Ривер Уайлд (ЛП)

Я смотрю на него через плечо.
— Просто возвращаюсь тем же путем, каким пришла.
— Ах, да. Щель в заборе. Так и не удосужился ее исправить.
«Почему?» — хочется спросить. Но, конечно, я не спрашиваю.
Он все равно ничего мне не скажет.
Выхожу за дверь, хватаюсь за ручку, чтобы закрыть ее за собой. Но он стоит у меня за спиной, в дверном проеме.
Отпустив ручку, отступаю в сторону.
— Ты куда-то собрался? — спрашиваю я.
Его бровь поднимается вверх, открывая темный глаз.
— Я провожу тебя домой.
— Я живу рядом. — Я показываю на свой дом.
— И что?
— И, полагаю, смогу отлично справиться сама.
— Считаешь, с людьми не случается ничего плохого, даже на самых коротких расстояниях?
— Нет, я так не считаю. — «Точно знаю, что случается. Семь долгих лет я не находилась в безопасности в собственном доме». Но я не нуждаюсь в том, чтобы за мной присматривал мужчина. Я сама могу о себе позаботиться. — Но я без проблем добралась сюда. И также могу вернуться.
— О, правда? С верными садовыми граблями в качестве защиты?
Тут понимаю, что граблей у меня нет. Они все еще лежат на полу, где я их уронила, когда ушибла палец. Но не хочу возвращаться за ними в его дом. Пусть остаются там.
— Иногда ты ведешь себя как настоящий придурок.
— Знаю. И все же я провожу тебя домой.
Я вздыхаю.
— Как хочешь.
Я топаю через его сад. Нелегко ходить в обуви размеров на пять больше.
— Какой у тебя размер? — спрашиваю я.
— Тринадцатый, — доносится из темноты за моей спиной. (Тринадцатый размер мужской обуви в США соответствует сорок шестому в России — прим.).
Поправка: на семь размеров больше.
— У меня шестой. (Шестой размер женской обуви в США соответствует тридцать шестому в России — прим.).
— Спасибо за эту захватывающую информацию. Теперь я буду лучше спать сегодня ночью. — Его тон шутливый.
Хочу отметить, что причина, по которой я оказалась в его доме, в первую очередь заключалась в том, что он плохо спал.
Протискиваюсь сквозь щель в заборе. Это занимает у меня больше времени, чем обычно, потому что его большие дурацкие кроссовки мешают.
От моих усилий забор трясется.
Когда оказываюсь в своем саду, смотрю вверх и вижу, как Ривер перелезает через забор.
— Что ты делаешь? — интересуюсь я.
Он останавливается на полпути и смотрит на меня, будто на тупицу.
— Взбираюсь. На. Забор, — слова он произносит медленно, словно разъясняет идиоту.
— Это я поняла. Я имею в виду, зачем?
Спрыгнув с забора, он легко приземляется на ноги. Слишком грациозно для человека его роста. Он стоит передо мной, темные глаза сверкают в темноте.
— Затем, что в щель я никак не пролезу.
— Ох.
— И поскольку кому-то не нравятся парадные двери или калитки, это мой единственный вариант.
Умора.
Закатываю глаза и шагаю по траве, направляясь к ступенькам, ведущим на заднюю террасу.
У подножья останавливаюсь.
Выбираюсь из его кроссовок, поднимаю их и протягиваю ему. Он их забирает.
— До самой двери, — говорит он мне и жестом показывает, чтобы я поднималась по ступенькам.
Я вздыхаю, но спорить не собираюсь.
Подхожу к задней двери и открываю ее. Свет врывается на террасу вместе с Бадди, который выскакивает из двери, обнюхивая мои ноги, издавая ворчание, будто говорит, что беспокоился.
— Я в порядке, Бад. — Наклоняюсь к нему и глажу.
Он пристально смотрит на меня. Затем, по всей видимости, замечает присутствие Ривера, и его глазки устремляются на него. Несколько секунд он глядит на Ривера, будто приходит к какому-то решению касательно него. Затем, приняв его, виляет хвостом и обнюхивает ему ноги.
Ривер его игнорирует.
Это меня раздражает.
— Значит, шавка все еще у тебя.
Это раздражает меня еще больше.
— Конечно, Бадди все еще у меня, — делаю акцент на его имени, хотя знаю, что это бессмысленно. Он будет звать его, как хочет.
Поняв, что от Ривера он ничего не получит, Бадди рысцой возвращается в дом.
— Ну... спокойной ночи, — говорю я.
— Зачем ты ко мне пришла?
Я снова вздыхаю. Кажется, рядом с этим парнем я часто так делаю.
 
— Я уже говорила.
— Я знаю, что ты говорила. Я имею в виду, почему ты просто не позвонила кому-нибудь?
— Кому, например?
Он проводит рукой по своим густым волосам.
— Копам. — Слова звучат тише. — Если кто-то думает, что в доме посторонний, и происходит что-то плохое... Обычно звонят в полицию. А не идут туда на свой страх и риск. С гребаными граблями в качестве единственного оружия.
Я не могу рассказать ему всех причин, по которым не вызвала полицию.
Пожимаю плечами, избегая лжи.
— Видимо… я не подумала.
Его густые брови сходятся у переносицы.
— И никаких других причин?
— А какие еще могут быть причины?
Он отступает из освещенного дверного проема в темноту ночи.
— Никаких.
Засунув руки в карманы джинсов, Ривер направляется к ступенькам.
— Кэрри, — останавливает он меня, когда я закрываю дверь.
Впервые он назвал меня по имени.
И это кажется важным по причине, которую не могу понять.
Я не отвечаю, потому что, такое чувство, что голос меня покинул, но я знаю, он понимает, что я слушаю.
— Спасибо... что пришла.
«Когда никто другой не пришел».
Он не произносит этих слов вслух, но я почему-то знаю, что он хочет сказать.
— Пожалуйста, — говорю я темноте, когда он в ней исчезает.
  
13
 
Кэрри
Я не ожидаю увидеть сегодня Ривера. Обычно сосед может не показываться днями или неделями. И полагаю, особенно после событий прошлой ночи, что, возможно, пройдут месяцы, прежде чем я снова его увижу.
До сих пор не могу поверить, что ворвалась в его дом, думая, что на него напали или что-то в этом роде, вела себя, как дубина, унизилась до чертиков, порезала палец о его стол, и все это с садовыми долбаными граблями в руке. Полная дура.
И я определенно не думаю о том, что видела его голым.
Очень голым.
Нет, определенно не думаю об этом сейчас.
Особенно когда он идет прямо ко мне, потому что это жутко и необычно. Жутко, потому что думаю о нем голым. Необычно, потому что он подошел поговорить со мной.
Мы с Бадди стоим на тротуаре перед нашим домом.
Ривер останавливается передо мной. На нем фланелевая рубашка и джинсы. На ногах те же ботинки, что и вчера. На голове шапка, прикрывающая густые волосы.
Сегодня прохладнее — к счастью. На мне длинный, толстый темно-зеленый свитер поверх черных леггинсов и ботинки для прогулок, купленные на днях на распродаже, а вокруг шеи повязан шарф в черно-белую клетку, волосы распущены и живут своей жизнью.
— Рыжая, — говорит он низким, мрачным голосом.
— Ривер, — я улыбаюсь ему.
Он не улыбается в ответ. И больше ничего не говорит.
Просто стоит и смотрит на меня из-под опущенных бровей в своей мрачной, задумчивой манере. Но я замечаю, что в выражении его лица есть что-то еще. Вижу это по его сжатым челюстям и напряженным глазам. Похоже на дискомфорт.
Ему неудобно.
Не знала, что он может испытывать эмоции.
Этот парень без проблем стоял передо мной голым прошлой ночью. И говорил все, что приходило ему в голову. Так что я должна задаться вопросом, отчего он испытывает неловкость.
«Может, это потому, что вчера вечером он тебя поблагодарил», — раздается голос в голове.
Может, и поэтому. Не могу представить, чтобы Ривер привык кого-то за что-то благодарить.
Но он не должен испытывать из-за этого неловкость.
Хочу спросить, так ли это. Убедить, что он не должен из-за этого чувствовать себя не в своей тарелке. Но я не так прямолинейна, как он.
 
Поэтому вместо этого решаю спросить, чего он хочет — не грубо, конечно, — когда замечаю в его руке свои грабли.