Старик Хоттабыч. Голубой человек

Прошло два часа, а Волька так и не придумал выхода из своего трагического положения.
«Была не была! – решил он тогда. – Расскажу всё бабушке. Авось вместе что-нибудь изобретём».
И чтобы отрезать себе путь к отступлению, он тут же крикнул:
– Бабушка, а бабушка!
– Ишь ты, проснулся всё-таки, – обрадовалась бабушка, которой было скучно одной в квартире. – Иду, иду, полуночник.
Её лёгкие шаги послышались уже совсем близко, когда Волька, рассеянно взглянувший на свой аквариум, вдруг быстро подскочил к двери и закрыл её на ключ.
– Я скоро, бабушка, я только оденусь и сам приду в столовую, – сказал он и, чем-то очень взволнованный, подбежал к аквариуму.
Это был совсем обычный маленький аквариум, но Волька, посмотрев на него в это беспокойное утро, всполошился недаром. Дело в том, что по сравнению со вчерашним днём в этом аквариуме произошли серьёзные изменения, никак не объяснимые с точки зрения естественных наук и полные поэтому таинственного смысла: за ночь население аквариума увеличилось. Вчера было четыре рыбки, а сегодня стало пять! Появилась ещё одна, новая, толстая золотая рыбка, важно шевелившая своими пышными ярко окрашенными плавниками. Когда изумлённый Волька прильнул к толстому стеклу аквариума, ему показалось, что она несколько раз хитро подмигнула ему.
– Что за ерунда! – пробормотал озадаченный Волька и сунул руку в воду, чтобы схватить загадочную рыбку, но она сама, сильно ударив хвостом по воде, выскочила из аквариума на пол и в мгновение ока превратилась в старика Хоттабыча.
– Уф! – сказал Хоттабыч, отряхиваясь и вытирая полой пиджака свою мокрую бороду. – Я всё утро ожидаю чести выразить тебе своё почтение. Но ты не просыпался, как я ни старался разбудить тебя. И мне пришлось переночевать в аквариуме, о счастливейший Волька ибн Алёша!
– Как не стыдно смеяться надо мной! – разозлился Волька. – Только в насмешку можно назвать счастливцем мальчика с бородой.
 
XII. Почему С. С. Пивораки переменил фамилию
 
Ничего не произошло бы, если бы Степан Степанович Пивораки не решил в это очаровательное утро совместить сразу два удовольствия: он захотел побриться, наслаждаясь одновременно живописным видом на реку. Поэтому он придвинул к самому окну столик, на котором расположил бритвенные принадлежности, и принялся, мурлыча под нос весёлую песенку, тщательно намыливать себе щёки.
Мы позволим себе использовать время, которое Степан Степанович употребляет для намыливания своей физиономии, и вкратце расскажем о нашем новом знакомом.
По странному совпадению обстоятельств, его фамилия полностью соответствовала одной из двух основных его слабостей: он любил пить пиво и закусывать его аппетитными красными раками.
Второй его слабостью была излишняя словоохотливость, из-за которой он, человек, вообще говоря, неглупый и начитанный, нередко становился в тягость даже самым близким своим друзьям.
При этом он был превосходным парнем и большим мастером своего дела. Он был лекальщиком.
Закончив намыливать свои щёки, Степан Степанович взял в руку бритву и принялся с необыкновенной лёгкостью водить ею по щекам. Затем он с наслаждением обрызгал себя из пульверизатора цветочным одеколоном «Орхидея» и принялся вытирать бритву, когда вдруг неожиданно рядом с ним, неизвестно каким путём, возник старичок в канотье и расшитых золотом и серебром туфлях.
– Ты брадобрей? – сурово спросил старичок у опешившего Степана Степановича.
– Во-первых, – вежливо ответил ему Пивораки, – я попрошу вас не тыкать. А во-вторых, вы, очевидно, хотели сказать «парикмахер»? Нет, я не профессионал-парикмахер. Хотя, с другой стороны, я могу сказать про себя, что да, я парикмахер. Потому что, не будучи парикмахером, или, как вы выразились, брадобреем, я могу всё же заткнуть за пояс любого парикмахера-профессионала, или, как вы выразились, брадобрея, тогда как ни один парикмахер не может заткнуть за пояс меня. А почему? Да потому, что я в уме…
 
Старик очень невежливо прервал разговорившегося Пивораки на полуслове:
– Сумеешь ли ты отлично побрить отрока, которому ты недостоин даже целовать пыль под его стопами?
– Я бы вторично просил вас не тыкать, – снова возразил Степан Степанович. – Что же касается существа затронутого вами вопроса…
Он хотел было продолжать свою речь, но старик молча собрал все бритвенные принадлежности, ухватил за шиворот продолжавшего ораторствовать Степана Степановича и, не говоря худого слова, вылетел с ним через окошко в неизвестном направлении.
Несколько лётных минут, и они через окошко же влетели в знакомую нам комнату, где, пригорюнившись, сидел на своей кровати Волька Костыльков, изредка со стоном поглядывая в зеркало на свою бородатую физиономию.
– Счастье и удача сопутствуют тебе во всех твоих начинаниях, о юный мой повелитель! – провозгласил торжественно старик, не выпуская из своих крепких рук пытавшегося вырваться Степана Степановича. – Я совсем было отчаялся найти тебе брадобрея, когда увидел в окне сего болтливого мужа, и я захватил его с собою, и вот он перед тобою со всеми инструментами, необходимыми для бритья… А теперь, – обратился он к Пивораки, который таращил глаза на бородатого мальчика, – разложи, как это подобает, свои инструменты и побрей этого отрока так, чтобы его щёки стали гладкие, как у юной девы.
– Я попросил бы не тыкать, – нерешительно ответил гордый Степан Степанович, но вступать в продолжительную дискуссию не счёл целесообразным, безропотно намылил Волькины щёки, и бритва заблестела в его руке.
Вскоре Волькины щёки стали гладкими.
– А теперь, – сказал старик Степану Степановичу, который буквально осунулся за последние полчаса, – сложи свои инструменты и приходи сюда через окно завтра рано утром. Тебе придётся снова побрить этого отрока, да славится его имя среди всех отроков этого города!
– Я попросил бы не тыкать, – устало возразил Степан Степанович и после непродолжительного молчания добавил: – Завтра я не смогу. Завтра я работаю в ночную смену.
Хоттабыч посмотрел на него так многозначительно, что Степан Степанович еле смог выдавить из себя вопрос:
– А, извините за назойливость, как часто мне придётся лазить по утрам через окошко к этому молодому товарищу?
– Пока у него не перестанет расти борода, – сурово ответил старик, и Степан Степанович с тоской подумал, что борода у этого молодого человека, очевидно, ещё только начала расти и вряд ли перестанет расти до самой его смерти.
Тогда у Степана Степановича от горя подкосились ноги, он тяжело упал на стул и пролепетал:
– В таком случае, мне придётся перейти на такое предприятие, где работают в одну смену.
– Меня это не касается, – сухо ответил старик.
– Разрешите второй вопрос, – сказал Степан Степанович, с трудом ворочая языком, – может быть, всё-таки лучше будет вам попробовать средство для удаления волос, которое можно будет приобрести в любой аптеке? Это избавило бы нашего молодого товарища от необходимости бриться каждый день.
– Я не завидую твоей судьбе, если ты нам врёшь про это средство, – зловеще проговорил Хоттабыч и, отпустив перепутанного насмерть Степана Степановича, отправился в ближайшую аптеку.
Вскоре он вернулся с аккуратно завязанным пакетиком.
– Мы испробуем это средство, когда закатится солнце, о благородный отрок, – сказал он повеселевшему Вольке, который поджидал его у подъезда, уписывая за обе щеки огромный кусок пирога с капустой.
Что же касается Степана Степановича Пивораки, который больше уже не появится в нашей глубоко правдивой повести, то доподлинно известно, что он после описанных выше злоключений совершенно изменился.