Объект подлежит уничтожению (СИ)

— А ты у меня.
Его взгляд моментально теплеет, он обволакивает меня, укутывая в бережный кокон заботы. Под этим взглядом я таю, готовая в любой момент раствориться.
— Буду ждать тебя.
Уголки его губ дрогнули, а я в очередной раз ловлю маленький сердечный приступ глядя на его улыбку. Такую редкую в нашем мире, такую родную для меня. Но не успеваю ничего ответить, потому что створки открываются, пропуская нас к выходу.
Дальше мы вновь играем в послушных граждан общества, скрывая собственные эмоции за маской безразличия. И лишь при входе в отсек, бросаю взгляд в сторону Эванса. Он стоит, глядя прямо перед собой, отрешённо обдумывая происходящее. Когда он такой серьезный, его глаза кажутся холодными льдинами. Но я знаю какой огонь может в них загораться в моменты, когда мы только вдвоём. Всегда поражаюсь тому, каким разным бывает этот мужчина. Сильный, умный, смелый. И в то же время очень заботливый, нежный по отношению ко мне.
По сигналу делаю шаг к двери. Иногда я думаю, что всё наше существование похоже на какой-то конвейер. Где мы просто бесцельно следуем из пункта «а» в пункт «б». Когда каждый из объектов вот так стоит перед собственной дверью, ожидая, когда преграда отъедет в сторону, пропуская в отсек. Когда все работники уровня, стоя в шеренге, идут друг за другом, проходя пункт охраны. Ни шага в сторону, лишь следуя по заданной траектории.
Но как только оказываюсь отрезанной перегородкой от общего коридора, я вновь могу быть собой. Не той частью бесмысленного механизма, а отдельным полноценным человеком. Уже мысленно отсчитывая каждую минуту до того момента, как вновь покину стены этой безликой комнаты, когда вновь окажусь рядом с Итаном. Когда смогу прикасаться к нему, растворяясь во всепоглощающем чувстве, описать которое я так и не могу. Просто нет таких слов, которые бы подходили по смыслу. Когда в обществе каждый сам за себя, а ты вдруг находишь того, кто за мгновение меняет тебя и весь мир вокруг всего одним прикосновением или взглядом. Эванс единственный, кому я доверяю всецело. Просто потому что он мой, а я его.
Вещи по привычке отправляются на очистку, а я с упоением становлюсь под прохладный поток воды. По коже проходят мурашки, мгновенно теряясь среди капель. И я непроизвольно вздрагиваю от контраста температур. Выдавив на ладонь каплю моющего средства из автоматического дозадора, провожу вспененными ладонями по телу и, прикрыв глаза, наслаждаюсь этими действиями. Расслабляясь после рабочего дня. Смывая все проблемы и мысли.
Таймер пикает, оповещая, что жидкость в резервуаре наисходе, поэтому приходится прерваться. И поскорее смыть остатки скользкого мыла. Как раз в тот момент, когда последний участок кожи лишается пены, поток прекращается. А я, обернувшись во влаговпитывающую ткань, покидаю пределы кабинки. Вещи уже полностью очищены, поэтому я вновь натягиваю форму. Ведь завтра снова отправлюсь на смену из комнаты Эванса. Засекаю время на панели и быстро иду забирать свою порцию еды из-под прозрачной крышки окошка раздачи.
Не концентрируясь на вкусе пищи, тщательно пережёвываю кусочки модифицированного соевого мяса. Порции рассчитаны четко по килокалориям. Исключительно для поддержки работы организма. При этом вкусовые качества еды весьма специфичны. Например, сегодня к мясу я получила желеобразную массу серого цвета, которая не имеет никакого запаха и слегка кисловата. Знакомый звук оповещает о начале ролика, и от тонкой полосы, встроенной в столешницу, возникает голограмма, транслируя изображения. Скривившись, отворачиваюсь. Будь у меня возможность заглушить речь за кадром, то я бы непременно ею воспользовалась и выключила звук. Но вот привычный текст наполняет жилой отсек, и я только вздыхаю, закатив глаза. Опять эти рассказы о великой миссии и важности каждого из нас. Противно. Ведь по факту мы просто расходный материал.
Время практически на исходе. Поэтому бросив поднос в утиль, я становлюсь у входа. Нетерпеливо переступаю с ноги на ногу. За моей спиной раздаётся привычный звук — спальное место выезжает из ниши, слегка шурша, и с щелчком фиксируется. А моё сердце вновь ускоряет ритм от того, что совсем скоро погаснет свет, требуя от меня максимальной собранности и быстрой реакции. Прокручиваю в голове необходимый порядок действий, просчитывая каждый шаг. Делаю вдох, когда выключается основное освещение. Не сводя взгляда с экрана — начинаю отсчёт.
 
И вот наступает момент, когда необходимое значение освещает дисплей у входа, и я нажимаю на датчик открытия двери. По ладони проходит лёгкая вибрация, и преграда отъезжает в сторону.
Практически срываюсь с места. Но мгновенно теряю всю энергию и запал, когда встречаюсь взглядом с тем, кто стоит по ту сторону матовой перегородки. Меня как вновь погрузили в криокамеру. Страх морозными волнами проходит по телу, пока я не способна даже выдохнуть. Пальцы немеют, и я вдруг осознаю, что не надела перчатки. Поэтому быстро прячу руки за спину, чтобы скрыть это нарушение от 2007. Не могу ни слова сказать, и мучительные две минуты мы стоим молча, сверля друг друга взглядом.
«Что происходит? Почему он здесь? Неужели он пришел, чтобы закончить начатое? Снова напасть?»
Неосознанно отступаю назад, стараясь оставить как можно больше расстояния между мной и блондином. Чтобы в случае нападения, у меня осталось место для маневра, возможности защищаться. Миллион вопросов возникает в голове, вместе с странными картинками фантазий. И в каждой из них этот человек представляет для меня угрозу. Голова начинает слегка кружиться, и я осознаю, что всё это время практически не дышала. Наконец-то, мертвая тишина нарушена, и 2007 делает первый шаг.
— Вы куда-то спешите, объект?
Приходится чуть прокашляться, чтобы придать голосу привычные нотки.
— В санчасть.
Он подозрительно склоняет голову, прищурившись. А меня окутывает новым потоком мерзкого волнения.
— После отбоя?
Его взгляд чуть насмешлив, с какой-то долей сарказма. Он смотрит на меня так, будто точно знает, что я солгала. Знает, куда на самом деле я шла. И приходится собрать всё самообладание, чтобы голос не дрогнул от волнения, когда я отвечаю.
— Уставом не запрещено посещать санчасть после завершения дня. А при плохом самочувствии даже ночью.
Эту речь мы прорепетировали с Итаном на случай непредсказуемых ситуаций. И вот сейчас я произношу слова автоматически, надеясь лишь, что 2007 поверит.
Блондин поджимает губы, но вопросов больше не задаёт. И я надеюсь только, что он в скором времени уйдет. Всё ещё пытаюсь найти в своей голове оправдание его присутствию здесь. Возлагаю надежды, что этот вечер не станет для меня новым испытанием. Понимаю, что время встречи прошло, и Эванс наверняка там волнуется.
«Только не делай глупости, Итан.»
Но 2007 не уходит, продолжая сканировать меня. И я ощущаю нарастающую злость внутри. Меня начинает раздражать присутствие этого объекта и то, что из-за него я задерживаюсь. Я не понимаю мотивов действий мужчины и от этого неведения, состояние только усугубляется, подкидывая моему сознанию все новые и новые идеи. И ни одна не отличается добротой. То, что 2007 сейчас здесь, не спроста. Это явно какая-то новая игра, правил которой я просто не понимаю.
— В таком случае я провожу Вас в санчасть.
На мгновение мне показалось, что я ослышалась. Только этого мне не хватает! Ведь теперь действительно надо идти туда. Тратить ещё больше времени. Не представляю даже, что испытывает Эванс. Он ведь ждёт…Но отступать теперь некуда. Будет странно, если я откажусь от собственных слов. Поэтому, натянув на лицо подобие спокойствия, выхожу в коридор.
 
По дороге мы с 2007 не общаемся. Просто молча следуем к отдельному крылу, где расположен медицинский центр. На каждом лестничном пролете я вздрагиваю, постоянно ожидая нападения со стороны сопровождающего. Я не доверяю ему.
За белоснежной дверью нас встречает девушка-врач с такой идеальной внешностью, что я непроизвольно засматриваюсь, стараясь найти в ней хоть какой-то изъян. Конечно, если быть очень внимательным, то можно заметить тонкие полосочки по контуру лица. И, понимаю, что скорее всего вся её красота — дело пластики.