Не верю! (СИ)

— Ну наконец-то! — Ася воздела руки к потолку, — А теперь вот в этом самочувствии и говори текст! И не переставай смотреть на Полину. Ребят, ну почему я вам рассказываю, как надо влюбляться? Вы должны это в сто раз лучше меня знать!
— Твой взгляд опасней двадцати кинжалов, — в словах подростка вдруг зазвучало что-то острое, настоящее, и Ася замерла в радостном предвкушении. Неужели наконец удалось нащупать нужное направление?
— Взгляни… — Елисей вдруг запнулся на фразе, лицо выдавало судорожные попытки вспомнить, — взгляни…
— Нееет! — взвыла режиссер и вскочила со стула, — Только не сейчас! Я же просила выучить текст! Дети, вы что со мной делаете?!
И вдруг красивый мужской голос, низкий и чуть хрипловатый, продолжил текст за бедолагу Ромео:
— Взгляни с балкона дружелюбней вниз,
И это будет мне от них кольчугой.
Пальцы разжались, и на пол шлепнулись распечатанные листы пьесы, веером разлетевшись вокруг застывшей и резко побледневшей Аси. Этого не может быть. Она спит и видит сон! Медленно, не веря себе, она повернулась. В дверях стоял Дима. Девушка сразу заметила, что он постригся. Вместо вечно растрепанных прядей — стильно выбритые виски и короткий черный ежик. А в остальном такой же — извечная белая футболка под распахнутой курткой и джинсы. Красивый до ужаса — хоть сейчас на съемку в модном журнале. Смотрит прямо на неё — это так больно, оказывается, снова видеть это лицо, эти скульптурно вылепленные черты, эти четко очерченные губы, которые она столько раз целовала и которые целовали её. Везде. Зачем он на неё смотрит и почему взгляд такой… непонятный?
У Аси так безумно колотилось сердце, что она на мгновение испугалась, не станет ли ей плохо.
— Ася Владимировна, Ася Владимировна! — запищали её подростки, — пьеса упала! Надо же сесть на неё, иначе спектакль не получится.
Вот почему самые юные в театре всегда лучше всех знают эти нелепые приметы и строго требуют их соблюдения? Ничего хуже того, чтобы в присутствии Варламова сейчас попой плюхнуться на разбросанные листки, и не выдумаешь.
— Что же вы, Ася Владимировна? — с едва уловимой насмешкой произнес Варламов, — Не соблюдаете театральные традиции?
А не пошел бы он? Ася никак не могла понять, что Дима тут делает, и невероятно злилась на себя за то, что так на него реагирует. Ну вот зачем, зачем?! У неё только стало получаться жить без него.
Стараясь казаться спокойной, она нервно улыбнулась своим актерам, сгребла листки пьесы в кучку и демонстративно села на них, не глядя на парня. Варламов же по-прежнему стоял на пороге, независимо расправив плечи и сунув руки в карманы.
Если бы Ася набралась смелости и внимательно посмотрела на Диму, она бы заметила бешено колотящуюся жилку на шее, прикушенную губу и поняла бы, что парень далеко не так спокоен, как пытается казаться.
От волнения у него взмокла спина под курткой, ужасно пересохло во рту и мелко тряслись руки, которые пришлось спрятать в карманы, чтобы не выдать себя. При взгляде на Асю внутри начинало что-то болеть, как будто с едва поджившей ранки сдирали корочку. Он так устал за этот месяц без неё, что готов был простоять целую вечность, глядя на девушку. Хотел же дождаться, пока у неё кончится репетиция, но прошел мимо открытых дверей — и пропал. Замер, как завороженный, жадно впитывая в себя её голос, смех, лаская взглядом изящную спину и небрежно подколотые каштановые пряди, открывающие стройную шею. Он так соскучился по её искренности, эмоциональности, настоящести — по сравнению с Асей все остальные девушки казались какими-то картонными. И Дима сам не ожидал, что в памяти вдруг всплывет текст роли, которую он играл лет восемь назад, и он автоматически продолжит фразу за мальчишкой. Может, это было не совсем правильно. Но раз начал…
Дима слегка усмехнулся, глянув на замерших, как суслики, любопытных подростков, перевел взгляд на Асю и продолжил:
— Меня плащом укроет ночь. Была бы
Лишь ты тепла со мною. Если ж нет,
 
Предпочитаю смерть от их ударов,
Чем долгий век без нежности твоей.
Он говорил негромко, но сильный голос заполнял весь зал так, что, казалось, даже воздух вибрирует. Это была не обезумевшая подростковая страсть, а зрелое выстраданное чувство. Любовь в каждом слове, во взгляде, в интонации.
Он подошел к Асе, которая по-прежнему сидела на полу. Взгляд девушки теперь упирался в крепкие мужские ноги, обтянутые джинсовой тканью, и она слегка покраснела.
— Ася Владимировна, ну отвечайте, вы же знаете текст! — зашептал ей кто-то из девчонок. Для них это все, конечно, выглядит сейчас, как красивая сказка, ожившая история. Ну ладно, почему бы не поддержать веру в чудеса. Тем более, что текст Шекспира идеально подходил к ситуации.
— Кто показал тебе сюда дорогу? — сухо и немного зло процедила Ася. Дима протянул ей руку, она нехотя приняла помощь — колено еще не настолько слушалось, чтобы легко вскочить самой — и оказалась нос к носу с Варламовым. Дернулась, но он крепко держал её руку.
— Ее нашла любовь. Я не моряк,
Но, если б ты была на крае света,
Не медля мига, я бы, не страшась,
Пустился в море за таким товаром.
Девочки дружно выдохнули и в восторге закатили глаза, а мальчики ревниво рассматривали непонятного мужика, рядом с которым их боевая руководительница так растерялась и стала похожа на маленькую девочку.
— Ася Владимировна, а кто это? — наконец не выдержал Елисей.
— А это, ребята, столичный гость — молодой перспективный актер Дмитрий Варламов из театра «Студия Гончарова», — пропела сладким голосом Ася, — скажем ему спасибо за показательное выступление, но дальше мы уж как-нибудь сами.
— Я не актер студии Гончарова, — резко перебил её Дима.
— Ну будущий актер.
— И не будущий.
— А…почему? — вдруг нормальным голосом спросила Ася и наконец посмотрела в глаза парню, — Дим, что случилось?
— Давай потом поговорим, — Варламов многозначительно глянул на подростков, которые аж рты приоткрыли — так им было интересно.
— Репетиция через полчаса кончится.
— Я подожду.
Дима отпустил Асину руку и сел в зрительный зал.
— Да мы можем прямо сейчас уйти, — подала голос Полина, — мне вот как раз надо к контрольной готовиться.
— А мне к бабушке зайти, — поддержал её догадливый Елисей.
— А у меня собака дома одна скучает!
— А мне надо ролик для тиктока снять!
Наперебой перечисляя причины, по которым им нужно пораньше уйти, юные актеры торопливо сгребли реквизит и костюмы и смылись из репетиционного зала.
— Паршивцы! — выдохнула Ася, от негодования кончик носа у неё забавно подрагивал, — Вот я им устрою завтра!
— Хорошие ребята, — усмехнулся Варламов, — ну что, грозный маленький режиссер, поговоришь со мной?
  
42
 
— Я не знаю, о чем ты хочешь со мной разговаривать, — у Аси задрожал голос, — ты вычеркнул меня из своей жизни, заблокировал везде, не дал даже слова сказать, чтобы объясниться. А потом появляешься весь такой красивый и ждешь, что я снова тебе на шею брошусь. Нет уж, спасибо! Я ничего тебе не должна, понял? Кроме денег за операцию, но я отдам.
— Если ты еще раз заикнешься про эти гребаные деньги, — рявкнул потерявший терпение Варламов, — я — честное слово, Ась! — заткну тебе рот. Я чуть не сдох за этот месяц, представляя, как ты выходишь замуж за Юрича…Это реально был ад.
— Я тоже чуть не сдохла! — заорала в ответ Ася, — но обо мне ты даже не подумал, верно? Главное, что было плохо тебе! Я ломаю колено, вылетаю с треском из спектакля, потом Гончаров заявляет, что я гавно, а не актриса, но что он хочет на мне жениться и будет не только трахать, но и учить режиссуре! Прелесть, да? На редкость заманчивое предложение! Так ты подумал? Так?!
 
— Не кричи, — Дима ужасно побледнел, от смуглой кожи отлила вся кровь, — да, я решил, что ты согласишься. По театру ходили слухи, что вы встречаетесь. Я, понятное дело, не верил, даже морду набил тем, от кого это слышал, а потом вдруг он возле тебя…Цветы эти дебильные. И так говорит, как будто ты уже согласилась. Карьеру тебе пообещал и… ребенка. Я же говорил, что не готов. А ты хотела. И тут вот…У меня просто снесло крышу. Если б я не ушел тогда, я бы его убил. Честное слово.