Не верю! (СИ)

— Нога, — выдохнула девушка.
Диму на секунду перестал дышать, когда увидел её вздувшееся колено, которое на глазах продолжало распухать. Твою мать…Выглядит очень плохо. Но, зная Асю, он понимал, что она вряд ли согласится на то, чтобы сейчас остановить спектакль. Хотя попытаться все же стоило:
— Может… — одними губами произнес он, но не успел продолжить, как Ася перебила его яростным шепотом:
— Играем!
— Как?
— Как угодно!
Дима уже слышал панические нотки в голосе Юли, которая вдруг оказалась одна на сцене и, уже откровенно наплевав на текст, звала мужа и сестру:
— Стенли!!! Бланш!!!
Варламов осторожно поднял Асю на руки, она качнула ступнями, сбрасывая с себя туфли и одернула юбку, чтобы та прикрывала травмированное колено. Он понятия не имеет, как они сейчас будут играть, но если надо, он будет, черт возьми, таскать её на руках весь оставшийся спектакль. Как это оправдать? Да хрен его знает. По ходу разберемся!
— А ну-ка давайте из ванной! Сколько раз повторять? — провозгласил он, вынося Бланш на сцену.
Та заливисто рассмеялась, когда он бережно поставил её возле стола, за который она незаметно ухватилась:
— Ох, до чего же все-таки хорошо после долгой горячей ванны! — мурлыкающим голосом протянула Бланш, чуть кокетничая со Стенли и поводя точеным плечом в белых воланах блузки, — Такая благодать… как прохладно, как легко на душе…
Сцена пошла своим чередом. И только очень внимательный взгляд мог заметить, что красавица Бланш, так легко и блестяще играющая свою роль, ни на секунду не остается без опоры. Она то сидит на стуле, то хватает за руку сестру, то слегка прислоняется к широкой груди Стенли. Правда, в этот раз в зале было достаточно таких внимательных взглядов, но никому из них и в голову не пришло, что с актрисой могло что-то произойти, все решили, что это интересный режиссерский ход, эдакий символ, раскрывающий образ Бланш, которая настолько потеряла себя и свое место в жизни, что ей обязательно нужен кто-то рядом для опоры.
И только Юрич понимал, что с Асей что-то случилось, и мучался, не зная, то ли остановить спектакль, то ли дать возможность ребятам справиться с ситуацией. «Пусть доиграют», — наконец решил он, — «было бы что-то угрожающее жизни, наверное, сами бы остановились».
Свет софитов привычно бил в глаза, но Асе было жарко не от их лучей, а от дикого выкручивающего напряжения. Капелька пота ползла по бледному виску, но это было единственное, что выдавало её. Актриса будто разделилась надвое. Одна её часть металась в панике, снова и снова пытаясь опереться на покалеченную ногу, замирала в ужасе от мыслей о том, что же будет с ней потом, вздрагивала от боли в пульсирующем колене, а другая играла ярко и свободно, может, даже лучше обычного, потому что в её игре появился едва уловимый надлом, который своей правдивостью притягивал к ней зрительские взгляды. Пока Асе удавалось справляться со страхом, невероятным усилием воли удерживая его внутри, а в те моменты, когда казалось, что он вот-вот прорвет плотину и вырвется наружу, девушка искала взглядом Диму. Он ласково и спокойно смотрел на неё, будто говоря «Все хорошо, ты справишься» — и липкая паника отступала.
Варламов совершил невозможное: почти все время находясь на сцене, он умудрился тем не менее шепнуть остальным актерам о случившемся, так что в сцене свидания Боря постоянно подхватывал Бланш на руки, а Юля приобнимала, давая возможность сестре опереться на её плечо. Но главной поддержкой был все же Дима. Именно его рука всегда оказывалась рядом, именно он, предугадывая Асины шаги, небрежным движением ставил на её пути удобный для опоры стул, но при всем при этом он ухитрялся не терять линии спектакля и быть в образе Стенли — грубого циничного мужлана. Только глаза на жестком презрительном лице оставались Димины: теплые, нежные, любящие. И не будь этих глаз, Ася бы сегодня не справилась.
На поклон Дима вынес её на руках. Громкие восторженные аплодисменты доказывали, что они действительно сыграли хорошо. Было бы иначе, эти зрители вовсе не стали бы хлопать — даже из вежливости. Ася улыбалась, стоя на сцене, кланялась, сияла, но стоило закрыться занавесу, и из неё будто выпустили воздух. Как сдувшийся шарик, она обмякла на руках у парня и начала истерически рыдать.
 
— Дима, Дима, — всхлипывала она, — что теперь будет, я же не могу ходить… Я вообще не могу ходить!
Её голос сорвался на визг, и она снова затряслась в рыданиях.
— Тшш, тихо, тихо, моя хорошая, — Варламов баюкал её, как маленькую, — собирайся и поедем.
— Куда поедем? — испуганно посмотрела она на него.
— В ЦИТО, отделение спортивно-балетной травмы.
— Да вечер же, никто не принимает…
— Там есть стационар и дежурные врачи. Я по дороге позвоню и договоримся. Чем быстрее тебя осмотрят, тем лучше.
Ася закивала, глядя на Димку. А вдруг действительно еще не все пропало и можно что-то исправить? И она сможет ходить и играть послезавтра в премьере? Это было бы, конечно, невероятным чудом, но сейчас рядом с Димой ей любое чудо казалось возможным.
  
38
 
Дима аккуратно усадил девушку в такси. Колено так распухло, что надеть джинсы, в которых Ася пришла в театр, оказалось невозможным — пришлось ехать в репетиционных штанах. Когда схлынул адреналин, который был на спектакле, болеть стало в разы сильнее. У Димы сжималось сердце, когда он видел побледневшее Асино лицо, и слышал, как она сдавленно шипит от боли, когда на поворотах машину трясет.
— Все будет хорошо, — он нашел её руку и ободряюще сжал пальцы, — Ты скорее всего повредила мениск, но это не очень страшно, это лечится.
— Ч-что повредила?
— Мениск, — терпеливо объяснил парень, — такая фигня в колене, типа прокладки между суставами.
— Варламов, а ты откуда знаешь?
— Был опыт, — усмехнулся он, — на третьем курсе неудачно сделал трюк на сцендвижении. Как у тебя было — колено распухло, нога не разгибается. Меня наш мастер сразу в спортивно-балетную травму отправил, там врачи как раз лечат таких ненормальных, как мы — спортсменов, танцоров. Короче, тех, кому надо быстро вернуться в форму.
— Ты меня успокоил, — облегченно улыбнулась Ася, — и через сколько ты был в форме?
— Ну, где-то через месяц-полтора уже неплохо было, но полное восстановление…
— Месяц??? — в серых глазах снова заплескался ужас, — Какой нахрен месяц, у нас премьера послезавтра! Мне надо, чтобы они что-нибудь такое сделали, чтобы я смогла играть!
Дима промолчал. То, что Ася не будет играть премьеру, было понятно сразу. Вопрос в том, когда она сама это осознает. Но пусть лучше об этом скажут врачи, чем он.
В кармане девушки затрезвонил мобильник, она нажала на кнопку и прижала трубку к уху:
— Здравствуйте, Петр Юрьевич. Нет, все хорошо, я не пропала, не волнуйтесь. Ногу немного повредила, да.
Варламова тут же обожгло злостью. Если он блин так переживает, то почему, мать вашу, не остановил спектакль? Видел же, не мог не видеть, что Ася практически не могла ходить.
— Нет, не нужно, спасибо. Мы уже… — она запнулась и тут же исправилась, — я уже еду в больницу.
Дима еще сильнее взбесился. Что еще нахрен за конспирация? Она считает, что Юрич не заметит исчезновение Варламова и не сложит два и два?
Парень выхватил у возмущенно пискнувшей Аси телефон и уверенно проговорил:
— Петр Юрьевич, это Варламов, я везу Асю в ЦИТО.
— Понял, спасибо, — после некоторой паузы отозвался режиссер, — Как она? Играть сможет?
— Думаю, нет, — честно ответил Дима, искренне надеясь, что девушка не слышала, о чем спросил Юрич.
 
— Тогда, — режиссер на мгновение задумался, — завтра в час репетиция с Наташей. Не опаздывай. И пусть… пусть Ася позвонит мне, когда её врач осмотрит.
— Хорошо, — сдержанно ответил Дима и нажал на отбой. Он очень злился. Ему не верилось, что слухи об отношениях Аси и режиссера правда, это было бы совсем непохоже на девушку, но поведение Юрича вызывало массу вопросов. И Дима даже собрался задать эти вопросы Асе, но она вдруг длинно вздохнула и доверчиво положила голову на его плечо.