Ложь, которую мы произносим

– Некоторые не знают, что для них хорошо. Как по мне, собаки лучше многих людей. Нет в них ни капли зла, если только не обращаться со зверем неправильно. Если собака не делает то, что должна, то вина хозяев. Тут как с родителями.
Он вытер пену с подбородка и наклонился к нам.
– Могу позвонить Глэдис, если хотите.
– Кому?
– Глэдис. Старушке, которой принадлежит тот коттедж, мимо которого мы проезжали. Раньше там жил ее племянник, но, как я уже говорил, сейчас он в Австралии. Глэдис была бы рада, если бы в ее доме кто-то поселился. Учтите, там слегка сыровато.
– Ей нужны будут рекомендации? – спросил Фредди.
К слову о том, чтобы не вызывать подозрений. Почему он не мог просто промолчать?
– Не знаю. – Блокки прищурился. – А это проблема?
– Конечно нет, – быстро вставила я. – Но может потребоваться время, чтобы их получить.
– Я ее спрошу. Дело в том, что местечко-то – просто находка. Как быстро вы хотите въехать?
– Сейчас, – сказал Фредди.
– Как можно скорее, – добавила я. – У меня есть деньги, чтобы заплатить кому-нибудь за уборку.
– Даже так? Что ж, может, кто из моих парней захочет подзаработать пару монет на стороне.
В нормальных обстоятельствах я попросила бы отзывы о рабочих. Но сейчас тем самым рисковала привлечь к себе большее внимание. И спровоцировать очередные вопросы. Больше людей узнают наши лица, когда всплывет то, что мы натворили.
– Вот что я скажу. Почему бы нам не пойти и не посмотреть дом сейчас, пока не стемнело?
«Это безумие», – твердила я себе. Рано или поздно нас найдут. Мы достаточно наследили. И должны продолжить убегать. Все дальше и дальше. «Но ты не можешь сбежать», – произнес голос в моей голове. Нам нужно сесть и подвести итоги. Возможно, в конце концов мы сдадимся. Но не сейчас. Мне нужно побыть со своим сыном еще немного. Насладиться каждой минутой. Подержать его за руку. Подготовить его – и себя – к тому, что может ждать впереди.
Когда мы добрались до коттеджа Глэдис, его дверь оказалась открытой. Она была чуть выцветшего оттенка морской синевы – одного из моих любимых, – который хорошо сочетался со старыми камнями.
– В этих краях никто не запирается, – фыркнул Блокки.
Внутри была дровяная печка с обугленными поленьями. На кухне стояла грязно-кремовая плита, старинная и холодная на ощупь. Пол покрывал крысиный помет, а стены – плесень.
– В саду джунгли! – Фредди показал в окно на крапиву высотой около шести футов.
– Раньше он был гордостью и радостью Глэдис. А теперь порос сорняками. Отсюда не видать, но внизу стоит сарайчик. В нем есть печь и гончарный круг.
– Глэдис гончар? – спросила я.
– Это точно, была. Вон, сделала. Гляньте.
Он указал на несколько глиняных горшков, стоявших на комоде. Все они покрылись пылью.
– Я немного занималась гончарным делом, – тихо сказала я. – Еще в школе искусств.
– Тогда, может, снова возьметесь? Глэдис понравилось бы.
– Я беру этот дом.
– Правда? Он немного в стороне от дороги, если вы вдруг передумаете по поводу школы. Знаю, вы говорили про желание поработать, но не думали о подготовительном колледже?
Он многозначительно посмотрел на Фредди.
– Нет, это не интересует, – ответила я. – Сыну уже шестнадцать, и я поняла, что нет смысла подталкивать его к учебе.
Фредди просиял. Но мои слова были ложью. Ему исполнится шестнадцать только после следующего дня рождения, хотя выглядел он старше.
Однако называть настоящий возраст было нельзя, поскольку тогда ему бы полагалось еще ходить в школу.
Блокки почесывал подбородок.
– Мне бы не помешала помощь на ферме, если парень действительно что-то ищет.
– Я за, – неожиданно сказал Фредди.
«Нет!» – хотела вмешаться я. Кто-нибудь может начать задавать вопросы. Фредди ляпнет что-нибудь не то. А что будет, когда в газетах появятся наши фотографии? Нас обоих арестуют.
И все же подала голос другая, сумасшедшая часть меня, которая притворялась, что все получится.
– Это было бы здорово, – сказала я. – Благодарю вас.
– Где вы остановитесь на ночь? – спросил Блокки.
 
– Я собиралась снять номер в пабе или в отеле.
– Можете переночевать в одном из наших фермерских коттеджей, если хотите, – предложил он. – Так вышло, что бронь отменилась. Выйдет недорого, поскольку сейчас не сезон.
Получалось слишком просто.
Теперь мне оставалось лишь ждать, когда что-нибудь пойдет не так.
Это произойдет совсем скоро. Я чувствовала это всем нутром.
* * *
Нужно выбросить это из головы.
Другого пути нет.
Но мне не хотелось, чтобы так получилось.
Клянусь.
Честно.
Вы должны мне поверить.
Вы ведь верите?
  
Глава 43
 
Неужели мы действительно пробыли здесь уже целую неделю?
По какой-то причине фермер взял нас двоих под свое крыло. Возможно потому, что случайно услышал, как Фредди беспокоился о том, что будет, «если папа нас найдет».
Однажды утром мы спускались вниз и оба подпрыгнули от неожиданности. В коридоре стоял наш новый друг.
– Извините, – сказал он. – Входная дверь была открыта, так что я просто вошел. Тут все так делают.
– Все в порядке, – ответила я.
Фредди пулей помчался обратно наверх.
– Все нормально? – продолжил гость.
– Да, все отлично, спасибо.
– Значит, ваш муж еще не приехал?
– Нет.
– Ясно. – Он колебался. – Послушайте, не мое это дело, но если вам будет угрожать какая-нибудь опасность, вы ведь дадите мне знать? У моей работницы муж был жестоким человеком. Не хотел бы я видеть, как еще одна женщина проходит через такое.
Я чуть не ляпнула, что Том не жестокий, хотя и шлепал Фредди, когда тот был маленьким. Но если фермер предпочитал видеть все под таким углом, то, возможно, он охотнее промолчит о том, что мы здесь.
– Спасибо, – сказала я. – Очень любезно с вашей стороны.
Тем временем Блокки, как он постоянно просил называть себя, отправил своих людей разобраться с недостающей черепицей на крыше коттеджа Глэдис и обновить краску на стенах. Ему даже удалось найти подходящий оттенок морской синевы для двери, и я помогла покрасить той же краской подоконники. Удивительно, до чего преобразилось это место. Я всегда ненавидела нейтральные бежевый и коричневый в лондонском доме, которые Том не позволял мне сменить.
Как можно думать о цветах, когда твой сын кого-то убил?
Еще нам подстригли траву и запустили плиту.
– Скоро ее освоите, – сказал Блокки, увидев сомнение на моем лице.
Но пламя продолжало гаснуть, и было так трудно просунуть руку через крошечное окошко, чтобы его снова зажечь.
– Давай я попробую, – сказал Фредди однажды вечером.
Удивительно, но его рукам удалось расположить фитиль так, чтобы чертова штуковина разгорелась. На ее растопку потребовалось бы несколько часов, но, по крайней мере, она работала.
– Молодец! – Я взмахнула рукой, чтобы дать пять, как делала, когда мой сын был младше. Фредди тоже поднял ладонь. Наши глаза встретились. На минуту разжигание этой странной плиты на новой кухне отвлекло от чудовищного черного груза, лежавшего на наших плечах. Но через миг все вернулось.
Умер человек.
Время от времени я не могла удержаться и пыталась выяснить у Фредди правду.
Его ответы всякий раз звучали почти одинаково: «Тебе не понять. К тому же мне нужно тебя защитить. Пока ты ничего не знаешь, тебя нельзя обвинить в сокрытии фактов».
Временами я все-таки подумывала пойти в полицию, но каждый раз выясняла, что не могу этого сделать. Меня тревожила не моя судьба. Я приняла бы свой приговор без жалоб, как и раньше. Но Фредди – не я. У него ведь вся жизнь впереди. Что бы там ни произошло, это наверняка был несчастный случай.
Мой сын не хладнокровный убийца.
И все же мучительная мысль: «А если он именно такой?» – просто не желала уходить.