Грата (СИ)

— Никак нет! — выдавил Рэм.
Разговаривать, не ощущая палубу под ногами, было ужасно неловко. Ноги болтались, словно чужие. Не невесомость, а не понять что.
— Так это ты сегодня был в тройке захвата рейдера? — уточнил капитан.
— Никак нет! — выдал Рэм по инерции и опомнился: — Так точно!
— Зайдёшь ко мне завтра!
Кэп поставил Рэма на палубу и зашагал к выходу из ангара, переключаясь по дороге на другие дела. Браслет на его руке так и полыхал, обмениваясь сигналами и сообщениями.
Парень сглотнул, не понимая, что нужно сказать в удаляющуюся спину самого большого на корабле начальства.
Вот ведь наказал так наказал! Вот и мучайся теперь, думай, что будет завтра!
Стоп! Завтра же он на Аскону летит!
Надо же было предупредить капитана, что завтра Рэм никак не сможет явиться. Вот же Хэдова бездна!
Пассажирский корт, следующий по маршруту «Аннхелл — Питайя — Аскона»
— Вот так и вышло, что мне пришлось срочно лететь на Аскону, — закончил свой рассказ Рэм. — Пассажирским транспортом и с не самой чистой совестью. А вернусь — не знаю, что будет.
  
Глава 3. Технические разногласия
 
Пассажирский корт, следующий по маршруту «Аннхелл — Питайя — Аскона»
— Строго у вас, — покачал головой Ченич.
Слушал он внимательно. Не прерывал и не переспрашивал, словно его вообще ничего не удивляло.
А ведь «Персефона» была особенным судном. Пилотам с других кораблей крыла не всегда удавалось привыкнуть к её странноватым порядкам и негласным правилам.
Рэм вздохнул и признался:
— Из-за подобных фокусов пилоты иногда гибнут. Треугольник — действительно очень сложный манёвр. У меня в личном деле нет квалификационных тестов и допуска на такие фигуры. А у капитана работа такая — знать, сколько дураков срезалось на всех этих головоломных «треугольниках».
— Много? — нахмурился Ченич.
Видимо, опасность он до этой фразы Рэма недооценивал — гражданский же.
— Наверное, — пожал плечами парень. — Я знаю троих. И как-то не хочу в архиве копаться. Вот вернусь, и кэп мне это в красках расскажет.
Ченич с усмешкой покачал головой.
Вряд ли его рассмешила сама ситуация, скорее слишком наивной и по-мальчишески самоуверенной была физиономия Рэма.
Они сидели в дэп-комнате, виртуальном пространстве, где только и можно было уединиться на корте.
Маленькое судёнышко оказалось просто забито пассажирами. Даже оранжерея.
Рэм с Ченичем обошли все шесть небольших кафе, где в теории можно было спокойно поговорить, побывали в трёх общих залах для игр, танцев и просмотра головидео. Разве что в спортзал не пошли. И в бассейн с баней.
Людей на корте оказалось больше, чем Рэм помнил по довоенному ещё полёту с семьёй. Даже в узких коридорах местами было не разойтись. И все хотели куда-то попасть.
Оно и понятно — регулярных пассажирских рейсов из Империи в Содружество не существовало лет пять. У кого-то там накопились дела, как у Рэма, кто-то давно мечтал увидеть родню, показать подросших детей и внуков.
Дэп-комната была крошечная, старая, зато звукоизолированная. И она порождала пространство любого размера. Виртуальное, конечно, но можно было обмануть себя иллюзией приватного разговора.
А ещё Рэм мог запрограммировать комнату так, чтобы и он, и его сосед сидели сейчас в дэле — воздушных кьяснинских джунглях, на вершине скалы или на летающей платформе дорогого ресторана.
Но он не стал возиться, ограничившись стандартным интерфейсом гостиной.
Главное — они тут были вдвоём, а не в толпе. Однако за языком всё равно нужно было следить. Никто не мешал службе безопасности корта прослушать, о чём пассажиры болтают.
— А капитан ваш забывчивый или отходчивый? — спросил Ченич. — Ведь ты уже, считай, не сумел явиться к нему в положенный срок?
Делать выводы он умел, как и слушать. Рэм сам не понял, почему рассказал то, чем не хотел делиться со случайным попутчиком: сомнения, страхи…
— Дерен пообещал, что сам с кэпом поговорит, — пояснил он. — В том, что меня спровадили на Аскону, нарушения не было. Кэп летал на то же совещание, что и Дерен, только вернулся позже. А до его возвращения заместитель капитана уже успел подписать мне увольнительную.
 
— Значит, не полететь ты не мог, — констатировал Ченич. — Но на Аскону не хочешь?
— Не мог, — улыбнулся Рэм. — И не хочу. Терпеть не могу эти плантации. Вот рассказывал вам сейчас и понял, что Дерен нарочно меня на Аскону отправил. А через неделю, капитан, может, и в самом деле забудет. Ну, или остынет хотя бы. А может, начнётся такая движуха, что ему будет не до меня. — Парень вдруг насторожился, ощущая, что вступает на зыбкую территорию планов перемещения военного крейсера, а значит, и военной тайны, и посмотрел на собеседника пристально: — Ну, я-то всё про себя рассказал. А вам зачем понадобилось лететь на Аскону? Вы же имперец? 
Крепкий темноволосый Ченич ни в лице, ни в фигуре не имел даже намёка на экзотианскую кровь. 
Он кивнул, подтверждая догадку.
— А живёте где? — спросил Рэм, напрочь выбрасывая из головы правила хорошего тона.
Он недоумевал, почему стоило прекратиться войне, как имперцы тут же толпами полетели к соседям. Словно ничего и не было! 
— На Асконе и живу, — с виноватой улыбкой развёл руками сосед.
Он отшучивался как-то излишне демонстративно, видно, разговор и в самом деле начал походить на допрос.
— Но это же не наша земля! — рассердился Рэм. — Я-то лечу туда подневольно. У отца был там бизнес, и мне по наследству досталась плантация йилана. Но меня никто и не спросил с этим наследством. А вы?
— А я двадцать лет прожил на Экзотике, — тон у Ченича был уверенный, наверное, он слышал эти придирки не в первый раз. — Теперь вот потихонечку возвращаюсь на родину. Искал хорошее место под офис на Аннхелле, но пришлось срочно лететь назад. Клиенты ждать не хотят.
Да, мол, не патриот, было написано на его добром лице. Ну так и не всем же положено воевать.
— А-а… — протянул Рэм понимающе и немного ехидно. — Так вы из этих… Коллаборационистов, повстанцев и прочей... гм... — слово «швали» Рэм не произнёс, но на языке оно вертелось.
— Нет, — терпеливо пояснил Ченич. Неприязнь он считал, но не ответил такой же. — Просто жил последние двадцать лет преимущественно на планетах экзотианского подчинения. Я открыл дело в Поясе Дождей, когда никакой войны ещё не было. И как только война закончилась, сразу вернулся домой, мальчик.
— Я вам не мальчик, — мотнул головой Рэм.
Перебежчиков он не любил, но знал, что в экзотском «мальчик» ничего обидного нет. Там любой человек — мальчик, если ему ещё не исполнилось сорок два.
На Экзотике это называется истинное совершеннолетие. Оно позволяет занимать государственные должности и полностью распоряжаться имуществом.
Рэм мог взорвать или сравнять свою плантацию с землёй только в сорок два. Если бы захотел, конечно.
Сейчас он распоряжался ею частично, как раз из-за возраста.
Даже продать обременительное наследство ему светило только тогда, когда натикает двадцать один год.
В Содружестве (оно же Экзотика) было четыре периода ответственности за себя и имущество.
В шестнадцать лет наследник заявлял свои права на наследство.
В восемнадцать, когда наступало первое совершеннолетие, мог управлять собственностью с помощью опекуна.
Три года назад Дерену пришлось оформлять над Рэмом опеку, чтобы парень смог вступить в управление имуществом отца.
И вот теперь Рэму наконец должен был исполниться долгожданный двадцать один год, который легализирует его имущественные права.
Это означало, что через три дня ему уже не понадобится опекун. Но Дерену Рэм говорить об этом не собирался.
У Рэма не было никого, кроме парней с «Персефоны». А когда над тобой официально оформлена опека, это всё-таки лучше, чем остаться один на один с собой и миром.