Зимний Фонарь (СИ)
— Нази? — из подсобки выныривает красноволосая девушка, Аврора Майнью. — Ты сегодня рано… Эй, что у тебя с лицом? Что случилось?
— Я должна уехать, — только говорит вестница и, кладя руку на грудь, пытается отдышаться, — и мне нужна твоя помощь.
— Что-что? Зачем? — Подруга берёт её за плечи и выводит с порога. — Попридержи коней, сестрёнка. Давай ты сначала мне обо всём расскажешь.
И Анастази рассказывает. О крушении «Снегиря», об оставшемся в Балтии брате и наказе предвестницы. Всё это блондинка вываливает как на духу. Дополняет всё это немногочисленными фотографиями с протофона. Даже открывает страницу близнеца в «Ментаксионе».
— Почему ты не говорила, что у тебя есть брат? — рассматривая фотографию Элиота, изумляется подруга. — Надо же, вау… вы, мягко говоря, похожи.
— Потому что мы близнецы, — издалека начинает вестница, но в последний момент осекается. Барменша, вскидывая бровь, возвращает протофон на стойку. — Не всякими родственными связями гордишься.
— О, я тебя понимаю. У меня тоже есть братья… точнее, сёстры, но я понимаю, насколько непросто быть не единственным ребёнком в семье, — поддерживает подругу Аврора и ставит перед той рюмку. Затем откупоривает бутылку непентеса и наливает сто грамм. — Помнишь, я тебе рассказывала об Агнии? В детстве она была просто невыносимой! Если ей понравился какой-то фильм, мы месяцами смотрели только его — любая попытка сменить кассету, мягко говоря, заканчивалась истерикой… Были времена.
— О, а… мне очень жаль, — вспоминая о вернувшейся гарпии, отзывается Анастази. — Как сейчас у вас с ней?
— Да нормально… но могло быть и лучше, конечно, — без особого энтузиазма подтверждает собеседница. — Всё, мягко говоря, изменилось, как она вернулась из Тардиградска… Так что, наверное, лучше бы я в сотый раз посмотрела «Белоночь», чем вот это вот всё… Хотя, знаешь, кажется, я теперь понимаю, почему не очень-то люблю фильмы.
— Мы в детстве всегда, в принципе, вместе выбирали… — в сторону отмечает Анастази и, прочистив горло, поднимает наполненную рюмку. — За тебя и твоих сестёр.
Неожиданно на пороге появляется мулат с чёрно-красным глазным протезом. Посетитель высок и строен. У него выбритые виски и кудрявая чёлка.
— Что-то вы сегодня рано. Ещё даже не ужин! — восклицает парень. Тёмные глаза вспыхивают азартом, когда он замечает на столе початую бутылку непентеса. — Есть повод?
Это Четырнадцатый, гард Анастази. Ни она сама, ни коренная градеминка в лице Авроры, о нём ничего не знают. Большая часть информации строится на наблюдениях и домыслах под грифом «предположительно»: предположительно — от 19 до 29 лет, предположительно — с юга Карпеи, предположительно — «дева», как отмечает однажды барменша. Сам Четырнадцатый о себе особо не распространяется. Либо отшучивается, либо что-то перевирает.
В сравнении с остальными вестницами, Анастази не дали права выбрать гарда самостоятельно. Он перешёл ей от другой, оставившей служении по неизвестным причинам.
— Нази хочет [сбежать], — лаконично отвечает Аврора — Анастази возмущённо охает. — Он же всё равно узнает!
— Что, опять? И без меня?! — меж тем обиженно недоумевает Четырнадцатый, стряхивая с себя снег. — Ля, не, я так-то не против стабильности, но я даже [онанирую] реже, чем слышу об очередных побегах.
— Чет! — в один голос тянут девушки.
Гард комично пожимает плечами:
— Манеры не моя сильная сторона, — признаётся он и как ни в чём не бывало спускается к бару. Тогда же замечает чернеющий Словом порез на щеке покровительницы. — Ля, так у тебя была свиданка с Верховной? Понимаю-понимаю. У меня вся спина в её афоризмах — не [переживай], заживёт, когда её попустит.
Анастази улыбается. Гард не любит предвестницу — и это взаимно. Однако даже в своём положении он умудряется сохранить позитивный настрой.
— Она, кстати, по тебе соскучилась, — едва сдерживая смешок, сообщает блондинка. — Хочет, чтобы и ты к ней зашёл.
Четырнадцатый по-ребячески морщится.
— Кажется, зря я перешёл дорогу после того, как там перебежала стая чёрных голубошек — ну, я не уверен, были ли это кошки… или голуби… но я почти уверен, что они потом помчались за мусоровозом, — говорит и мельком заглядывает в протофон покровительницы. Там по-прежнему открыт «Ментаксион». — Всё горюешь по своему бывшему? Если тебе и вправду нравятся… такие, то на твоём месте я бы сразу начал встречаться с девками.
Гард садится рядом и, в немом тосте подняв рюмку, залпом её осушает.
Анастази ворчит в ответ:
— Это мой брат, — и угрожающе поднимает палец, — и не вздумай шутить об этом!
За разговором никто не замечает, как притаившийся в углу посетитель покидает бар. Майнью спохватывается не сразу:
— Чет, — глядя в конец зала, обращается к приятелю она, — можешь прибрать там?
— Не вопрос, — соглашается тот и вооружается тряпкой. На дальнем столике оставлены недопитый бокал черноводного и аккуратная стопка осколков. Гард берёт самый верхний из них и подносит к солнцу. На просвете круглого среза виднеются остатки костного мозга. — Ого, свежак. Кто это к тебе такой богатенький заглянул?
— Это Тсейрик, — вновь наполняя рюмки непенфом, отзывается с улыбкой Аврора. — Он никогда не скупится на чаевые, чтобы его не беспокоили зря.
— Ну и имечко, — глухо усмехается Анастази. — С таким бы я сама не хотела, чтобы меня беспокоили почём зря.
— Неплохо, — хмыкает Четырнадцатый и, собрав выручку, вместе со стаканом относит к барной стойке. Передав всё барменше, берёт рюмку и говорит: — Надеюсь, это не мы его спугнули. Выпьем за таких щедрых клиентов!
Тост встречается единогласным одобрением.
Эпизод четвёртый
Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)
Чековский проезд 12-12
12-22/994
День начинается с головной боли и удушливого запаха перегара.
Когда Анастази просыпается, стрелки часов близятся к двум. За окном ослепительный солнечный день, и девушка, заслоняя ладонью глаза, скидывает с себя одеяло. Морщась, она осторожно садится. Замечает на руке синяк. Хмуро оглядывает комнату. Обнаруживает на прикроватной тумбочке стакан воды, обезболивающие таблетки и записку: «выжри меня».
Каждой вестнице полагается келья в Санктории, однако среди названных сестёр немногие живут там на постоянной основе. После инициации в качестве Чёрной Зари Анастази честно прожила под землёй около полугода, но отсутствие отопления с последующими болезнями сделали своё дело — почётному крову была предпочтена небольшая квартирка с тёплыми полами.
Среди вестниц есть чтящие все каноны и соблюдающие правила, но с балтийкой те предпочитали не связываться. Для них Лайне была чужой — по происхождению, взглядам и поведению. Равно как и старшая сестра.
Поначалу Анастази опасалась, что Вейнберг её сдаст. Впрочем, переживания оказались напрасны — старшая сестра сама предпочитала кельям современные апартаменты. Дабы скрыть переезд от Верховной, арендовано всё было на Четырнадцатого. Вместе они по итогу и жили.
— Покровительница! — отвешивая поклон, шутливо приветствует девушку Четырнадцатый, когда та выходит на кухню, и зевает. Анастази упирает руки в бока и недовольно смотрит на соседа. На плите жарится яичница. — Ля, да ладно тебе, расслабься. Хочешь узнать, что было ночью?
Было бы чудесно, думает Лайне. Вторую половину дня она помнит отвратно. Пара литров непентеса сделали своё.
— Выкладывай.
— Так, с чего бы начать?.. Ля, ну, в общем, для начала, мы с тобой хорошенько так надрались. Ты начала изливать душу, что тебе несвойственно… но я ничего не запомнил, так как изливал свою душу. Затем ты сказала, что никогда не была с мужчиной…
— Что?! — смущённо восклицает Анастази. — Я так и сказала?
— Да, а потом ты начала раздеваться.
— О деми… Только не говори, что…
— Да не ссы, подруга, я тоже никогда не был с мужчиной, — похлопав покровительницу по плечу, отзывается Четырнадцатый и разливает содержимое кофейника по кружкам. Только Анастази успокаивается, как собеседник обстоятельно присовокупляет: — Но я тоже решил на всякий случай раздеться.