Сердце камня (ЛП)

Но нечто выдёргивает меня обратно на поверхность, и я распахиваю глаза. Шай выкрикивает моё имя, пробираясь сквозь волны, пытаясь добраться до меня. Он зовёт меня, а я не хочу покидать умиротворение этих вод, но понимаю, что придётся.
— Беленгария, пожалуйста, очнись. Не поддавайся. Не позволяй течению забрать тебя.
Он никогда не называл меня Беленгарией. Просто Бел.
А потом принцессой. Пока мы не прибыли на Антеес.
Антеес… Я не на Вейриане. Я не могу быть в Деррингерском море. Я сейчас на Антеесе. Или была…
Его руки вытаскивают меня из воды и притягивают к груди. Его губы находят мои, и на мгновение — всего на мгновение — мне хочется позабыть обо всём. Я хочу забыть всё, что произошло.
Но поцелуй заставляет меня вспомнить Кона.
Я вырываюсь.
Я всегда буду любить его, хотя Кона я люблю тоже. Крошечная часть меня всегда будет принадлежать призраку.
— Бел…
Теперь я узнаю этот голос. Это не Шай. Не Кон. Но он звучит странно. Не как тот голос в моей голове, к которому я привыкла. А несколько иначе.
— Я здесь, Ренна, — говорю ей. Я всё ещё потеряна, но открыв глаза этот раз, я вижу кристаллы повсюду. Сверху, надо мной, и по бокам, на стенах. Они отливают синим и фиолетовым, оттенками розового и голубого.
И вдруг я понимаю, что это не мои глаза.
— Ренна? Что ты сделала?
Она отвечает не сразу, но я чувствую её нервозность вибрациями вокруг. Неуверенно ощупываю окружающее пространство. Открываю рот и нащупываю множество зубов длинным ловким языком. Когда я потягиваюсь… то чувствую, как выпрямляется её хвост и раскрываются крылья.
— Ренна… — я не знаю, что сказать. Я… внутри Ренны. Каким-то образом. Я часть неё.
— У меня не было выбора, — произносит она наконец. — Я не могла позволить тебе потеряться. Конлейт никогда это не переживёт. И мы… нас станет меньше.
— Ты про Рондет?
— Ты одна из нас, Беленгария. Ты ещё не поняла этого?
Я пытаюсь сдержать нарастающую панику. Этого не может быть. Я не могу быть частью инопланетного коллективного разума. Не могу жить в теле инопланетного существа. Я это я и не могу быть кем-то другим.
— Разве это хуже, чем провалиться в пустоту? — спрашивает она, в её голосе слышится отчаяние, которое мне больно слышать. Здесь у меня нет защиты от её неудержимых эмоций. Это сложно выдержать. Её эмоции — это и мои эмоции тоже. Мы одно целое.
— Нет, — говорю ей, извиняясь, что приходиться причинять ей боль. Я знаю, она желает мне только добра, но это слишком. Я не хочу умирать, но в то же время я не хочу… такой жизни!
Желание свернуться клубочком и спрятаться невероятно велико. Слёзы жгут глаза, в горле застревает ком. Вот только это не мои глаза и не моё горло. Пронзительный вой разносится по пещере, и я осознаю, что это я… или скорее, мы воем.
— Прости, — шепчет Ренна снова и снова. — Прости, но иначе ты бы погибла. Я должна была. Должна была.
— Это то, что было с Матильдой и Берином?
— Да. Только Берин был стар и уже почти растворился в пустоте, погрузившись в кристальное море, как ты чуть было не сделала это сейчас. А Матильда умирала.
Они слились — так она мне объяснила, когда я раскрыла её секрет. Вместо того, чтобы оставить своего мужа Кона, умирающая антейма Матильда решила стать одной из Рондета. Но потом во время войны она отдала свою жизнь, чтобы спасти нас обоих.
Неужели я неосознанно сделала то же самое? Это не было моим выбором. Могла ли Ренна, боясь потерять ещё одну подругу, заточить меня здесь?
Снова паника… Сердце как у птицы — лёгкое и быстрое, трепещет, а не бьётся, в постоянной потребности летать, прятаться. Я не могу перевести дух.
Что скажет Кон? Что он подумает? О предки… что мы будем делать?
Как вдруг я ощущаю его, за много миль отсюда. Но он тянется к нам, я чувствую его сознание, ласково подключающегося к моему.
— Что мы будем делать с чем, Ренна?
Я вздрагиваю от потрясения. Он слышит меня. Но он думает, что я Ренна.
— Не говорите ему! — звучит как приказ. Рондет не любит, когда им повелевают, но прозвучало именно как приказ.
 
— Кон, — вмешивается Аэрон прежде, чем я или Ренна успеваем ответить. — Слава звёздам. Мы не могли с тобой связаться.
— Я всё ещё в Лимасилле. Использую те кристаллы, что есть у меня здесь, чтобы усилить сигнал… Мне показалось, я видел Бел… или слышал её в самом большом кристалле. Но это ведь… невозможно, так?
Ох, Кон. Моё сердце колотится в груди. Так и было, всего на секунду. Я не знаю зачем и почему. Петра пробудила что-то во мне и теперь я почти могу дотянуться до него снова. И он здесь, пытается своим незаурядным умом одолеть Копариус и восстановить связь с Рондетом. Мой муж, моя любовь, моё всё.
Я слышу его удивлённый вздох, словно его дыхание ласкает мою кожу. Если бы у меня была своя кожа.
— Бел?
Он знает. Каким-то образом он всё понял.
— Кон, — шепчу я, боясь обозначить своё присутствие. — Кон, я здесь.
Волна любви и облегчения передаётся мне по ментальной связи, что мы разделяем. Настолько мощная, что могла бы сбить меня с ног.
— Ренна… — раздаётся недовольный голос Фавре. — Что ты наделала?
Ренна сжимается, втягивая шею, но я здесь, рядом с ней, готова поддержать и заступиться. Тогда она собирается с духом, поднимает голову, немного встряхивается и бросает с вызовом:
— То, что должна была.
— Погодите… — Кон слегка отдаляется, отвлёкшись. — Снаружи что-то происходит, кто-то…
Он пропадает, как звезда, мелькнувшая на ночном небе.
— Что такое? Что происходит?
Аэрон отвечает, как строгая учительница:
— Похоже, что близкое нахождение к кристаллам позволяет устанавливать контакты. Что-то сформировало психическую связь между ними. Точно также было с аппаратом связи. И оно стало частью нас через сознание Бел. Мы должны изучить это явление.
— Я смогла связаться с Зендером. У него был кристалл на корабле. Из мастерской Кона. Мы сможем связаться и с ним?
— Это было невероятно, юная королева. И я полагаю, что твои действия позволили переформировать или восстановить многие связи, что были разорваны с возвращением Копариуса. Твоя жертва помогла восстановить саму систему. Даже сейчас я чувствую, как устанавливаются новые контакты. Это волнительно, чрезвычайно волнительно. Но твой брат всё же слишком далеко. Мы… по-прежнему привязаны к земле Антееса.
Это, наверное, самый обстоятельный его ответ на всё время нашего общения. Словно он начал общаться так, потому что я теперь одна из них.
От понимания этого мне становится не по себе.
— Не переживай, — успокаивает меня Ренна. — Мы найдём способ. Мы всё исправим, вот увидишь.
Она говорит это с такой уверенностью. Как будто… если она что-то решила, то мир обязан подчиниться. Это могло бы дать надежду. Когда-то. Но сейчас?
— Что вы исправите? — спрашивает Кон. — Бел? Что происходит? Где ты?
«Не говорите ему», — посылаю отчаянную мысль в коллективный разум Рондета. — «Пожалуйста, не рассказывайте ему об этом».
К нам присоединяются ещё два сознания. Я чувствую их, как яркие краски на вкус. Петра — яркая и сверкающая, цитрусовая. Джондар — дымчатый, многогранный, смесь разных ощущений. Они держатся за один кристалл вместе с Коном и едва могут сдержать своё изумление.
— Бел? — в голосе Петры страх и шок. Не помню, чтобы она боялась кого-либо раньше, и от этого я чувствую холодок внутри. Она боится. Меня.
— Это я, — пытаюсь заверить её. — Настоящая я. Честно. Я… Я не могу пока что это объяснить. но… это правда я.
— Подтверждаем, — добавляет Ренна. — Она с нами. В безопасности.
— Но она же во дворце. Я видела её. Она…
 
— Во дворце не Бел, — жёстко отрезает Кон. — Она здесь. Я знаю это.
Я готова разрыдаться.
— Арт под её контролем. И… Тил, он ещё с вами? — с внезапной застенчивостью спрашивает Петра.
— Да, — отвечает ей Фавре намного добрее, чем я ожидала. Я чувствую его симпатию к Петре, отеческую такую. — Хочешь, чтобы он присоединился к нашему разговору?