Огонь войны и пламя любви (СИ)

Щёки Дамира вспыхнули, но этого не было видно из-за густой бороды, обрамлявшей его лицо. Дамир подавил в себе волну возмущения, а потом неожиданно для себя сказал те слова, какие мечтал произнести вот уже много лет.
— Прости, Саир, — промолвил он, по-прежнему не поднимая на охотника глаз. — Прости и меня, и Викалину. Не правы мы были… вот и не заладилась наша семейная жизнь.
— Да чего уж теперь говорить… — растерянно буркнул Саир и, не желая продолжать тяжёлый разговор, запрыгнул в седло. Он помахал воинам, склонил в почтительном поклоне голову перед Дорогвоном и, вымученно улыбнувшись Витмиру, пустился галопом на запад.
Витмир и Дорогвон пристально смотрели ему вслед до тех пор, пока крошечная фигура не скрылась за приземистыми холмами.
— Надо же как печально всё кончилось, — проворчал себе под нос военачальник.
Слова его услышал лишь Витмир, стоявший подле него. Дамир же сделался молчаливым и хмурым.
Саир мчался по белоснежному пространству сквозь холодный воздух. Он не знал от чего пытается убежать: от Васенчука или от собственной несчастной судьбы. Остановил коня он лишь когда сгустились сумерки. Угостив скакуна земляными орехами, взятыми с собой, он приготовился и сам поужинать. Однако лишь тьма уплотнилась, начался у него чудовищный приступ. Такой боли он не испытывал никогда. Это было даже хуже, чем первый ночной припадок. Тело его будто растягивали во всех направлениях, ломая кости и выкручивая суставы. И вдруг Саир явственно услышал в голове яростный голос предводителя оборотней: «Куда ты собрался, Саир⁈ Как смеешь ты нарушать мои приказы? Не я ли теперь твой новый повелитель? Немедленно воротись назад или будешь уничтожен нами при первой же возможности!» Саир сопротивлялся этому влиянию изо всех сил. Несколько раз он терял контроль над собой и намеревался вернуться назад к эресвенцам. Но он понимал, чем это закончится для его соотечественников, поэтому, превозмогая боль, охотник вновь бросался на землю. Он корчился от неимоверных судорог. Тело его изворачивалось на снегу. Но он выстоял. Не поддался внушению проклятого врага. Под утро, измученный, Саир уснул. Проспал он до полудня, после чего снова продолжил путь к побережью. Следующая ночь была уже легче. Видимо и в самом деле, удаляясь от Васенчука, Саир медленно, но верно выходил из-под его влияния. Теперь голос слышал он более приглушённо. Васенчук стращал мужчину возмездием, обвинял в измене, уговаривал, искушал властью и мощью. Но Саир был силён не только телом, но и духом. Он отметал в сторону лестные предложения и смеялся над угрозами, и всё это, превозмогая почти нестерпимую боль.
Потом пронёсся ещё один день. Саир вместе со своим конём был теперь ещё дальше от эресвенцев, ещё дальше от оборотней. Наступила очередная кошмарная ночь. Голос в голове мужчины звучал теперь совсем тихо, но боль, жестоко терзающая тело, никуда не делась. Степь оглашалась дикими звероподобными криками. Наутро Саир увидел рядом с собой капли крови. Оказалось, что кровь идёт у него из носа и ушей.
— Теперь мне точно конец, — судорожно вздохнул он. — Добраться бы до моря. Полюбоваться на него перед смертью.
Так прошла ещё неделя. Каждая ночь приближала Саира к полнолунию и к неизбежному перевоплощению. Он почему-то думал, что если хоть один раз обратиться в зверя, назад пути для него уже не будет. Станет он тогда проклятой тварью. Проклятие завладеет им всецело и неизбежно.
Конь, измотанный бесконечной дорогой, холодом и скудным питанием, передвигался теперь медленно. Он уже не скакал во весь опор, а нехотя плёлся по степи. К тому же Саир заметил, что преданный четвероногий друг стал бояться его. В последний раз охотник еле поймал его. Животное нервно фыркало и иногда старалось сбросить с себя всадника.
— Хватит, дружище, — умоляюще и устало промямлил охотник. — Потерпи меня ещё немного. Как доберёмся до моря, отпущу я тебя на все четыре стороны.
Конь, будто понимая речь, немного успокаивался.
Однажды, когда и скакун, и всадник, уставшие бредили о ночлеге, дорога обогнув очередной холм, вывела их на широкое, ничем не ограниченное пространство. Что-то засверкало, слепя глаза. Саир не сразу понял, что это блики на воде. Он подслеповато щурился на безграничную водную гладь. Волны, отражая солнечный свет, казались серебряными. Несмотря на холод, солёная вода не замёрзла. Напротив, волны, будто протестуя против зимы, обрушивали свою мощь на обледенелый берег.
 
— Серебряное море! — вырвался почти радостный крик из груди измученного путника.
Да. Это было знаменитое Серебряное море, разделяющее Свободные Земли и Западный материк, откуда когда-то приплыли обертлуги, да и многие народы. Это Серебряное море таило в себе неизведанные секреты. Именно в этом море находится остров Волшебства, где и располагается легендарная Пещера Желаний. Воды чудесного моря омывают и острова Забвения, на одном из которых некогда существовало Стеклянное озеро. Теперь стеклоны, волшебные осколки этого озера, встречаются в Свободных Землях. Ими владеют могущественные существа, скрытые от глаз простых смертных. Уж как один из волшебных осколков попал к Луговику история умалчивает. А то, каким образом чудесный предмет оказался у Витмира Лавка, мы знаем. Но вернёмся к нашему страдальцу.
Саир Мак стоял и заворожённо наблюдал за серебристыми волнами. Он забыл обо всём на свете, забыл и о том, что предстоящая ночь должна стать для него роковой, ведь должна была взойти полная луна. Ветер трепал его отросшие чёрные волосы, запутывался в густой бороде, посеребрённой проседью и наполовину скрывающей шрам на правой щеке. Когда-то охотник получил ранение при схватке с щукоящером. Ах, как это было давно. Ещё несколько лет назад он, убитый предательством невесты, отправился искать утешения на Русалочьи болота. Там, увлёкшись охотой, он забывал иногда о своём горе. Лишь однажды юный рыбак всколыхнул в нём память о нежных чувствах. Тогда Витмир Лавк потребовал отпустить его в дальнее странствие во имя любви. Его поддержал Марус Краснослов. Саир, как предводитель королевской охотничьей экспедиции, нёс личную ответственность за каждого подчинённого. Он не хотел отпускать парня в опасное странствие. Но речь шла о любви. Любовь! Тогда Саир с горечью снова и снова повторял про себя это мучительное для него слово. Он видел страдание и решимость в глазах юноши, и понял, что должен отпустить его. Должен дать ему шанс стать счастливым. И Витмир стал счастливым. А также и Краснослов повстречал свою возлюбленную. Однако не всем так повезло. Саир вспомнил всё, что рассказывал Витмир о своём путешествии. Вспомнил он и про Юлкана, отважного воина-гарпига. Вернее гарпигом он был лишь наполовину.
— Видимо, суждено мне помереть не обласканным так же, как и бедолаге Юлкану. Но тот хоть погиб героически. А я! Я подохну в этом пустынном месте, как презренный пёс, как тварь, не заслужившая снисхождения. Что ж, видно, такова моя участь. Утёсы здесь довольно высоки. Я сброшусь с самого высокого из них. Пусть поглотит меня морская пучина.
Саир направился к намеченному месту, где захотел он вершить суд над самим собой. Каждый шаг приближал его к гибели. Солнце уже зашло. Конь не пошёл вслед за хозяином, лишь пугливо фыркал, когда тот оборачивался.
— Боишься меня? — крикнул Саир скакуну, сквозь проступившие слёзы. — Правильно делаешь. Скачи! Скачи прочь! Спасай свою жизнь!
Животное, словно почуяв угрозу в его голосе, пустилось вскачь вдоль берега и скоро скрылось за прибрежными валунами.
Луна выплыла неожиданно из-за облака. В этот день было облачно, потому Саир не сразу заметил ночное светило. Зато почувствовал. Его ноги подкосились. Тело вновь пронзила нестерпимая боль. Из груди вырвался крик, перерастающий в рычание. С ужасом мужчина увидел, как кожа на руках его лопается и струи вишнёвого цвета капают на землю. Снег таял при соприкосновении с тёплой жидкостью, превращаясь в кровавую кашу. Саир увидел, что из- под кожи лезет густая чёрная шерсть. Тут же он почувствовал, как челюсти его трансформируются, удлиняясь и раздвигаясь. Болевые ощущения достигли своего апогея. Очень скоро Саир перестал осознавать окружающую действительность, разум его помутился. Где-то в глубине души пробудилась странная неуправляемая злоба. Он корчился на земле. Тело его стремительно менялось, разрывая одежды. Даже кольчуга и та лопнула. Повреждённые колечки посыпались на камни, звякая и теряясь между ними. И вот луна, посылая на землю неясное мерцание, осветила лохматое чудовище. Монстр, перестав испытывать боль, замер, прислушиваясь. Глаза его сверкали красным отблеском. Длинные уши шевелились, улавливая даже самый тихий звук. Казалось, сама ночь была в ужасе от созерцания этой твари. Чудище задрало морду и втянуло ноздрями воздух, а через миг, соблазнённое каким-то запахом, сорвалось с места и помчалось вдоль берега.