Лето на чужой планете (СИ)

Дин попрыгал на одной ноге, вытряхивая воду из ушей, и стал натягивать комбинезон. Потом уселся на траву, задумчиво обхватив колени руками.
— Когда-то я слышал старую притчу о человеке, который полжизни прожил в крохотной долине между двух гор. Однажды у него убежала коза, и человек отправился её искать. В поисках козы он поднялся на вершину горы и оттуда увидел другие долины, в которых жили люди. А за этими долинами виднелись незнакомые горы, высокие и манящие.
Человек вернулся в долину, но с тех пор потерял покой. Ему хотелось узнать — как живут люди по другую сторону горы. В один прекрасный день он собрал котомку, ушёл и больше не вернулся.
Впоследствии его встречали в разных селениях, но нигде он не оставался надолго. Спускался к людям, чтобы побродить по базару и купить немного еды. Оставлял в обмен невиданные цветы, растущие высоко в горах, и маленькие золотые самородки из чистых горных рек. А потом уходил искать очередную вершину. Он больше не мог обходиться без простора. Не хотел жить, упираясь взглядом в скалистые стены.
— Слушай, Дин! А на скольких планетах ты побывал? — спросил я.
Дин задумался, загибая пальцы на руках.
— Семнадцать… Нет, восемнадцать, если считать Дубак, где я родился.
— То самое vesioloe mestechko, где пьют ershovku и поют kalinku-malinku? — улыбнулся я.
— Ага, — Дин лёг на спину, подложив руки под голову, и мечтательно уставился в небо. — Кстати, Ал! Я на днях разговаривал с доктором Трейси — похоже, у твоей чудесной памяти есть вполне научное объяснение. Помнишь тот таинственный токсин, который доктор обнаружила в крови жителей Местрии? Выяснилось, что он ускоряет создание новых нейронных связей в мозгу и препятствует разрушению старых. Так что не только вы с Линой и Говардом такие уникальные. Обидно, да?
— Честно говоря, не очень, — помотал я головой. — Слушай, Дин! Так ведь это же здорово! Когда у нас простроят нормальные школы — все смогут быстро выучиться! Надо только привезти побольше гипношлемов.
— Привезут, не сомневайся! Информация о вашей удивительной памяти, хвала старпому, уже дошла до Корпорации. А эта особенность может принести не меньше денег, чем платиновые яйца космической гусеницы.
***
Время клонилось к закату. Пора было возвращаться в посёлок. Я наклонился за корзиной, и тут в голове возникла знакомая звенящая пустота. Зелень листвы расплылась в мутное пятно. По телу пробежала тёплая волна, и вкрадчивый голос прошептал:
«…на тихом дне, на мягком дне
Всегда тепло, всегда темно.
Иди ко мне, скорей ко мне
Иди на дно, скорей на дно…»
Увы, на этот раз я не был к нему готов. Я совершенно не ожидал, что голос может дотянуться сюда — через безжизненную снежную пустыню, через холодный бескрайний океан.
Я дёрнулся и обмяк, словно цыплёнок, которому свернули шею. А затем отпустил ручку корзины и побрёл прямо через колючие кусты на вкрадчивый зовущий шёпот.
«…здесь мрачен день, и ночь темна,
Здесь жёлто-красная луна.
Глядит с небес, как птичий глаз —
В последний раз, в последний раз…»
Да, на этот раз я обязательно дойду до тебя и почувствую всю полноту наслаждения! Только не умолкай, не исчезай. Звучи, продолжайся, зови! Шаг, ещё шаг. Я всё ближе и ближе к тебе…
Как, оказывается, легко умирать! Ничего не нужно решать, ничего не надо бояться. От тебя больше ничего не зависит. Ты просто идёшь на зов, которому невозможно сопротивляться.
Передо мной маячила расплывчатая светлая фигура. Она тоже двигалась на голос, но шла медленнее, чем я. Это ужасно мешало, вызывало неутолимый зуд раздражения внутри.
Голос в голове зазвучал громче и требовательнее. Приблизившись к нелепой фигуре, я поднял руки и толкнул её изо всех сил. Фигура исчезла, но и я споткнулся и повалился лицом вниз.
Кровь из разбитого носа тёплой струйкой потекла по губам и подбородку. Я слизнул её и почувствовал привкус железа. Что-то живое отчаянно барахталось подо мной.
«Дин» — прозвенело в сознании, словно маленький колокольчик. «Дин» — бронзовым раскатом отозвалась память, заглушая сладкий голос. Его шёпот на мгновение утих, и я воспользовался этим.
 
— Шестью двенадцать — семьдесят два, шестью тринадцать — семьдесят восемь, шестью четырнадцать…
Не переставая считать, я скатился с Дина. Он так махал ногами, что чуть не угодил тяжёлым ботинком мне в голову. Но я успел уклониться.
«Сейчас бы верёвку!» — в отчаянии подумал я. Эта мысль едва не сбила меня со счёта, но я спохватился и забормотал:
— Шестью семнадцать — сто два, шестью восемнадцать…
Я видел, как Дин встал на колени. Затем он поднялся на ноги и слепыми глазами посмотрел в ту сторону, куда звал голос. Разбитые губы биолога шевелились:
«…на тихом дне, на мягком дне
Всегда тепло, всегда темно.
Иди ко мне, скорей ко мне
Иди на дно, скорей на дно…»
Не обращая внимания на меня, Дин побрёл через густой подлесок. Гибкая ветка орешника хлестнула его по щеке, но он даже не поморщился. Я беспомощно смотрел ему вслед, монотонно продолжая считать.
«Надо обогнать его».
Мысль промелькнула в сознании, словно серебристая рыба в холодном речном потоке.
«Просто обежать стороной и обогнать. Тогда Дин спасётся».
Не давая себе времени подумать, я вскочил на ноги и понёсся в сторону голоса, опережая Дина. Бежать было так легко, словно меня тащило течением. Голос в голове звучал ликующе и беспощадно, словно оркестр. Я продрался сквозь кустарник и выскочил на залитое вечерним солнцем кукурузное поле.
Шагах в тридцати от опушки стоял невысокий человек. Его металлическая голова блестелав солнечных лучах. Увидев меня, человек приветственно взмахнул рукой, потом спохватился и поспешно убрал что-то в кофр, стоявший возле его ног.
Сладкий голос в голове словно обрезало. Я по инерции пробежал несколько шагов и рухнул ничком, ломая кукурузные стебли. Затем перевернулся на спину, судорожно глотая воздух. Сердце бешено колотилось в груди, я всхлипывал и задыхался.
Металлическая голова склонилась надо мной, заслоняя солнце. Испуганный голос спросил:
— Ал, с вами всё в порядке? Почему вы бежали? У вас всё лицо в крови.
Это был Коморио. На всей Местрии только интеллигентный биолог упорно обращался ко мне на «вы». Он вообще никому не говорил «ты».
— Осторожней, Коморио! — прохрипел я. — Голос может вернуться!
Коморио смущённо улыбнулся.
— Вы из-за него так торопились? Не беспокойтесь. Таинственный и всемогущий Голос надёжно заперт здесь.
Коморио присел на корточки и довольно похлопал рукой по металлическому кофру.
— За этим я вас и искал. Хочу попросить Дина, чтобы он обследовал маленьких певцов. Говард сказал, что вы где-то в полях. Я долго искал, а потом решил — почему бы Голосу вас не позвать? Достал пробирку, и вы тут же появились? Хотите, я помогу вам подняться?
— Не надо, — помотал я головой. Если я встану, то не сдержусь и стукну вас.
— Бактерии! — торжествующе заявил Коморио, потрясая перед нами металлическим ящичком. — Обыкновенные анаэробные бактерии. Размножаются в кипящей сернистой воде. Научились вырабатывать электромагнитные волны, которые воздействуют на мозг млекопитающих, лишая их воли. Потрясающая особенность! Оглушённая галлюцинациями пища сама прыгала к ним в рот!
Дин к тому времени тоже выбрался из леса, недоумённо крутя головой. Губы его были разбиты, комбинезон выпачкан в грязи.
— Вы с ума сошли, Коморио! — сердито сказал Дин. — Как вам пришло в голову достать пробирку из контейнера? И зачем вы надели на голову ночной горшок?
— Это экранирующий шлем, — растерянно улыбаясь, ответил Коморио. — Вы простите, Дин! Я как-то не подумал, что воздействие может оказаться таким сильным. Сам-то я к нему почти привык.
Вот так! Оказывается, наш тихий интеллигентный биолог, едва вернувшись на «Стремительный» потребовал у старпома отвезти его обратно на Северный континент. Там он пристегнулся цепью к столбу, вкопанному посреди жилого купола, и неделю просидел в поисках материала, который лучше всего защищает от воздействия Голоса. И ведь нашёл!