Холодные песни

– Знаешь, кому такую жемчужину надо? – сонно спросил Адам в обнимку с плюшевым Руни-два.
– Кому?
– Арсению и Диме из садика. А то совсем головой не думают, только нагадить везде хотят.
– Как нагадить?! – вырвалось у Альбины.
– Сделать мертвые глаза… Жучками посыпать…
Когда закончилась серия, Адам спал.
Утром вызвали на дом врача. Молодой терапевт отругал аденовирусную инфекцию (играл на Адама), выписал рецепт, напомнил об обильном питье и частых промываниях и открыл Альбине больничный.
«Вот за кого надо было замуж идти, – сказала глазами мама, когда за врачом закрылась дверь. – Даже разулся, ты это видела: терапевт разулся в прихожей! Не мужчина, а инопланетянин!»
Адам, похожий из-за красных глаз на вампирчика, сказал, что дядя ему понравился, и потребовал новую серию «Утиных историй».
Только у родителей Альбина поняла, насколько измотана, измотана до того, что с благодарностью приняла роль так и не повзрослевшей дочки. Она засобиралась на квартиру за вещами, спросила у сына, какие игрушки привезти, на что Адам ответил, что им с Руни-два никто больше не нужен.
Выходные прошли в теплой, немного удушливой атмосфере тотальной заботы мамы. Температуры у Адама не было, беспокоили только увеличившиеся аденоиды и гноящиеся глаза. К вечеру понедельника покраснение и отечность почти исчезли.
На завтра было проплачено занятие у логопеда. «Сходим, – решила Альбина. – Кажется, и дышать легче начал».
К бизнес-центру подъехали со стороны новостроек. Она отдавала себе отчет, что старается держаться подальше от садика, но не видела в этом ничего глупого и смешного.
За прошедшие дни Альбина часто думала о диковатом разговоре с женщиной в платке. Она по-прежнему считала женщину безумной, но в то же время поверила ей… не во всем, конечно… «Теперь на одну сумасшедшую больше». Испуганный голосок, так похожий на голос из-за закрытой двери, шептал, что она все сделала правильно: не повела Адама в садик, вышла из группы «33детсадик», осталась у родителей.
Возле офисного центра голосок затих.
– Привет, «Кубик»! – сказал Адам, поднимаясь на крыльцо, которое полукругом опоясывало здание.
По стеклянному фасаду бегали светодиодные огоньки. У парапета, справа от входа, свернулась калачиком упакованная в лохмотья бомжиха. Сальные седые волосы коконом опутывали лицо.
– Мам, тете плохо?
– Плохо, – ответила Альбина.
Она хотела сказать о бездомной портье, но в вестибюле никого не было. Здание казалось пустым, брошенным… высосанным до дна.
Крепко сжимая ладонь сына, она спустилась на полуподвальный этаж и открыла дверь в «Будущее».
В коридоре пахло сыростью и испорченными продуктами. Дверь в класс была распахнута, оттуда доносились булькающие звуки. Пальцы Адама впились в ногу Альбины.
– Мам, может, не пойдем?
– Подожди здесь.
Альбина двинулась мимо мягкого тоннеля, заляпанного жирными отпечатками, лишь отдаленно похожими на отпечатки детских ладоней.
Внутренний голосок ожил – взорвался в голове писком.
Класс выглядел так, будто в помещении затеяли ремонт, позабыв вынести мебель и игрушки. Под выходящим на садик панорамным окном зияла дыра, достаточно большая, чтобы в нее мог пролезть взрослый человек. Повсюду валялись куски битой плитки.
Булькающие звуки доносились от груды тряпья, наваленной у кулера, который зачем-то передвинули к дыре. Рванина зашевелилась, и только тогда Альбина признала в ней человека.
Логопеда.
Педагог пила, припав к нажимному кранику кулера. Чмокала и сопела. А потом, сгорбленная, бесформенная, обратила к Альбине бурое, шелушащееся грязью лицо.
Не лицо – морду. Нет, не так… у мухи ведь нет лица, только голова, верно?
В бутыли плескалась багряная комковатая масса.
Существо, которое когда-то было логопедом, смотрело на Альбину огромными, состоящими из тысячи мутных кристалликов глазами. Вокруг глаз шевелились короткие усики. Губы вытянулись в уродливый острый хоботок фекального оттенка, с воспаленным ободком у основания. От женщины, которую Альбина впервые увидела на прошлой неделе, остались только каштановые вьющиеся волосы.
 
Под хоботком, точно порвавшееся тесто, открылась клыкастая пасть с желтыми иглами зубов…
– Покажи обжору! – проревело существо. – Блинчик с кровью, кто хочет съесть блинчик с кровью?.. Открывай рот, обжора!
Оно плюнуло в Альбину темно-красным сгустком. Из раскопанной в полу норы звучали приглушенные крики (дети, кричали дети) и раздавался металлический клацающий звук, составной, отчаянный – десятки дверных ручек, которые сражались с ржавыми механизмами замков.
Альбина развернулась и побежала.
Монстр последовал за ней. Она не слышала шагов, зато чувствовала движение, слышала голодное, сосущее воздух причмокивание.
Выскочив в коридор, Альбина увидела перекошенное страхом лицо Адама и обернулась.
Существо наплывало на нее, покачиваясь на тошнотворном канате из перекрученных электрических кабелей. Но главным материалом была органика: ногти, волосы, насекомые и части мертвых животных. Логопед была куклой, насаженной на щупальце кукловода. Щупальце тянулось из дыры в полу – провала в ад, – ныряя под изорванное платье (и кожу)… Оно извивалось, словно рука нетерпеливого любовника.
– Ты привела нам с-своего с-сученыша… Умница… Мой с-сын уже с-соскучился…
Монстр потянулся к Альбине… или к ее сыну, а она просто оказалась на пути. Скрюченные трехпалые лапы, будто перчатки, покрывал слой застывшей пластмассы. К кончикам пальцев прилипли пластиковые кукольные глаза, внутри оболочек бились черные бляшки зрачков.
– Пошла прочь! – закричала Альбина, шаря по стене.
Рука наткнулась на провод, схватила и потянула. Альбина представила, как обматывает его вокруг шеи существа, душит, вдавливает в бурую плоть – только бы не дать твари добраться до Адама. Кабель оказался слишком коротким. Он увлек за собой магнитофон, который рухнул с полки прямо на уродливую голову монстра…
Фасетчатый глаз лопнул. Тысячи тусклых осколков – смесь органики и пластмассовых кукольных глаз – посыпались на ламинат. Существо заверещало. Оно ударилось о правую стену, о левую, шмякнулось на пол, стихло. Через мгновение содрогнулось, когда щупальце глубже ввинтилось в мертвую плоть.
Последней части «спектакля» Альбина не видела. Пронеслась по коридору, подхватила плачущего Адама и бросилась к лестнице.
– Мам, теперь ты веришь?! – хныкал в шею сын.
– Верю, солнышко… верю…
– У монстра разные щупальца…
– Что?.. – Она задыхалась.
– Не только такие, как в тете. Есть и невидимые… Так он управляет очень плохими мальчиками.
Раздвижные автоматические двери покрывала сетка трещин, фотоэлемент не работал. Она рванула на себя ручку обычной двери, вывалилась с сыном в тамбур, еще одна дверь, господи, всё… всё…
Альбина отбежала от входа и остановилась, чтобы отдышаться. Подвал детского центра уже казался далеким, несуществующим местом. Она опустила Адама. Между двумя «свечками», шестнадцатиэтажными жилыми домами, садилось холодное солнце. «Солнце тебе не поможет… Это не вампиры, это гораздо хуже… Просто уезжай отсюда и никогда не возвращайся».
– Давай уедем, – словно услышав ее мысли, сказал Адам, – далеко-далеко.
– Это поможет?
– Наверное… Только надо далеко, дальше, чем его щупальца. Тогда монстр не дотянется, а плохой мальчик не заберется в мою голову…
– Откуда ты это знаешь?
– Мне сказали.
– Кто?
– Ребята… лица в стенах… они вросли в грязную комнату…
Альбина посмотрела на отражение в панорамном окне. Молодая женщина и мальчик, выскользнувшие из лап чумного дома. Над ее головой бегущая строка из белых огоньков предлагала аренду помещений. Этого Альбина не видела – смотрела на отражение, в котором появилась новая фигура.
Мальчик, на голову выше Адама, стоял левее за их спинами – или правее, ведь она смотрела в зеркало. Он поднял руку и помахал. Вместо лица – серое пятно.