Миссия (СИ)

Высокий Шувалов, потрясённый новостью, склонившись, протянул артистке руку:
— Витя. И давно вы… это…
— Таечку неделю назад с подозрением на перелом привезли. Вот, завтра выписывают, — ответил за кудесницу сцены Сёва.
Быстренько. Раз-два и в дамки.
— Мы тут принесли кое что, — вспоминает про передачку Витёк, — Может выйдем на воздух? Отметим, так сказать…
Взяв в пищеблоке четыре кружки, мы разложили на скамейке нехитрую снедь. Тут невеста заметила в шуваловской сумке фотоаппарат. 
Попросила посмотреть и, прочитав выгравированное, спросила:
— О, от Василия Сталина? Сёва, а Сталин и тебе тоже подарил? Я так и подумала. Всё то ты раздаёшь. Ну, ничего… Я это возьму под свой контроль.
Я плеснул в подставленную тару армянский коньяк и произнёс, глядя на артистку, традиционное:
— За знакомство.
Витёк выпил, занюхнув рукавом, и спросил бобровскую невесту:
— Над какой ролью собираетесь работать, Таисия… как дальше?
— Ой, не надо. Называйте меня, как и все. Татьяна, — жеманно пролепетала артистка, — А в театре мне дают роль Олеси в "Трембите". Что? Не слышали? Ну, наливайте, сейчас расскажу…
19 сентября 1950 года. Москва.
Утром, возвращаясь с пробежки, услышал, как из тарелки оперная дива пела "Я Вам пишу чего же боле…". Голос, искажённый проводами, скрежетал железом по стеклу, заставляя меня нервно улыбаться, а тётя Клава — божий одуванчик, не поёживалась, а даже подпевала… Вот, что значит "всё относительно"…
Перехожу дорогу. Здесь почти все переходят где-попало. Движение автомобилей слабое. Никто никого не материт за подрезки и подставы. Постовые на перекрёстках машут руками с палкой, регулируя движение. У входа на стадион попадаю в кольцо узнавших меня школьников и девушек. "Ходу!" — мелькает в голове, но я, вспомнив Анечку, терпеливо подписываю бумажки, сношу девичьи прикосновения и ручкания с парнями…
Стадион "Динамо". Сейчас выйдем на игру с московским "Локомотивом". Они, как Качалин в сборную ушёл, так и посыпались. Во втором круге два выигрыша, две ничьи и восемь поражений. Если ещё проиграют, то вылет в класс "Б". Короче, им терять уже нечего. Играют в своё удовольствие.
Навалились на нас поначалу, аж жуть. Еле отбились, атакуем. Васечка даёт мне точно на линию штрафной. Заряжаю без обработки, ибо только пару минут назад зверски по ногам получил. Мяч, пушенный с подкруткой, голкипер не смог зафиксировать, а лишь отбил над собой, завалившись на бок. Шувалов бросился добивать, но, зацепился за ногу поднимающегося вратаря и, закружившись по земле кубарем, задом затолкал мяч в ворота. 1:0.
Перед перерывом Колобок вырезал на левый фланг Ильину. Вальдемар догоняет мяч почти у углового флажка. Молодой воротчик железнодорожников Грачёв, тоже рванувшийся поначалу за мячом, начал задом пятиться к своим воротам, закрывая Ильину створ ворот. Но, у Вальдемара было всё в порядке в футбольным воображением. Поэтому он запулил мяч над головой вратаря по дуге в ворота.  https://youtu.be/YPRqiXwLJdk?t=69 2:0.
После перерыва, в одной из наших атак Васечка вместе со мной собирается разыграть штрафной метрах в тридцати от ворот. Внушительная стенка закрыла нам ближний угол, а дальний надёжно охраняет вратарь. Трёх наших форвардов в штрафной намертво прихватили. Я отхожу от мяча в сторону стенки и становлюсь чуть правее. Колобок заряжает почти в меня на уровне пояса. Резко разворачиваюсь и бью по пролетающему мячу, направляя точно в ближний угол. Вратарь бессилен. 3:0
Тут железнодорожники отыграли один мяч. Их Пирогов на добивании пробил таки нашего Пираева. 3:1.
В середине второго тайма Ильин вновь, после разреза Колобка, проходит по левому флангу и выкладывает прямо на ногу Шувалову. Витёк заряжает в упор, но попадает во вратаря. Отскочивший вправо мяч Анисимов направляет точно в ближний угол. 4:1.
Васечку сшибают в штрафной противника. Он сам берётся бить пенальти и разводит мяч и вратаря по разным углам, начав после этого танцевать, показанную мной когда-то, ламбаду… 5:1.
 
Проходит буквально пять минут и Колобка снова рубят у одиннадцатиметровой отметки. Васёк, улыбаясь устанавливает мяч, а воротчик Грачёв кричит ему:
— Я знаю. Знаю, куда ты будешь бить.
И надо же… Угадывает с броском. Ветеран "Локо" Антоневич так переживал всё случившееся на поле, что запрыгал перед Васьком, как ребёнок, вереща: "Давай сейчас потанцуем! Ну, давай!"
В конце матча все уже наелись. Получаю мяч перед штрафной. Убираю мяч под себя, кручусь, отрываясь от опекуна. Выйдя на ударную позицию, изо всех оставшихся сил бью в левый угол ворот. Вратарь вытягивается в струнку, но не достаёт…  https://youtu.be/E0n9iHTBi6A 6:1. А вот и финальный свисток.
После раздачи автографов, плетёмся с Васечкой и Амосовым чуть живые к общаге. Тётя Дуся заставляет Серого поплясать на вахте, а потом вручает телеграмму. " Приезжаем двадцатого вечером поездом Ростов встречай Зина Нина". Оказывается у Амосова были две младшие родные сестры. Вот они то и собирались приехать. Причём Зина бесследно пропала во время войны, а Нина была умственно отсталой и жила с бабушкой в Ростове. И вот приезжают… Серёга в непонятках зачесал репу…
К Васечке приходила Мира с подружками и попросила его поиграть на гитаре во дворе. Колобок посмотрел на меня, как бы говоря "поиграю чуток и всё… ничего такого"… И пошёл, излучая лучи дворовой славы.
Я же читал учебную брошюрку размноженную на гектографе. Плохо пропечатанные буквы стали прыгать в глазах… Засыпаю… И сниться мне берег. Мы с нею бегаем, целуемся. Всё как обычно. Но, Боярский поёт, что всё пройдёт… Да. Пройдёт всё. Кроме Любви…  https://youtu.be/RF25xjZc1xQ?t=1
20 сентября 1950 года. Москва.
Вместо тренировки помогаем переезжать тренеру Короткову в новую квартиру. Все хоккеисты "ВВС" за городом на базе тренируются. Поэтому тренер попросил ему помочь "двухстаночников". Нас, значит.
В это трудно поверить, но двенадцатикратный чемпион Москвы, пятикратный чемпион СССР и семикратный обладатель Кубка страны, председатель секции хоккея и тренер сборной Москвы(считай СССР) в 1948 году — всё это наш тренер, не имевший до сего дня отдельного жилья. Полковник Павел Михайлович Коротков жил на квартире у своей тёти Марии Пржевальской, чей муж Евгений Степанович был профессором МГУ. Всё это мы (я, Шувалов и Архипов) узнали за чаепитием перед переездом. Пока ждали машину, родной брат тренера Александр, работавший, как он нам сказал, в одном из Комитетов при Совете Министров, поведал, смеясь, как послал перед войной письмо Лаврентию Павловичу Берия в связи с несогласием своего увольнения из НКВД.
— Ну, и что маршал? — открыв рот от удивления, спрашивает Шувалов.
— Тогда Комиссар госбезопасности первого ранга, — поправляет Витька брат тренера, — Восстановили в должности и вскоре направили в Берлин налаживать связи с нелегалами. Как раз до начала войны успел… "Брайтенбах", "Старшина", "Старик" и "Тенор" в сорок первом начали передавать бесценную для нас информацию. Я даже после начала войны ездил по Берлину. Отвозил рацию и батареи питания. Знакомый офицер из СС прикрыл, полагая, что я еду на свидание с любовницей…
Охренеть!!!! Штирлиц шел по улицам Берлина и ничто не выдавало в нем русского разведчика: ни рация за спиной, ни волочащийся сзади парашют, ни болтающийся у бедра маузер…
Вечером заваливает Амосов. Серёга встретил сестёр и твёрдо уверен, что Зина — не его сестра. Заходим знакомиться. Смешливая Нина была гиперактивна. Едва представившись, начала показывать привезённые фотографии, рассказывая, какая хорошая у неё была бабушка и как её хоронили. Она постоянно жалась к Зине, подставляя голову под поглаживание. Затем, младшая сладко зевнула и, сложив руки на стол, положила на них голову. Зина тихонько трясла её и повторяла, глядя на нас: