Рубежи (СИ)

А вот у Шанкьяхти-хи успокоить непосредственно Милу никак не получалось. Они сидели за столиком на веранде и обе пытались быть сдержанными в эмоциях, что после того, как Мигеля отправили на Внешний Рубеж, выходило с трудом. Шане казалось, что свежий воздух и щебет птиц поспособствуют атмосфере спокойствия и умиротворения, но Мила так не считала. Никакие пташки и шум листвы здесь не помогут, если ответы, которые давала Шанкьяхти, вызывали скорее беспокойство. Как бы та не пыталась подбирать слова, и как бы ни был затуманен рассудок Милы присутствием богини Воды, она все равно зрила в самую суть и начинала считать это не даром, а проклятьем.
Ритуал закрытия Врат и сопутствующий ему ритуал призыва векшами богини Воды обратно в Авекшу, описанный синекожей, заставляли Милу нервно сжимать руки в кулаки, из-за чего ногти впивались в кожу. Это нехитрое действие отрезвляло, позволяя вернуться в реальность и не рисовать в воображении жуткие картины конца всего сущего. Легкая боль помогала сконцентрироваться и не потерять контроль над собой.
Ритуал, который собирались провести векши, освободит Милу от богини Воды, избавит от ее власти. Звучало прекрасно, но здесь, как в любой заманчивой сделке, присутствовал пункт, который обычно прописывался мелким шрифтом. И Миле он совсем не нравился, настолько, что хотелось заткнуть уши и больше не слушать Шанкьяхти-хи.
— Значит, Лана погибнет?
Шана нехотя кивнула.
— Это все потому, что только она может закрыть Врата? Я помню, Густаф говорил, что кроме нее с этой задачей никто не справится. Но могу ли я ему верить? Может быть кто-то другой может заменить ее? — голос начал дрожать и Мила, сильнее сжав кулаки, подалась назад, касаясь лопатками спинки стула.
Нужно выдохнуть и постараться сохранить самообладание.
Шанкьяхти, судя по тону, выражению лица и позе, разговор тоже особой радости не доставлял. Она сидела с видом учительницы на продленке и пыталась выглядеть вежливой и профессиональной, но получалось у нее не очень.
— Мила, — начала она снова, — ты же понимаешь, что этот ритуал не только про тебя, Лану и богиню Воды? Это про весь мир… про два мира. Это про жизнь и смерть. Не только ваши, но и всех остальных. Нельзя смотреть на закрытие Врат с позиции обиженного ребенка. Но даже если ограничиться этим, то ты должна понимать, что даже твоя жизнь все еще под вопросом. В процессе проведения ритуала ты потеряешь все свои магические силы. И в живых останешься только в случае, если тебя успеют исцелить.
— Да, но меня получается можно спасти, а Лану — нет. И это, скажем прямо, так себе расклад. — Мила сцепила руки на груди, понимая, что так еще больше стала похожа на обиженного ребенка, но не стала себя сдерживать.
— Если не закрыть врата — умрут все. Вот это ключевая мысль, которую ты должна зафиксировать. Жизнь Ланы против жизни всех остальных, если так тебе будет понятней.
— Хорошо… — мягко продолжила Мила, зацепившись за внезапно озарившую ее мысль, — а если я заменю Лану? Я же тоже Ключ! Я тоже смогу «запереть дверь». Разве нет?
Шана вымучено улыбнулась, пристально глядя в глаза. Некоторое время помолчала, изучая Милу, затем ответила:
— Да, ты тоже Ключ. И да, теоретически ты тоже можешь «запереть дверь». Но только нужно ли…
— Говори, как это сделать! — перебила Мила. — Я хочу знать все варианты в деталях!
— Существует заклинание — Ночь Брамы. С помощью такой руны ты можешь запечатать себя и богиню Воды непосредственно во Вратах, тем самым закрыв их. Но в этом случае у тебя не будет шанса на перерождение. Ты останешься томиться там навечно. Первый же, предложенный вариант, предполагает, что даже если вы с Ланой погибнете, то просто уйдете в круг. Вы обе переродитесь. А при хорошем раскладе — ты останешься жить, а Лана уйдет на новый виток. Если осуществить Ночь Брамы, Лана останется жива, а для тебя не останется вариантов.
Заметив задумчивость Милы, Шана продолжила:
— Ты не торопись с принятием решения. Время еще есть. Лану пока не нашли, да и удерживающие печати надо восстановить.
 
— Детали… Я просила детали! — резче, чем хотелось бы, произнесла Мила.
— Я пока не покажу тебе руну, ни к чему спешить. Просто ложись спать и не переживай так обо всем. Особенно — о других. Подумай немного о себе, отдохни. А то бледная, как поганка. Кожа да кости, а под глазами круги, словно тебя панды воспитывали, как сказал бы один мой знакомый…
Когда Шанкьяхти ушла, Мила еще долго сидела в плетеном кресле, не в силах подняться. Оба описанных варианта ей не нравились. И оба, если абстрагироваться от эмоций, казались приемлемыми. Жизнь одной или двух против жизни всех — это небольшая цена. Но в то же время — непомерно высокая!
И если за себя Мила могла все взвесить и принять решение, то за Лану — нет. Как можно согласиться на то, что ее лучшая подруга погибнет? Их многое связывало, их многое роднило.
Мила сама не заметила, как разжались кулаки, пальцы перестали впиваться в кожу, а ее унесло волной воспоминаний…
Прошло несколько недель, как Милу, наконец, решились привезти в гости к девочке, которую она видела, когда произошло то чудо, после которого сама Мила перестала болеть. И почему же мама с папой так долго тянули? Наверняка думали, что она забудет или откажется от этой идеи. Но Мила не так проста. Девочка понравилась ей, поэтому забывать про нее не хотелось. Ни через неделю, ни через две.
Женщина, открывшая им двери, выглядела слегка рассеянной, даже немного испуганной, несмотря на то, что ее явно предупредили о встрече. Отец Милы представился, после чего, женщина спешно распахнула дверь и предложила гостям войти. Отец войти отказался, ссылаясь на занятость. Так что Миле пришлось заходить в квартиру с папиным другом, который частенько приглядывал за ней. Хотя Мила очень сомневалась, что дядя Сережа был другом, скорее помощником. Тем человеком, которому отец мог доверить что-то дорогое. Саму Милу, например.
Квартира, в которую ее привели, была совсем не такой, в какой жила ее семья. Тут все было значительно скромнее, но светло и чисто, а с кухни тянулся будоражащий аппетит запах. Женщина что-то готовила перед их приходом.
— У вас здесь очень… — Мила хотела сказать «роскошно», но быстро сообразила, что прозвучит фальшиво и выпалила: — вкусно пахнет!
— Спасибо, — женщина улыбнулась, но улыбка вышла чуть более натянутой, чем хотелось. Мила поняла это по тому, как нервно женщина поправила волосы.
— Вау! — раздалось со стороны одной из комнат. — Ты только посмотри, Ян! У нас в гостях принцесса!
Светловолосая растрепанная девчонка в джинсовом комбинезоне бросилась к Миле и стала восхищенно ее разглядывать.
— Ян! — опять крикнула девочка. — Иди посмотри! Она настоящая! — Дотронулась до идеально завитых локонов: — И волосы настоящие! — Схватилась за рукав платья: — И платье как у настоящей принцессы! Посмотри, Ян!
— Лана, не докучай!
«Ага. Лана, вот как ее зовут!»
— Пойдемте все в кухню, — продолжила женщина, — я чайник поставила, — и настороженно покосилась на Сергея. Тот кивнул.
Но Лана, казалось, ничего не слышала, она разглядывала Милу, трогала волосы и восхищалась. Милу это смущало, но и забавляло тоже. Ею если и восхищались, то обычно лишь для того, чтобы порадовать отца. Сама Мила никогда не была источником восхищения, она была средством. И хоть была еще ребенком, поняла это довольно быстро.
Когда на пороге комнаты, из которой минутой ранее выскочила Лана, появился мальчик-подросток, улыбка сползла с лица Милы. На контрасте с восторженной Ланой, он выглядел до невозможности печальным и… подходящие слова никак не шли Миле на ум, пока что-то не щелкнуло где-то внутри.
 
«Недоверчивый или… затравленный».
— Ян, ты только посмотри на нее! Правда, красивая? И па-а-а-ахнет! — Лана уткнулась лицом в кудри Милы.
Мальчик не ответил. Еще немного постоял, посмотрел на гостей и скрылся в комнате.
«Я что-то не так сделала? — расстроилась Мила. — Может, мне все-таки не стоило приезжать?»