Схватка с судьбой (СИ)

Ещё через два дня погода разгулялась и одежда наконец просохла, правда, в носу появились сопли. Но впереди замаячили в дымке тумана величественные и могучие Сумеречные горы, окутанные облаками и пеленой испарений. И ночи вновь стали холодными и влажными.
Сумеречные горы опутывала сеть многочисленных рек, речушек, ручьёв и родников, сбегающих с напитанных снегами вершин или выныривающих из самых глубин земли, где во множестве бурлили подземные воды. Порой Майяри казалось странным, что хаги, проигравшие войну за родную землю именно из-за неспособности противостоять воде, поселились в таком месте. Но сами горы таили в своих глубинах такие богатства, которые подпитывали врождённые силы детей земли, что вода нисколько не могла перекрыть их зов. Могучие каменные стены из самых твёрдых пород успешно противостояли речным потокам и до сих не расщепились и не растеклись отдельными кусками по огромной луже.
Своё название – Сумеречные – горы получили из-за постоянно витающих туманов, ну и ещё из-за мрачноватого серого камня, возносящегося ввысь, под самые облака, на, казалось бы, недосягаемую высоту. И из-за труднодоступности: пойми, что там деется, в местах неприступных. Мраком неизвестности всё сокрыто.
Предгорья с высоты птичьего полёта виделись ярко-зелёной тканью, смятой склонами и вершинами и пронизанной беспорядочными голубыми, синими, серыми, коричневыми и чёрными нитями – реками, бесплодными росчерками горных хребтов и расщелинами, кажущимися едва заметными трещинами. Бело-коричневыми заплатками рассыпались поселения, гуляли по лугам пёстрые точки коров, лошадей и овец, а кое-где изумрудной волной шевелились пятачки и полосы полей.
Дальше зелёная ткань прорывалась чёрными вершинами, возносящимися всё выше и выше. Леса и луга уже не стелились понизу, а сбегали сверху вниз, а из них ввысь устремлялись чёрные пики, расцвеченные мхами и лишайниками в осенние цвета. Ещё через день Майяри летела уже в окружении суровых морщинистых исполинов, чьи покрытые снегами головы окутывали облака. Внизу простирались уже не только зелёные долины, но пустынные плато, покрытые лишь редким сухостоем. Едва ли не блестящие на солнце чёрные склоны перемежались с обманчиво хрупкими, слоистыми и похожими на пену гребнями, как редкой клочковатой бородёнкой, позеленённые ползущими вверх деревцами и кустами.
Впервые оказавшийся в Сумеречных горах молоденький дракон радостно бросался к любой увиденной живности, нимало не заботясь о хозяйке. Один раз Майяри даже умудрилась вылететь из седла и хорошенечко проораться, падая вниз. Не разбилась. Сгустила воздух вокруг себя, опустилась на торчащий перст скалы и с негодованием подождала, когда ящер наохотится. Ругать беспутную зверюгу девушка не стала. Просто молча, до белизны поджав губы, забралась в седло, пристегнулась и порадовалась, что Ранхаш этого не видел. Хотя какая её вина? У этого в край неудобного седла не было ни одной хватовой петли!
Вид гор Майяри тоже радовал. Несмотря на своё отношение к «семье», по родным местам она тосковала, и ей не хватало этого ощущения собственной ничтожности перед величием природы. В душу даже закрадывалось благоговение перед богами, создавшими столь непостижимо загадочное, прекрасное и опасное место. Будучи маленькой девочкой, она частенько вместе с Ёрделом сбегала, чтобы погулять по окрестностям. Брату потом влетало, но наказывали его не из страха, что с наследником может что-то случиться, если тот продолжит шарахаться по кручам. Нет, наказывали за нарушения запрета, чтобы привить дисциплину. А лазить по горам умел каждый шестилетний ребёнок. Обычно в три-четыре года взрослые родственники начинают учить малыша взбираться по отвесным склонам. Майяри учил Ёрдел. Ей тогда было четыре, а ему восемь, и он считался взрослым. Интересно, помнит ли сейчас сам Ёрдел эту науку? Она бы с удовольствием обучила его и помогла вспомнить.
Радовали горы девушку не только видами. Майяри почувствовала давно позабытое ощущение, словно она купается в потоках сил, идущих будто бы из самых недр гор. Хотя почему «будто бы»? Так и было. Перебравшись на равнину, девушка долгое время не могла отделаться от подозрения, что ослабела и оставила часть своего могущества в горах. Но потом привыкла и поняла, что её сила по-прежнему с ней.
 
Майяри частенько видела сверху двуногие фигуры и припоминала страх, который подобные встречи вызывали у неё, когда она сбегала из общины. Сейчас того страха не было и девушка с некоторым удивлением вспоминала себя прежнюю, отчаянно боящуюся девчонку с клубком ненависти вместо сердца. Всё же горы пробуждали не только хорошие воспоминания.
Напряглась девушка только однажды, когда увидела ещё на подступах к предгорьям группу конных, которых с воздуха сопровождали драконы. Помня о сбежавших из Жаанидыя сумеречниках, Майяри постаралась облететь их и особо не мозолить глаза.
Столицу Сумеречных гор – город Треший – она тоже облетела, держа путь немного восточнее. Майяри не боялась заблудиться. Среди её побегов были и побеги на драконах, так что дорогу к «дому» она могла прочитать и сверху. И чем дальше она углублялась в горы, тем меньше ей хотелось любоваться красотами и вспоминать редкие счастливые моменты.
Она приближалась к цели своего пути и уже различала впереди сдвоенные вершины, укутанные облаками. В них не было ничего необычного в сравнении с другими пиками, но Майяри в их туманном облике чудилась увенчанная рогатой короной голова деда.
На тринадцатый день пути девушка остановилась на ночлег в плотно обступленной горами низине. Каменные склоны не закрывали её от солнца, и из-под земли била вода, отчего пятачок порос густой травой и кривоватыми невысокими деревьями. Майяри придирчиво осмотрела место привала и сочла его подходящим, чтобы наконец-то нормально выспаться. Дальше она собиралась идти пешком и через два дня рассчитывала добраться до общины. И хорошо бы добраться туда не совсем обессиленной.
Побродив под деревьями, девушка собрала хилую кучку хвороста и развела костёр. Согреться она могла и без него, но живое пляшущее пламя было чем-то вроде дышащего существа. Рядом с ним не так страшно и одиноко. И душа мёрзнет меньше.
Майяри достала из потрёпанного саквояжа козий сыр, копчёное мясо и слегка повлажневший хлеб и принялась за трапезу. Дракон улетел на охоту, и девушка бдительно прислушивалась к ночным звукам, пытаясь угадать его возвращение или приход кого-то незваного. Выставлять щиты не стала. Причин скрывать силу у Майяри больше не было. Она могла бы вообще не заморачиваться со сбором хвороста и просто разжечь по центру поляны светляк подходящего размера. Но не захотела.
Почему-то приятно было осознавать, что она может почти всё, что внутри кипит огромная сила. Но она может обойтись и без неё. Может просто вслушиваться в тихие воображаемые переливы сил, как в шум речного прибоя, чувствовать собственное могущество и… спокойную готовность просто отказаться от этой силы. И это – именно то, что она могла отказаться и просто собрать хворост для костра – наполняло Майяри умиротворением, и она почему-то чувствовала себя более могущественной.
Где-то в темноте хрустнула ветка, и девушка насторожённо вскинула голову. И всё-таки потянулась к силам.
Тьма шевелилась и поблёскивала слабо светящимися глазами.
– Ох, не хотел напугать, – весёлым горским напевом протянул звучный мужской голос, и в круг света ступил высокий и широкоплечий старик.
Он подошёл чуть ближе, и Майяри поняла, что никакой это не старик. Длинные, завитые в многочисленные косички волосы были белы от природы, а тонкие чёрные линии, которые она сперва приняла за тени морщин, оказались татуировкой. Взглянув на крупный, слегка изогнутый нос, девушка подозрительно поджала губы (ну как есть птичий клюв!) и неохотно ответила:
 
– Благосклонности гор, уважаемый. Я помешала вашей охоте?
– Да на кого здесь можно охотиться? – мужчина обвёл взглядом крохотную низинку. – К брату в Крамошки шёл, думал тут остановиться, а смотрю, припоздал, место занято. Надеюсь, госпожа гор, вы не будете против моего присутствия? И ваши спутники тоже.