Ариш и Маг. Отсвет феникса (СИ)

— Действуй, Ержь.
Ержь де Ларон, в обители известная как Настасья — помощница Настоятельницы Храма Амунаи, поморщившись, принимает непотребство барона из рук абонессы. Будь её воля, собственноручно кастрировала бы мерзавца, а не возилась со следствием его низменной похоти. Но выбора нет.
— Неуязвимость этой твари в печёнках сидит… 
Она зло выдыхает, прежде чем вылить в неглубокую чашу помутневшие до зеленоватого оттенка оплодотворяющие соки. Вступив в контакт с заговорённой водой, они испаряются, оставляя чёрно-фиолетовый пульсирующий сгусток энергии, который девушка помещает в пузатый бутыль, заполненный такими же двуцветными шариками.
Неприятно улыбнувшись, Ержь говорит:
— Необходимое количество энергии Тёмного собрано, осталось дождаться Дня Сияния Четырёх Лун, когда откроются врата между мирами. Рэк нам в помощь, проведём последний ритуал и, поддержи нас святыня Амунаи, обнаружим местонахождение кукловода, управляющего Неуязвимыми.
— Тёмный подождёт. Сначала необходимо устранить барона, — осаживает чрезмерный энтузиазм девушки Лайян. — Пока приспешник тьмы жив, поиск ничего не даст. У нас полгода, чтобы избавиться от Ваниуса фон Триса.
— Это не наша битва, — пресекает спор Настоятельница Храма, знающая много больше, чем говорит вслух. — Провидица ясно дала понять, что только одному человеку по силам открыть путь к неугодному. 
— И, конечно же, это Ариш… — раздражена Ержь. Не то чтобы она не доверяла пророчеству Видящей Судьбоносные Нити, просто странно отсиживаться, пока обычная Хвори, не достигшая статуса Эрьи, разберётся с мерзавцем, до которого не могут добраться сильнейшие маги. — Хоть что-то мы можем сделать? — злится она. — Помощь лишней не бывает! 
Посильная поддержка из тени — хорошее подспорье для участников судьбоносных событий. Только вот нынешняя ситуация обязывает оставаться в стороне, положившись на волю обстоятельств и выбор той, кому в скором времени предстоит вступить в непростые отношения. Поэтому абонесса непреклонна.
— Никакого вмешательства!
Пять лет назад, впервые встретив Ариш, она сразу поняла, кто перед нею — носительница древней магии, о которой никто не слышал несколько веков. Спящей силы, сдерживаемой внутренним табу и очень опасной, если контроль над нею будет утрачен.
Последний раз, когда это произошло, сместились горы, иссушились реки, погибли люди. И поселение, располагавшееся у врат в эльфийские земли, перестало существовать: жители обратились в камень, строения — в стекло. Поэтому в обучении данной девушки всегда соблюдалась осторожность и к чистой магии её не подпускали. 
Лайян морщится:
— У Ариш стали проявляться первые всплески силы, и это сыграло нам на руку. Но не стоит забывать, что в течение полутора лет после завершения послушничества каждая Хвори, выбравшая путь служения, обязана сформировать союз с привлечённым её Зовом мужчиной. Если этого не происходит, велика вероятность бесконтрольного пробуждения.
— К чему ты клонишь? — сощуривается Ержь.
— Заставив Ариш доставлять свёрток, содержимое которого в её руках изменялось, мы пошли на риск. Мало того, что все сроки вышли, так ещё… — мужчина замолкает и качает головой. — Неприятно об этом говорить, но если избранник Ариш не появится в ближайшее время, нам придётся принять соответствующие меры, невзирая на невозможность в этом случае уничтожить барона.
«Меры…» 
Настоятельница Храма переводит взгляд на бездонный бассейн, окольцованный рельефным камнем. Под неподвижной гладью в глубинах магического источника беспробудно спят жрицы, чей удел — одиночество. Для них не нашлось в этом мире человека или нелюдя, способного уравновесить силу, ими носимую. И, чтобы избежать бесконтрольного пробуждения разрушительной магии, девушек насильно погрузили в состояние вечного сна. Печальнее судьбы трудно представить. Живые, но не живущие.
— Зов данной жрицы давно проявился, — сообщает абонесса, перед собой величественно соединив опущенные руки. — Проблема лишь в том, что отмеченный магией мужчина упрямо не желает покориться. Всеми доступными способами сопротивляется уже несколько лет.
 
Лайян удивлён.
— Она поэтому не выкуплена?.. — неожиданно умолкнув, наставник взъерошивает свои светлые волосы. Он и рад новостям, и обеспокоен ими. — Благодаря отсрочке, мы успели выделить составные элементы Тёмного, чья магия питает неуязвимость барона, но… Что дальше? Если избранный Зовом так долго сопротивляется… Сильный маг? — спрашивает прямо.
— Сильный, — подтверждает абонесса. 
— И как его заставить принять неизбежное?
Настоятельница отмалчивается, глядя на служителя с печальной иронией. Знает, что древняя магия, повязавшая обсуждаемую пару, никому не подчиняется. Она — огненное существо, привыкшее поступать сообразно своим желаниям. Можно сколько угодно загонять в рамки, но рождённое в свободе не признает рабства. Нет оков, способных сдержать силы первородной стихии, а вольность Феникса — и подавно ничем не урезонить. Если он полностью пробудится.
  
Глава 2
 
Покинув территорию послушниц, я тороплюсь на теорию иноземного танца через вымощенный плоскими камнями внутренний дворик. Перед фонтаном в форме лилии на мгновение замираю и заворожено наблюдаю за журчащими струями воды, стекающими по полупрозрачным лепесткам. Веет умиротворением. Здесь редко встретишь жриц — они предпочитают свободные от служения минуты проводить в местном поселении или отдыхать в своих покоях. Мне же нравится это уединённое место, где можно отрешиться от дневных проблем и ночных кошмаров. За прошедшие пять лет я редко покидала пределы Храма — слишком боялась появления отца.
Опомнившись, тороплюсь на занятие.
Обогнув колонну из белого мрамора, подпирающую резной балкончик, попадаю под своды очередного коридора. Ступая по изумрудной дорожке с золотой канвой, постепенно замедляюсь. Порывистость сходит на нет, окутывает спокойствие — из-за красных линий, переплетённых с замысловатой письменностью. Магическая перевязь, нанесённая на белые стены, и нечистую силу угомонит, а я человек без особых «достоинств».
Правда навеянного спокойствия хватает ненадолго. 
Стоит переступить порог круглой залы со скамейками у стен, у меня на мгновение обрывается дыхание. Виновница острой тревоги — изумрудная статуя на центральном постаменте. Широко распахнутые крылья и чуть опущенное лицо со смазанными чертами, словно скульптор намеренно лишил образ индивидуальности, угнетают. Каждый раз, оказываясь поблизости и ощущая холодную безликость великана, волевым усилием подавляю желание бежать без оглядки и никогда не приближаться к этой каменной махине, что принесена сюда из места давней трагедии, печально известного «стеклянного поселения».
— Раньше обычного освободилась? 
Ко мне приближается атлет в кожаных одеждах, скрадывающих крайне мало. На бёдрах — плотные шорты, поверх которых накинута магическая утяжка из сиреневых нитей, держащих в крепких целомудренных тисках ярко выраженное мужское достоинство. Безволосая грудь обнажена — любуйся бесподобным мышечным рельефом. 
Жрецов натаскивают на боевом поприще ничуть не меньше, чем на любовном. Хотя их «любовь» существенно отличается от Шальэ и выражается любыми способами, кроме естественного. Мукаи, например, бесподобен в физико-астральных иллюзиях, благодаря которым сыскал симпатию высокородной дамы.
Мой взгляд непроизвольно задерживается на крепких накачанных мужских ногах. На правой щиколотке искрит сложным руническим орнаментом золотой браслет с гранатовыми вставками. Магическая надпись скрывает имя владелицы и её ранг в имперском обществе, но если потребуется доказательство временного выкупа, абуш всё расшифрует. 
Пожав плечами, замечаю:
— Закончила по расписанию.
Уловив равнодушие в моем ответе, Мукаи самоуверенно приподнимает левую бровь. Дай повод возвыситься — не упустит! Удивляться нечему. Так ведут себя почти все храмовники, входящие в группу Брэз, где собраны служители, отмеченные Зовом или временным вниманием какой знати, но не покинувшие обитель по разным причинам. То есть важничают те немногие представители святилища, чьё внимание выкуплено их парой. Или, в данном случае, временной клиенткой. А Мукаи не из тех, кто будет скрывать довольство создавшимся положением, ткнёт носом в твою непристроенность, дабы понаблюдать за негодованием — любит веселиться за чужой счёт. Впрочем, сейчас его привычная язвительность притёрлась к обеспокоенности.