Корона Тафелона (СИ)
— Ты следил за мной!
— Дурочка. Я тут кой-чего услышал, решил проверить. Прихожу, а там ты. Молодец, разнюхала и не попалась. А теперь забудь. И живо спать. Завтра до света в дорогу.
Глава шестая
Встреча на дороге
В дороге Эрна плела из своих волос колыбель для кошки — их ещё называли ведьмиными колыбельками. Крашеные волосы всё время выскальзывали из перемазанных лечащей мазью пальцев. Ведьмина колыбель — это хорошее колдовство. Оно поможет и против оборотня, и против святоши-фанатика, и против тех странных людей, которые почему-то видели сквозь чары. Виль называл таких твердолобыми, а то говорил, наоборот, что голова у них, мол, с трещинкой. Неважно. Колыбель надо только бросить в огонь — и путы свяжут кого угодно. Не спасёт ни нож, ни огонь, ни сила. Только надо вовремя бросить. Мама говорила, что любой святоша может сжечь женщину, у которой нашли при себе такое. Но поди ж ты разбери. Ну волосы, ну, спутанные. Все знают, что ни волосы, ни ногти нельзя разбрасывать где попало, особенно женщинам, иначе злые ведьмы украдут и наведут порчу. Ведьмы — они и не то могут. Так что каждая девушка, едва тело начинало наливаться ещё только обещанием женственности, собирала свои волосы, чтобы потом украдкой закопать их под порогом своего дома. Это делали все — и крестьянки, и горожанки и даже знатные дамы. Говорят даже, что и монахини так поступали, как бы ни ругались священники на суеверие и ни обещали защиту от молитв и Заступника. Заступник далеко, а ведьмы, ведьмы же близко.
Эрна доплела «колыбельку», скатала её и осторожно спрятала за пазуху. Бессильно уронила руки на колени. Это правильно. Мама всегда слабела после колдовства.
— Зря на ведьмовские штучки надеешься, Нинета, — тихо произнёс по-хларски Виль. Он утверждал, что разговор на чужом языке привлечёт больше внимания, чем понятная местным людям речь, поэтому почти не говорил с девочкой по-тафелонски. Карета неумолимо везла их в Балриль, городок, близ которого должен был произойти обмен заложниками. По обе стороны от кареты скакали кнехты рыцаря лю Дидье, одетые в парадные пурпуэны с гербом их господина на рукавах — белым мостом на алом поле. По тому, как безжизненно ткань облекала тела воинов, Эрна поняла, что пурпуэны были надеты поверх доспехов. Вряд ли это кого-то оскорбит, когда идёт война.
Виль проследил за взглядом девочки.
— Да, сказал он, — этим нож под ребро не всунешь. Или дождись, пока разденутся, или яду в вино сыпани… ты думай, Нинета, думай.
— Ты хочешь, чтобы я их убила? — с дрожью в голосе прошептала девочка.
— Мала ещё, — проворчал наставник. — Пока думать научись. И не трястись как овца. Много от тебя толку будет? Ты должна быть спокойной, чтобы никто не увидел в твоих глазах смерти. Тогда тебя подпустят ближе и не успеют увернуться. А ещё…
Договорить он не успел. Раздался пронзительный свист, за ним другой, третий… потом в карету вонзилась стрела. Виль толкнул девочку.
— На пол, живо! — велел он. — Скажу когда — выкатывайся отсюда. Прячься или беги.
— А если?... — спросила девочка, скрючившись между сидениями.
— Ты про свои фокусы? Думать забудь.
— А…
— Молчи.
Виль выпрыгнул из кареты и где-то исчез. Снаружи как будто дрались и кричали — кто-то от злости, а кто-то от боли. Потом раздалось ржание… один раз, другой… карету тряхнуло. Эрну затрясло. Она очень давно жила мирно, с ней давно не происходило ничего по-настоящего страшного. Вроде того случая на востоке, когда языческие жрецы хотели принести их в жертву… но тогда маме помогло чужое злое колдовство, которое она выучила по приказу дяди Виля. Эрна так не умела: это было колдовство только для взрослых. Когда она убивала ту вампиршу, тоже было страшно, но это было как ночной тягостный сон и, потом — тогда она, Эрна, напала первая! А теперь… вокруг нет никого, кроме Виля, а он — что он может сделать против стрел? Кто-то напал на них, кто-то хочет их убить — зачем? Почему? Сидеть на месте и ждать, пока решится её судьба, было очень сложно.
Рывком открылась дверь кареты и Эрна завизжала от пережитого напряжения. Из-под пальцев у неё полилась тьма.
— А ну цыц! — прикрикнул знакомый голос, и девочка разрыдалась от облегчения. — Что ты, что мамаша твоя. Чуть что — крики, слёзы. Уймись или… да что с тобой будешь делать?!
Он поднял девочку на сидение, отвёл руки от лица и ткнул фляжкой.
— Один глоток, — приказал убийца. — Живо!
Всё ещё икая, девочка послушалась, отпила немного и тут же закашлялась. Это был жидкий огонь, он, казалось, прожёг рот, горло и внутренности насквозь.
— Т-ты м-меня уб-бьёшь, — пробормотала Эрна.
— Не сейчас, Нинета, не сегодня, — заверил её наставник. Девочка нервно рассмеялась. — Полегчало? Ещё тебе добрый дядя сопли не вытирал.
— А с мамой ты не так разговаривал, — не выдержала ученица.
— Что вспомнила! — хмыкнул Виль. — Мамаша твоя взрослая уже баба, с такой возиться — только время тратить. А ты учись, пока молодая. Подумаешь — на разбойников наткнулись. Было бы из-за чего плакать.
— Я думала, тебя там убили, — призналась девочка.
— Рано мне ещё помирать, — отмахнулся убийца. — Всё? Успокоилась? Выходи. Ноги разомнёшь и делом займёшься. Всё равно никуда теперь не едем.
— Почему?
— Коней подстрелили. Отправили гонца вперёд, в Балриль, чтобы нам новых прислали.
Девочка послушно выпрыгнула из кареты. Платье неудобно путалось в ногах, пока Эрна не сообразила приподнять подол.
— Каким делом, дядюшка Ги?
— Живьём одного разбойника взять хотели, да только прыткий оказался, поганец, убёг. Пристрелили. Пришлось среди подбитых искать, кто поживее. Один вроде не совсем уж дохлый, подлечишь, да допросим.
Виль уловил ужас в глазах девочки и выругался.
— Потерпишь как-нибудь для дела, — сказал он. — Не хочу тебя без присмотра оставлять, придётся тебе рядом со мной быть.
— Дядюшка Ги! — взмолилась Эрна. Какое «подлечишь», тогда все поймут, что она не та, за кого себя выдаёт! — Но я же…
— Что — ты же? Разве благородных дам не учат перевязывать раны? — поднял брови проклятый.
Эрна сглотнула. Ей не доверяли серьёзные случаи. Конечно, когда кто-нибудь попадал по себе топором, ну, вот как крестьянин Креб в прошлую зиму, мама брала её с собой, но девочка не так уж много рассмотрела. Она думала, что ей никогда и не понадобится возиться с окровавленными тряпками, вдыхать запах крови, пота и мочи и соединять края раны. Гадость какая! Эрна всегда думала, что это не для неё! Она и не смотрела почти. И уши тогда заткнула. Зачем ей было смотреть, как эти дураки мучаются, если она должна учиться убивать людей, а не помогать им?! Что она может сейчас сделать?!
— Не бойся, — нехорошо усмехнулся Виль. — Если он умрёт, никто не пожалеет. Надо только, чтобы он мог отвечать на мои вопросы.
Девочка лихорадочно соображала. Надо исхитриться, чтобы незаметно колдовать у всех на глазах. Она оглянулась по сторонам. Кнехты деловито оттаскивали мертвецов с дороги, оставив только одного — одетого в парадный пурпуэн, со стрелой, торчащей из глаза. Эрна содрогнулась.
— Не туда смотришь, — сказал наставник и заставил девочку повернуться. — Ну-ка, сколько кнехтов с нами ехало?
— Восемь, — ответила Эрна. Всё правильно. Двое спереди, двое сзади, по два справа и слева. Почётный эскорт для дочери королевского родственника.
— А теперь их сколько? Не подглядывай!
— Семь?... — предположила девочка. Труп в пурпуэне был только один.
— Ты меня спрашиваешь? Ну? Сколько?
— Семь!
— Правильно, да не совсем. В живых семеро осталось, но один поехал вперёд. А что с возницей, заметила?
— Я не смотрела!
— А почему ты не смотрела, а, Нинета?
— Я испугалась!
— Бестолочь!
Виль отвесил девочке несильный подзатыльник.
— Как дитё малое, — вздохнул он.
— Ты не сказал! — запротестовала Эрна. — Ты не предупредил!