Жажда Жизни (СИ)

Он похудел и чуть осунулся. Черные волосы были идеально уложены, а скулы резали щеки. Кованые темные глаза прожигали ее со смуглого лица.
Гермиона рассмеялась. Она истерически хохотала, ухватившись пальцами за витой столбик кровати. Это был Нотт. Тео Нотт. Нотт Тео блять. Пришел выразить свое почтение.
Она почувствовала, что по щекам катятся слезы.
— Ты вообще не понимаешь моих слов? — Гермиона закричала, понимая, что снова общается с пустотой. Он не воспринимал ее. — Я просила тебя никогда больше не приближаться ко мне, а ты устроил мне помолвку с самим собой?!
Глаза Тео исказились.
— А ты все еще несешь вещи в прачечную? — теперь он говорил своим низким, чуть продранным хрипотой голосом.
— Да. Только теперь в любую кроме английской.
Гермиона не боялась его, она испытывала только огромное отвращение. Последний раз она разговаривала с просто со знакомым, который пытался безуспешно подкатить. Теперь же перед ней стоял Пожиратель Смерти и практически убийца своего отца.
— Грейнджер. — он сделал шаг к ней, на что Гермиона взвизгнула.
— Не дюйма ближе!
Он вздохнул, надрываясь.
— Грейнджер, прошу тебя! Выслушай.
Она отвела взгляд на окно, замолкая. Тео воспринял этот знак поощрением.
— Гермиона! Прошу тебя, зная, что ты не довольна тем, что я все сделал тайно. Выслушай меня! — он попытался поймать ее глаза. — Я не знаю, что ты делаешь со мной, но я люблю тебя. Я делаю это не ради выгоды или твоих родственников, я люблю тебя! Мерлином клянусь, что я не…
— Замолчи! — Гермиона вскочила с места и пригвоздила его взглядом к месту. — Ты так и ничего не понял из моих слов, я никогда не буду послушной женой или рядом с человеком, который предал меня. А ты предал даже собственного отца! Ты хоть понимаешь, о какой любви ты имеешь права сейчас говорить? Или хочешь оставить на мне засос Иуды?
Нотт сощурился, пристально рассматривая ее.
— Какие метафоры, дорогая!
— Какие есть. — огрызнулась Гермиона.
Они с минуту смотрели друг на друга. Тео задыхался. Гермиона относительно успокоилась, но только блестящие соленые дорожки у глаз выдавали ее состояние.
— Значит мне ты даже не даешь права на признание в любви к тебе, а Драко! Нашему доблестному герою Драко позволено все. — наконец пробормотал Нотт. — Интересно, я что-то не видел, писал ли наш принц о том, что казнь Астории — его рук дело.
Гермиона напряглась, сжимая веки.
— Что ты несешь?
— Только правду, Гермиона. — он сделал шаг к ней.
— Нет… это говорит твоя ревность.
Ее пересохший язык перестал слушаться. Гермиона ранено оглядела его лихорадочных облик. О чем он? У нее упало сердце.
— Да, да, Гермиона, Драко тоже умеет врать. Знаешь, как эффектно это прозвучало среди всех Пожирателей Смерти. А казнь он смотрел, не отрываясь. Лицо к лицу с несчастной Тори…
— Замолчи. — она дала ему пощечину. Тонкая рука с выпуклыми венками ударила по смуглой скуле, голова Тео дернулась влево.
Но тут уже Гермиона впервые испугалась за этот вечер. Впервые она поняла, что означает быть наедине с Пожирателем Смерти. Глаза его засветились чистейшей адской яростью. С лица сдуло это меланхоличное выражение, он взревел и схватил ее за плечи, хорошенько встряхнув.
— Грейнджер. — на щеке, которую ранее разбил ему Драко, наливался новый синяк. — Какая же ты… — он сглотнул. — сука, Грейнджер. Потом, когда будешь обвинять меня во всех смертных грехах, просто вспомни, какой ответ я получил, первый раз признавшись девушке в любви. Ты просто позоришь само понятие любви.
Он снова насильно поцеловал ее, но Гермиона более не собиралась обмякать и замирать в этом безумии. Она царапалась, пытаясь причинить ему боль сквозь пожирательские доспехи, извивалась, делала попытку укусить, но жилистые руки Тео притягивали ее к себе. Наконец, она решилась.
Аппарировать в таком состоянии и без палочки было невероятно безумно, но сейчас она была готова убраться, куда угодно, лишь бы разорвать этот поцелуй и дальнейшую перспективу. Сосредоточившись, Гермиона подсчитала вероятность расщепа и взмолилась о том, чтобы выжить.
 
Тео углубил поцелуй, выигрывая от ее отстраненности. Его пальцы смяли волосы, прижимая ближе к себе, когда серая воронка засосала их обоих и выкинула целыми на белые мхи Черного леса, где деревья-скелеты водили хоровод.
Вскрикнув, Гермиона отлетела от него и бросилась вглубь, перебирая босыми ногами по мягкому покрову земли. Тео очнулся и бросился следом.
Комментарий к 18. Ты опозорила любовь.
Всем спасибо за отзывы и помощь ПБ :)лучшая часть работы — ваша поддержка
тележечка: https://t.me/lustforpauli
========== 19. Слабость. ==========
Комментарий к 19. Слабость.
У этой главы должен быть именно такой формат :)
она важна именно в этом объеме
Драко стоял у окна, за которым висел серебряный мяч луны. Этажом ниже пытали кого-то, протяжные крики и смех Фенрира резали перепонки ушей.
С момента того, как он отправил Гермионе письмо, ему не пришло ни единой буквы от нее, зато Теодор Нотт помчался к ней. А Драко остался. День его тянулся глупо и бесполезно. По утрам он продирал глаза, залитые ртутным послевкусием сна, и шел пытать. Он направлял кончик палочки в шею бывшего одноклассника или учителя и слышал вой, который могло бы издать человеческое тело.
— Ради Мерлина! — этажом ниже раздался крик боли. Фенрир громко и отвратительно обругал женщину.
— Заткнись, шлюха. — прозвучало в конце.
Драко не мог слышать треска раздираемой кожи зубами оборотня, но он прекрасно знал, что последует за этим воплем. Почему ты не поможешь ей? Почему ты стоишь рядом с окном, когда внизу тебя ждут?
Потому что негерой.
Да, он негерой, он боится. В ярости Драко ударил кулаком витражу. Он имеет право бояться, Мерлин его уеби.
Имеет.
Его заставили стать таким, нет вины Драко в том, что красноглазый полукровка сумел одурманить мозги их отцов. Ее нет! Но Драко подумал о Гермионе. О маленькой смелой Гермионе, которая никогда не боялась ни его, ни Нотта, ни кого-либо еще. Она сопротивлялась, она билась до последнего, будь-то объятия человека, которого она не любила, или изменения в мире, которых она не понимала.
Он не достоин ее.
Это тупое режущее осознание было принято им еще на казни Астории, когда он так и не нашел в себе мужества сказать Гермионе правду. Он спотыкался о буквы, он пачкал пальцы в чернильных кляксах, но не мог вывести простых букв, скрывающих самое страшное.
Это я убил Асторию, Гермиона. А прежде еще одну нашу сокурсницу.
Драко прислонился лбом к холодному стеклу, сжимая веки. Снизу вновь послышался вопль.
— Вас все равно уничтожат! Орден Феникса вернется!
Сивый гортанно взвыл, обращаясь к луне, и девушка замолчала. Драко подумал о том, что на его месте Гермионы никогда бы не оказалось, она скорее бы сейчас лежала под Фенриром, чем молча терпела все это.
Чистая кровь.
А сколько уже он видел крови самого особого состава. Вся пролитая кровь одинакова.
На окно сел мотылек, трепеща серыми крыльями, он пытался продраться через стекло на волю, но лишь бился и бился о витраж и прозрачную преграду. Принадлежала ли ему эта битва? Нет, теперь он свято верил в то, что Волдеморт занимается истреблением всех на свете, кроме тех, кто был лоялен ему и одновременно с этим носил в своих жилах чистую кровь. Волдеморт просто безумен, а его последователи либо преследуют свои цели, либо просто выжили из здравого смысла.
Смог бы он перейти на сторону сепаратистов?
Драко колебался. У него было наследство, замок, поместья, статус, а в противовес этому ненависть со стороны бывшего окружения и смерть от рук Пожирателей Смерти. Стоила ли игра свеч? Он знал, что Гермиона не примет его таким. Это было единственным аргументом в пользу перехода.
Ты сможешь? Нет, я боюсь.
Боюсь проиграть, лишившись всего в один день.
— Пожалуйста! — донесся звук снизу в последний раз. Все стихло. Мотылек, бившийся о стекло, упал, не трепыхая лапками.