Алиса в Зомбилэнде (ЛП)

Эм кружилась, улыбалась, ослепляла — и все, кто видел ее танец, замирали в восхищении, так же как и я. Точно. Когда два часа спустя занавес опустился, я едва не лопалась от счастья.
И, наверное, я оглушила тех бедных людей, кому не повезло сидеть передо мной. Кажется, я хлопала громче всех — и уж точно свистела так, что у соседей едва кровь из ушей не шла.
Но окружающим оставалось лишь смириться.
Это. Был. Лучший. День. Рождения. В жизни! В кои-то веки Бэллы пришли на школьное мероприятие, как нормальная семья.
Разумеется, папа едва все не испортил, бесконечно поглядывая на часы и в сторону черного входа, словно ожидая, что кто-то вот-вот взорвет водородную бомбу. Поэтому, к моменту, когда зрители поднялись с мест, чтобы стоя поприветствовать девочек, он умудрился так накрутить нас с мамой, что у меня просто поджилки тряслись, невзирая на безумное счастье.
Но и тогда я не проронила ни единого слова в укор. Папа все же пришел — чудо из чудес. И черт с ним, что этому чуду предшествовала бутылка его любимого виски, а самого папу пришлось впихивать на пассажирское сидение, как крем в трубочку. Главное — он пришел!
— Пора домой, — бросил отец, уже пробираясь в сторону выхода. При росте метр девяносто три папа возвышался над всеми остальными родителями. — Хватай Эм и уходим.
Невзирая на его недостатки, на то, какой характер приняло его самолечение, я любила отца и знала, что он ничего не может поделать со своей паранойей. Папа перепробовал все: разрешенные препараты — безуспешно, терапия — стало только хуже. Он видел монстров, которых больше никто не видел, и отказывался верить, что на самом деле их нет, и никто не пытается сожрать его самого и перебить всех родных.
В какой-то мере, я даже понимала папу. Однажды, примерно год назад, Эм рыдала, не попав на очередную пижамную вечеринку. Я, в свою очередь, набросилась на маму, и она была настолько поражена моей неожиданной вспышкой, что рассказала о том, с чего же началась "битва моего отца со злом".
В детстве он присутствовал при жестоком убийстве своего отца. Все произошло ночью, на кладбище, куда его отец пришел, чтобы навестить могилу бабушки Алисы. Увиденное нанесло ему глубокую душевную травму. Так что да, я его понимала.
Но становилось ли мне от этого легче сейчас? Нет. Он же взрослый. Разве ему не положено решать все свои проблемы с присущей мудростью и зрелостью? В смысле, сколько раз мне самой говорили: "Веди себя не как ребенок, а как большая девочка, Алиса", "Взрослые никогда так не делают, Алиса!".
Что я думаю по этому поводу? Ребята, если чему-то учите — подайте пример. Но что я могла понимать, я ведь не взрослая, а только должна вести себя соответствующе. А, и у меня еще обалденное фамильное древо: убитые и искалеченные родственники на каждой узловатой ветке. Не очень-то честно требовать от меня идеального поведения.
— Идем, — снова рявкнул отец.
Мама тут же бросилась к нему и заворковала, пытаясь успокоить и утешить:
— Тише, милый. Все будет в порядке.
— Мы не можем здесь оставаться. Надо ехать домой, там безопасно.
— Сбегаю за Эм, — вызвалась я. Первые искры вины вспыхнули в груди, жаля, словно иглами. Может, я потребовала от него слишком многого. И от мамы, которой пришлось отдирать отца от крыши машины, когда мы, наконец, покинули наш противомонстровый гараж. — Не волнуйся.
Юбка путалась вокруг ног, пока я пробиралась сквозь толпу и дальше за сцену. Повсюду сновали маленькие девочки — и на каждой было больше макияжа, лент и блесток, чем на тех стриптизершах, которых я однажды видела по телевизору. Нет, конечно, не специально — просто гоняла по каналам и нечаянно остановилась на том, который мне смотреть не следовало. Вокруг мамы и папы обнимали своих дочек, хвалили их, дарили цветы — в общем, на все лады поздравляли маленьких балерин с замечательным выступлением.
Я? Ну а мне пришлось хватать сестру за руку и бежать прочь, таща ее за собой.
— Папа? — спросила Эм, ничуточки не удивившись.
 
Я оглянулась на нее через плечо. Сестренка побледнела, а золотистые глаза смотрели с ангельского личика с недетской мудростью.
— Ага.
— Насколько все плохо?
— Не особо. Ты все еще можешь появляться на людях, не краснея.
— Будем считать это победой.
Будем.
В вестибюле толпились люди, гудя, точно пчелы; кто-то просто прохаживался, кто-то пробирался к дверям. Вот там я и обнаружила папу. Он замер у стекла, сканируя взглядом ярко освещенную стоянку. Лампы отбрасывали блики на наш "Тахо", который мама припарковала вопреки всем правилам как можно ближе к зданию, так, чтобы можно было быстро выйти из машины и быстро вернуться в нее. Лицо папы приобрело какой-то землистый оттенок, а волосы стояли торчком, словно он уже сотню раз в волнении их ерошил.
Мама по-прежнему старалась его успокоить.
Слава богу, она ухитрилась убедить отца оставить дома оружие. Обычно он таскал пистолеты, ножи и метательные звездочки всюду, куда бы ни отважился выбраться.
Когда я подбежала, папа развернулся, схватил меня за плечи и затряс.
— Заметишь что-нибудь в тени — что угодно — хватай сестру и беги. Слышишь? Хватай ее и беги обратно в здание. Запритесь, спрячьтесь и позовите на помощь. — Его полубезумные синие глаза ярко сияли, зрачки то расширялись, то сужались.
Теперь вина уже не просто тихо грызла меня — она ударила во всю силу, накрыла с головой.
— Обязательно, — пообещала я и похлопала отца по руке. — Не волнуйся за нас. Ты же сам учил меня, как отбиваться, помнишь? Я защищу Эм. Любой ценой.
— Ладно, — ответил папа, хотя довольным вовсе не выглядел. — Ладно.
Я не лгала. Не знаю, сколько часов мы провели на заднем дворе, отрабатывая приемы защиты.
Конечно, все эти уроки были направлены на то, чтобы какой-нибудь псих не пообедал моими жизненно важными органами — но самозащита есть самозащита, ведь так?
Каким-то чудом мама убедила отца отпустить меня и мужественно выйти в такой страшный мир, поджидавший нас снаружи. Всю дорогу люди бросали на нас озадаченные взгляды, которые я предпочитала не замечать. Мы дружно шагали в ногу, всей семьей: мама с папой впереди, мы с Эм следом, держась за руки, под зловещий саундтрек из стрекота сверчков.
Я оглянулась вокруг, пытаясь увидеть мир глазами папы. Длинное черное пятно смолы — камуфляж злоумышленника? Море машин — идеальное место для засады? Лес, поднимавшийся на холмах позади — благодатная почва для существ из ночных кошмаров?
Высоко над головой сияла полная луна. Облака все еще плыли по небу — правда, теперь окрашенные в жутковатый оранжевый цвет. И неужели это, — да ну, нет, конечно, — но я замедлила шаг и моргнула. Точно. Так и есть. Прямо надо мной плыло облако в форме кролика. Забавно.
— Посмотри на облака, — указала я Эм. — Ничего не замечаешь?
Сестренка помедлила, приглядываясь.
— Это… кролик?
— Точно. Я его еще утром заметила. Наверное, решил, что мы просто потрясающие.
— Ну, ведь так оно и есть!
Папа заметил, что мы отстали, подскочил, схватил меня за руку и потащил за собой, быстрее… еще быстрее… а я сжала крепче ладошку Эм и тянула ее следом. Уж лучше рискнуть плечом сестренки, чем оставить ее позади хоть на секунду. Папа нас любил, но я побаивалась, что он мог бы уехать и без нас, если счел бы это необходимым.
Отец распахнул дверь машины и практически зашвырнул меня внутрь, точно футбольный мяч. Эм постигла та же участь. Устроившись на сиденьях, мы обменялись еле слышными репликами.
— Веселуха, — одними губами сказала я.
— С Днем рождения, — так же беззвучно отозвалась Эм.
Запрыгнув в машину, папа тут же заблокировал двери и попытался пристегнуться, но у него так сильно дрожали руки, что, в конце концов, отец сдался и бросил это занятие.
— Не смей ехать через кладбище, — предупредил он маму, — но довези нас домой как можно быстрее.
Мы и сюда добирались в объезд, невзирая на дневной свет, благодаря чему и без того долгая дорога стала еще длиннее.