Горький берег солёного моря (СИ)

— Я хотела сказать, что и вам бы пора уже подумать о семье. Ведь не может же быть такого, чтобы в округе не было ни одной девушки, которая была бы достойна составить вам партию!
Олег поймал шаловливую ручку, откинулся на спинку кресла, запрокинул голову. Посмотрел на лицо Маркизы, чуть дольше положенного задержав взгляд на пухлых губах. Скользнул взглядом по вырезу ее платья, на вкус молодого князя слишком откровенного и совершенно неуместного в их глуши.
— Несомненно, вокруг меня есть достойные девушки. Но, мне кажется, я еще не готов осчастливить предложением одну из них. Да, я старше Мелентия, как вы заметили. Но я еще не настолько стар, чтобы принуждать себя к браку.
Олег выпустил ладонь Руфины Модестовны и сел в прежнюю позу, устремив взгляд на поднос со сладостями и чаем перед собой. Маркиза прикусила губу, в задумчивости разглядывая его затылок. Ей показалось, что Олег просто не понял ее намека. Но очень скоро эта догадка сменилась уверенностью в том, что князь все прекрасно понял и… только что отказал ей.
В зеленых глазах Маркизы промелькнула обида.
— Не желаете еще чаю? — любезно поинтересовался Олег.
— Да, конечно, — отозвалась Маркиза, погруженная в свои мысли.
Девушка медленно обошла вокруг кресла, медленно присела на край соседнего. Взяла чашку, сопроводив словесную благодарность очаровательной улыбкой. Молодой князь улыбнулся в ответ. И по его реакции Руфина Модестовна поняла, что ничем не выдала своих чувств, и Олег даже не заподозрил того чудовищного плана, что только что родился в голове его гостьи.
  
Глава 21 (Василий)
 
Скудный скарб и провизию тащили на себе. Так же как и бурдюки. По три на брата. Лошадей пришлось оставить на заставе. Они бы просто не выжили в этой пустыне несколько дней. Песок, испепеляющее солнце, сухая жара, сменяющаяся пронизывающим ночным холодом. Но, что было хуже всего, на протяжении нескольких дней путникам не встретилось никаких оазисов! Василий вздохнул: оставалось только догадываться, каким образом бедуины могли передвигаться верхом.
Отерев со лба проступившие капельки пота и прилипшую к ним песчаную пыль, молодой человек посмотрел налево. На востоке разгоралась заря, а значит, пришло время подыскивать место для дневной остановки.
— Беллами! — окликнул молодой человек спутника. Было уже достаточно светло, чтобы заметить, как доктор Кло молча поднял голову, давая понять, что слушает. Василий продолжил: — Не видишь ничего подходящего?
Уточнять, что именно и для чего должно подходить, кузнецу не потребовалось. За минувшую неделю они с доктором научились понимать друг друга с полуслова.
Вдвоем было не так страшно по ночам, когда пустыня вдруг оживала после долгих часов мертвого жаркого затишья: гудела, шипела, выла на все известные ей дикие хищные голоса. Да и днем, когда солнце раскаляло поверхность и миражем начинали казаться окружающие камни, колючки, а порой и собственное тело, поддержка другого разумного и разговаривающего существа была полезнее и сказывалась благоприятнее, чем пара глотков подтухшей теплой воды. И именно из-за того, что ему так повезло с другом, Василий до сих пор сомневался, что доктор Кло предложил участвовать в этой авантюре, что фигура Беллами в паре десятков шагов от него — это не очередная жестокая насмешка пустыни.
На вопрос спутника доктор Кло ответил отрицательным мычанием. Однако по прошествии нескольких минут, когда ночной мрак отступил еще больше, Беллами сам окликнул Василия и указал на груду камней, возвышавшуюся справа. Не сговариваясь, путники повернули к камням, понимая, что иного укрытия на этот день им не найти.
Камни оказались осколками скалистой породы. Большая часть из них была слишком мелкой, и прилегали они друг к другу слишком плотно, чтобы хотя бы один человек мог найти среди них укрытие от солнца. Однако после более тщательного осмотра и небольшой физической работы, Василий сумел организовать место для себя и доктора.
 
Беллами в это время снял с себя сумку, развязал платок, закрывавший лицо и сделал большой глоток воды из полупустого бурдюка. Скривился, заставляя себя проглотить мерзкую воду, и громко произнес:
— Еще пара дней, и мы отдадим этой пустыни дань, которую она требует. Если, конечно, нам не повезет настолько, что мы наткнемся на оазис.
— Или на нас наткнутся бедуины, — тяжело отдуваясь и отряхивая руки, отозвался Василий.
Сначала он закинул в укрытие свои вещи, потом вещи Беллами, потом подал другу руку, помогая спуститься.
Места внутри было мало, сквозь щели между камнями уже пробивались первые лучи солнца. Через те же щели ветром в пещерку активно наносило песок. Пока путники подкрепляли силы сухарями, каждому пришлось не раз сплюнуть хрустящий на зубах песок.
После завтрака Василий и Беллами устроились отдохнуть. Василий уснул сразу, а вот к доктору Кло сон никак не шел. Поворочавшись некоторое время и понимая, что продолжая так делать он разбудит своего спутника, Беллами сел. Дотянулся до бурдюка, капнул немного воды на руку и растер ее по лицу. Тяжело вздохнул.
Он уже жалел о том, что выразил желание отправиться в путешествие с Василием. И о том, что не прислушался к словам полковника Ожешко, доктор тоже жалел. А ведь полковник в подробностях описал все ужасы и сложности пребывания человека в пустыне. И о том, что место расположения лагеря бедуинов им известно лишь приблизительно, начальник Южной заставы также рассказал авантюристам.
Впрочем, признаваться в своей слабости и признавать, что хотел бы вернуть все обратно, доктор Кло не собирался. Да, и не было в том никакого смысла. Учитывая, сколько воды осталось у них в бурдюках, ничего иного, как только положится на удачу и двигаться вперед, путникам не оставалось. Обратный путь не сможет осилить даже один из них.
К тому же Беллами видел огонь в глазах Василия и понимал, что молодой человек скорее превратиться в мумию в этих песках, чем позволит себе допустить мысль о возвращении. А бросать кузнеца в одиночестве доктору Кло не хотелось. Ведь за минувшие несколько дней Василий столько раз называл его другом…
* * *
Когда солнце стало клонится к горизонту, Василий осторожно вылез из укрытия и осмотрелся, пока света было достаточно. Полковник Ожешко научил молодого человека ориентироваться по звездам, но опыта у него было слишком мало, чтобы полагаться только на этот способ.
— Ну, что там?
— Все тоже: пески и небо, — со вздохом отозвался Василий.
Решив более не задерживаться на месте, путники достали из укрытия вещи, повесили на себя сумки, закрыли лица платками и двинулись вперед. Они успели пройти достаточно, прежде чем солнце окончательно скрылось за горизонт и на пустыню опустилась ночь.
Со всех сторон сразу стали доноситься крики, шорохи. Беллами заметил гадюку. Через полчаса Василий взял в руку припасенный заранее камень, чтобы отпугнуть фенека.
На привал друзья остановились лишь в середине ночи. Рухнули как подкошенные на холодный песок, допили остатки воды и долго лежали, наблюдая мерцание звезд на небосводе. Усталость была настолько велика, что Василий и Беллами уснули.
Проснулись они уже утром. Но не солнце разбудило путников, а два одновременных удара в живот. Василий громко застонал, машинально переворачиваясь на бок. Доктор Кло закричал в голос от неожиданности и боли, выругался на родном языке, чем явно смутил людей, окруживших друзей. Ударов или пинков больше не было, так что Василий и Беллами смогли осторожно поднять головы и посмотреть на напавших на них.
 
Вокруг друзей стояли восемь человек. Одеты незнакомцы были на манер бедуинов: несколько слоев одежды, те же бесформенные балахоны поверх остального, платки, намотанные на головы и закрывающие загорелые лица. Вот только бедуинами эти люди не были, как и предполагали многие на Южной заставе. Потому что при всем желании и старании ни один бедуин еще не смог научиться говорить на чужом языке без акцента вовсе: