Путь тьмы 2 (СИ)

Каждый маг отнес трофей к своему божеству, а тушу — у Шахриона язык не поворачивался называть то, что осталось, телом, — эльфа, положили подле статуи, изображающей красивую женщину средних лет с правильными, но слегка резкими чертами лица.
А затем настал черед остальных пленных. Им, увы, повезло сильно меньше.
По знаку некроманта два здоровенных рыцаря смерти принесли на постамент колоду, обсидиановый жизнежор вроде тех, что висели у Шахриона на стене, и здоровенный бронзовый топор. Они же схватили второго пленника и придавили его руку к дереву. Тот пытался дергаться, но безрезультатно. Он скулил от ужаса и вопил, умолял и плакал, еще раз обделался, причем по-крупному, но это не могло остановить неизбежное.
Сперва ему прямо в сердце вонзился обсидиановый кинжал. Эльф изогнулся дугой, но в следующий момент понял, что по какой-то странной причине еще жив, и на его лице даже проступило удивление. Увы, очень скоро оно сменилось другими эмоциями.
Некромант взял топор, высоко поднял его над головой и с силой опустил пленнику на локоть. Несчастный жутко заорал и задергался, но немертвые, державшие его в своих нерушимых объятьях, и не думали проявлять милосердия. Первым ударом отделить руку от тела не вышло и некроманту понадобилось еще два раза приложиться примерно по тому же месту, прежде чем конечность оказалась отсечена.
Пленник уже не орал, он выл, точно стая волков, но не терял сознания. Жизнежор просто не давал ему это сделать! Насколько Шахрион знал, агония жертвы, в сердце которой воткнут этот артефакт, может растянуться на несколько дней, и требуется опытный чародей для того, чтобы извлечь кинжал из раны.
Рыцари смерти положили на колоду вторую руку бедолаги, а некромант продолжил свой мясницкий труд. На этот раз ему понадобилось всего два удара.
Взмах. Чавк! Дикий, непередаваемый вопль.
Взмах. Чавк! Вопль.
Эльф все никак не впадал в беспамятство, а когда его переворачивали, чтобы положить на колоду ноги, дергал обрубками, из которых хлестала кровь.
«Жизнежор не дает ему забыться», — подумал Шахрион. — «Ведь каждая капля крови и каждая секунда боли должны быть потрачены с пользой».
На первую ногу чародею потребовалось целых четыре удара, а вот вторую он отделил с двух попыток.
Но и это был не конец! К отчаянно извивающемуся телу, изо всех отверстий которого лилась кровь, а зубы были обломаны — так сильно пытаемый сжал их — подошла жрица Отца, легко и непринужденно вспорола эльфу живот и запустила руки в сизые внутренности, выдергивая кишки наружу.
Она тянула и тянула, скручивала и маяла, и кровь, смешанная с содержимым кишечника, текла по ее рукам.
И все это время эльф находился в сознании!
Наконец последовал милосердный удар топора по голове, расколовший череп и обнаживший мозг, который сразу же подхватил один из оставшихся четверых, и бегом понес его к статуе Матери, а рыцари смерти уже раскладывали на колоде следующую жертву.
И все это — под оглушительные вопли, и не менее бешеную музыку, в пространстве, ограниченном множеством огромных костров, забитом тысячами и тысячами людей.
Шахрион ощутил дурноту.
Да, ему приходилось участвовать в отвратительных ритуалах, но это… Даже они с Гартианом не заходили так далеко.
Однако важным тут было иное.
«Одаренные Пятеркой принимают участие в откровенном темном жертвоприношении, и снабжают энергией боли и смерти даже самого Отца Света? Как такое может быть? Ведь Отец — полная противоположность Матери Тишины, да и остальные не должны одобрять подобное», — не смог не задаться он вопросом.
— Ты ошибаешься, — раздался над ухом знакомый уже голос.
Шахрион от неожиданности дернулся и посмотрел на говорившего.
Все тот же черный клубящийся туман, скрывающий очертания человека. Или не человека, кто знает? Кто может сказать, что за тварь насылает ему эти видения.
— Ошибаюсь в чем? — уточнил он.
— Думая, что пятеро отличаются от шестой.
— Кто… Нет, что они такое? — спросил Шахрион, бросив короткий взгляд на расправу над третьим пленником. В его случае мучители начали со вспарывания живота и вытаскивания наружу потрохов.
 
— Боги, — невесело усмехнулся собеседник. — Что, не нравится их лик?
— Не слишком, — признался император. — Я никогда не слышал ни о подобных ритуалах, ни о столь дикой жестокости кого бы то ни было из Пятерки.
— Правда? — в голосе собеседника проступили саркастические нотки. — Стало быть, истребление всех жителей Ривитена во славу Отца — сильно отличается от того, что ты зришь в видении, созданным силой моей памяти?
— Памяти? Ты утверждаешь, что это — прошлое?
— Истинно так.
— И какие же это времена?
— Столь далекие, что о них не сохранилось никаких записей даже у эльфов. Времена, когда одно людское племя обрело могущество. Времена где-то за сотню лет до создания Империи Тьмы.
У Шахриона челюсть отвисла от услышанного.
— Не может этого быть! — воскликнул он. — Ведь всем известно, что некромантию принес людям мой предок — Шахрион Первый! Но даже одаренный, отмеченный Матерью не может жить так долго!
— Так вот же он, Шахрион Первый, — из облака вытянулась рука в черной перчатке и указательный палец показал на некроманта на постаменте, — вот он, увлеченно вырывает зубы очередной жертве своих новых хозяев. Ему и его подельникам потребовалось немало времени на то, чтобы создать Империю Тьмы, это да. В те времена не только у этого народа были… могучие покровители, скажем так.
— Но как?
— Я бы очень хотел рассказать тебе обо всем прямо сейчас, но не могу, не проси.
Шахрион вздохнул.
— Тогда расскажи то, что можешь.
— Хорошо. Спрашивай.
— Что это за ритуал?
— Обычное жертвоприношение.
— Обычное? — Шахрион неверящим взглядом охватил безумную кровавую вакханалию и понял, что в прошлом представление об обыденном, кажется, заметно отличалось от того, что было принято считать обычным в его время.
«Интересно, а будут ли потомки с таким же ужасом взирать на мои деяния и считать меня диким варваром, преисполненным безумия и ярости»? — подумал он.
— Обязательно будут, — таинственный собеседник в очередной раз прочел мысли императора, — такова наша жизнь. Времена меняются, меняются и нравы.
— И я несказанно рад этому, — пробормотал император, оборачиваясь к своему туманному собеседнику. — Для чего люди приносят такие кошмарные дары Шестерым?
— Потому что те требуют их, разве не очевидно?
— Отец Света очень любит эльфийские мозги, кишки и конечности?
— И не только эльфийские. Эти… твари… питаются всем, что можно сожрать: верой, обожанием, поклонением, болью, страданием, горем. Им плевать на смертных, всегда было плевать. Важно лишь жрать. И поверь — они ненасытны, точно пламя: сколько ни дай, всё будет мало.
Туман на миг принял человеческие очертания и стал походить на мужчину в черном балахоне. К сожалению, из-за капюшона нельзя было разглядеть его лица.
— Тень имеет к ним отношение?
— Пока что я не могу ответить на этот вопрос.
— Что вообще происходит?! — не выдержал Шахрион.
— И на этот — тоже.
Император тяжело вздохнул.
— Тогда скажи хотя бы: есть ли у меня шанс на спасение?
— Твое время подходит к концу, император, — неожиданно промолвил мужчина, — и лишь от тебя будет зависеть, спасешься ли ты, или падешь в бездну. А теперь — прощай. Мы еще увидимся.
И, как и в прошлый раз, видение начало тускнеть, рассыпаться осколками и обращаться в непроглядную тьму.
«Шанс все-таки есть», — подумал Черный Властелин за миг до того, как потерял сознание. — «Он есть»!
   
Глава 12
 
Девятнадцатый день второго месяца лета 4-го года со дня Реставрации (по имперскому летоисчислению), вечер.
Пробуждение оказалось тяжким. Голова раскалывалась так, будто внутри обитали два маленьких человечка-кузнеца, решивших, что сегодня — лучший день, для удовлетворения годовой потребности родного цеха в мечах.