Ботаничка (СИ)

— Ну не умерла же! Подумаешь, простудилась. Все уже прошло.
— Ксения, это не простуда. Это… инфекция.
Девчонка надула губы и молчком ушла в кладовую. Ее ключ-карта лежали в ящике стола в лаборатории. И стол, и дверь Анна заперла.
— Я в окошко вылезу! — заорала Ксюха.
— Вокруг базы колючая проволока под напряжением. Давай договоримся, как только ты па-настоящему поправишься, пойдем с тобой вместе в деревню. Я тебе там кое-что покажу. Ты поймешь… я надеюсь.
На самом деле надежды на пустоголовую девчонку не было никакой. Наоборот у Анны появилось подозрение, что та смоется и кинется в русалье озеро, при первой возможности.
Ксения гремела кастрюлями на кухне. Под этот грохот Анна переоделась, прихватили пакет и пустую банку и покинула базу, тихонько притворив за собой дверь.
Луг пронзительно зеленел. В траве появились мелкие яркие цветочки. За гривой серебряной спинкой выгибалось малое озеро. Интересно, — подумала Анна, — там тоже живут русалки? Надо спросить у доктора… если она на месте. «Мне дают жить, пока рот на замке». Но ведь она в сущности ничего и не рассказала, только намекнула и дала лекарство. Этих Анна увидела ночью сама.
Кто-то должен приехать за записями. Как вытряхнуть из него правду? И самое главное: как отсюда выбраться?!
Она остановилась на полпути к деревне. Бетонную дорожку переползала толстая желтая змея. Рептилия подняла голову внимательно посмотрела и двинулась дальше по своим делам.
Анна панически до иррационального ужаса боялась змей. Раньше она, встретив такое, непременно заорала бы, а то и пустилась бежать. Сегодня просто наблюдала, соображая по ходу, что и не змея это вовсе, а безногая ящерица — желтопузик — не ядовитая и вообще полезная. Простые страхи отступили стали смешными, как уютный бабайка за стенкой.
Дальше она пошла все же поглядывая под ноги — вдруг еще кто вздумает прогуляться по солнышку. Да хоть гадюка! Все лучше нежели дедушка с внучкой из прошлой ночи.
Околица встретила покосившимися заборами и сухим шелестом серых прошлогодних сорняков. Трупы растений перешептывались под ветерком: «Не ходи, не ходи, не ходи». Первый шаг, второй, третий… чем дальше, тем шепот становился тише. У ближайшего синего забора он стих.
Я схожу с ума, только и всего. Стоит поддаться панике и внутренний барьер упадет, через него повалят монстры. Мне тогда от них не спастись. Нельзя бояться! А это как? Все равно, что нельзя любить, или нельзя дышать…
Пекарка открыла, будто стояла за дверью и дожидалась. В пакет легла свежая еще теплая булка. Анна приготовилась попрощаться, общением их тут пока не баловали.
— Жива девчонка-то твоя? — вдруг спросила суровая тетка.
— Жива. Поправилась, — на одном дыхании выдала Анна. — Спасибо.
— Не на чем. Не пускай ее пока из дому-то. Пусть нитки ослабнут. Опять поди в озеро просится?
— Требует. Кастрюли швыряет.
— Крепко ее. Молоком отпаивай. Дня три-четыре и пройдет. Эти-то полночи завывали, когда ты их турнула. Пока синие огни не пришли носились всей оравой по улицам.
— Какие огни?
— Мертвые. Они всех подряд жгут, хоть людей, хоть Этих. Ну Эти и убрались. Деду, говорят, голову опалило. Жаль не насовсем. Так эта парочка всем надоела. Хитрые они. Иди, Файка-то тебя ждет, поди.
У колодца стояли женщины, рядом плескались полные ведра. Анна подошла и молча поклонилась.
— И тебе привет, — отозвалась высокая тетка с резкими почти мужскими чертами в цветастом халате и вязаной шапочке, завернутой по краю в тугой валик. Головной убор не по погоде делал ее похожей на моджахеда.
— Не знаете, доктор в медпункте?
— Дома лежит. Недужная она. Не ходи к ней. Али тебе занадобилось?
— Спасибо хотела сказать.
— Не тревожила бы ты ее пока. Ей за каждого приходится так-то. Иди себе.
К колодцу подходил мужчина в компании выпотрошенного поросенка. Мужчина поднял бескровную руку.
— Всех приветствую. Открыт ли магазин?
— Открыт, Коля. За лимонадом?
— За ним. Ну мы пойдем. Борька, куда?
Отбежавший в сторонку поросенок, метнулся к хозяину и затрусил следом, как послушная собачонка.
 
— Плохо ему, — обернулся Коля, уже свернув в сторону сельпо. — Брюхо за траву цепляется.
— Подвяжи чем, — крикнула тетка-моджахед.
— Ага, ага, — покивал Коля и пошел дальше.
— Он кто? — спросила Анна.
Губы и кончик языка онемели. Ужас, с которым она боролась всю дорогу, вот-вот мог обернуться обмороком.
— Ты че побелела-то? Нашла кого бояться. Этих ночью-то погнала, а Коли испугалась. Наш он, тутошний. Нинка-то его сильно злая была. Коля он тихий. Все с Борькой сидел. Строгает, чего или ладит, там, Борька рядом об ногу трется. Он сильно Нинку просил кабанчика не губить, а осенью пошел на гриву за грибами, Нинка возьми и зарежь Борьку. Коля вернулся, Нинка потроха в тазик складывает, сейчас, говорит, печенки нажарю. Коля развернулся и убежал на дальнее озеро, да там и утопился. В том озере давно уже поселилась одна. Этих не любит и к себе не пускает, а людей не трогает. Как уж у них получилось, только Коля тем же вечером к себе во двор вернулся и кабанчика с собой увел. Его эта сильно лимонад любит. Коля за ним в магазин каждую неделю ходит, да за карамельками.
— Вы его не боитесь? — спросила Анна.
— Колю-то? Нет. Добрый он. А добрый что по эту сторону, что по ту.
Фая забрала пустую банку, вынесла полную и прибавила поллитровую сливок.
— Пусть девошька поправляесса, и сама попей.
Месяц молчала, а тут! Новое отношение жительниц деревни озадачило. На обратном пути Анна у колодца не задержалась. Женский саммит рассосался. Мужчин кроме первого раза, когда автобус разгружали у магазина, Анна пока не встречала. Добрый утопленник не в счет.
На кухне стоял чад. На сковородке загибались краями сгоревшие оладышки. Расхристанная Ксюха плакала у окна. Анна налила ей молока.
— Выпей. В деревне сказали, так быстрее поправишься.
— От чего? — заорала девочка.
— От инфекции, которую подхватила в озере.
— Вы все врете! Я просто видела сон. Отпустите меня, ну пожалуйста. Хотите, я на колени встану?
— Не хочу. Пей! Быстро, как лекарство.
Девчонка привыкла подчиняться, рука дрожала, но стакан до рта донесла. Ксюха сделал глоток, закрыла глаза и одним духом осушила стакан.
— Это я что?
Взгляд обежал разгромленную кухню. Ксюха посмотрела на свои руки, потом на Анну.
— Это последствия температуры. Ты иногда не понимаешь, что делаешь. Говорят, пройдет. Только кушать хочется. Давай, что-нибудь приготовим.
К вечеру следующего дня молоко кончилось. Ксюху пришлось запереть в кухне. Там до полночи гремело, Ксения орала и материлась. Утром, после обязательного вручения план-наряда Анна побежала в деревню.
— Плохо? — спросила пекарка.
— Я не знаю, что делать. Доктор болеет. Пойду к Фае. После молока девочка часа на два приходит в себя. Я уже по полстакана наливала. Молоко кончилось, начался погром.
— Крепко ее зацепили. Тебе к берегине надо.
— Хоть к кому! Где ее искать?
— Ой, не знаю. Сама я там не была. Говорят, за озером, точно против русальего острова живет одна. Кто говорит, она из Этих, кто — наоборот. Зайди к Файке молока возьми да отнеси. Без подарка нельзя. А вы уж как-нибудь, два дня перебедуете. У колодца спроси дорогу-то. Там вернее подскажут. Эти опять ночью куролесили. К вам не приходили?
— Нет. Что им там делать? Периметр под напряжением.
— И то ладно. Ступай себе.
У колодца на этот раз не оказалось рослой женщины в вязаной шапке. Анна поклонилась. Ей поклонились в ответ.
— Как к берегине пройти, подскажите, пожалуйста.
 
— Ты к докторше зайди. Она там бывала.
— Поправилась она?
— Нет, но вроде встала. Второй дом от озера.
На стук долго никто не открывал. Анна насмелилась и заколотила в ворота еще раз.
— Кто там? — последовал едва слышный шепот.
— Простите, что беспокою, мне сказали, что вы знаете, как найти берегиню.