Верь мне (СИ)

– Обязательно, – снова обещает этот демон. – Солнышко, – окликая меня, протягивает руку. – Курьер подъезжает. Пойдем скорее, родная.
Я вкладываю в его ладонь свою только потому, что в данной ситуации испытываю глубочайшую растерянность.
Мурашки разбегаются по коже еще до того, как случается физический контакт. Достаточно этого хриплого «родная», и у меня все волоски дыбом встают. А уж когда соприкасаемся… В обе стороны такие импульсы летят, что кажется, искры в воздухе сечет.
«Я ведь обожаю его руки…» – признаю неожиданно.
И в каком-то совершенно непреодолимом нуждающемся порыве прижимаю вторую ладонь к тыльной стороне Сашиной кисти. Таким образом обхватываю с обеих сторон. Сжимаю чрезвычайно трепетно и интимно.
Георгиев это, конечно же, замечает. Задерживает на мне переполненный чувствами взгляд. Но, хвала Богу, ничего не говорит и не заостряет внимания на странности создавшейся ситуации.
Еще раз благодарим тихо вздыхающую старушку и прощаемся.
Едва входим в квартиру, звонит курьер. И это тоже спасение. Потому как за секунду до этого мы готовы были броситься друг другу навстречу и натворить глупостей.
Саша забирает ворох пакетов. И у меня серьезно ускоряется сердцебиение, когда я понимаю, что одежды больше, чем требуется человеку на один день. Наверное, нужно было бы это как-то прокомментировать… Напомнить принцу, что он здесь в последний раз… Но я слишком сильно поражена, чтобы вымолвить хоть слово.
– Мне нужно поспать, – шепчу устало.
– Мне тоже, – отражает Георгиев нахально.
– Тебе скинуть список гостиниц? – вспыхиваю, наконец.
От злости порываюсь рвать на себе волосы.
От злости? Или от отчаяния?
– Не хочу терять время. У меня его не так много осталось, – заявляет Саша невозмутимо.
Судя по взгляду, включил этого своего железного человека, и хоть ты взорвись перед ним, ничего не проймет.
– Окей, – выталкиваю едко. – Черт с тобой. Спи.
Разворачиваюсь и молча ухожу в спальню. Пока застилаю свежее белье на кровать, слышу, как в ванной включается вода. И это, честно говоря, последнее, что я запоминаю... Скользнув на прохладные простыни, обессиленно закрываю глаза.
Почти проваливаюсь в сон, когда ощущаю, как спину обдает жаром.
– Это ничего не значит… – выдыхаю, не открывая глаз.
– Понял, – отзывается Георгиев глухо.
Нет ресурса уточнять, что именно он понял.
– Почему ты продолжаешь колоть гормональный контрацептив, если ни с кем не трахаешься?
Этот вопрос будто в параллельной реальности звучит. Где-то далеко-далеко, хотя на самом деле – мне на ухо.
Словно пьяная, не поднимая век, слегка улыбаюсь.
– А кто сказал, что я продолжаю его колоть? – бормочу затянутым и мало разборчивым шепотом.
– Что?.. Что это значит, Сонь?.. Соня??
– Потом… – толкаю я и, безмятежно причмокнув губами, падаю в глубины чарующего сновидения.
Огонь обволакивает со всех сторон, но не обжигает. Затылок, лопатки, поясницу, ягодицы, бедра, грудь, живот и даже ступни… Сквозь все места, где Саша касается, просачивается энергетическое тепло.
Я чувствую себя спокойной, свободной, защищенной… Я чувствую себя счастливой. И на этом все.
А после пробуждения?
После будет после.
 17 
Верить. Все, что мне остается.
© Александр Георгиев
Соня всегда болтала во сне, но раньше я этому значения особо не придавал. Забавно было послушать, как болтает – да и только. Тогда я и без этого понимал, что она чувствует.
Блядь… Конечно, понимал.
Каким же все-таки конченым дебилом я со своей ревностью был!
Сейчас же… Едва с губ Солнышка срывается первый рваный и задушенный шепот, меня словно током прошивает. С головы до ног. Резко разлепляю веки, тяну носом воздух и, сосредотачиваясь на своих ощущениях, начинаю часто моргать.
Неясно, сколько времени прошло, но мы до сих пор находимся в том же положении, что и засыпали – приклеив Соню спиной и ягодицами к своим груди и паху, крепко сжимаю руками. Между нами жар до испарины, но желания отстраниться не возникает.
 
– Не отпускай меня… Не отпускай… Не отпускай… – вот, что Солнышко выталкивает в бессознательном состоянии сейчас.
Тело раскалено, а все равно ознобом накрывает. Лихорадит люто. Кажется, не просто дрожь проступает, а иглы из-под кожи лезут.
Пошевелиться неспособен. Несмотря на чувства, которые подняли по всему организму бурные лавы, внешне тело цепенеет до паралича. Спать больше не могу, но и подняться возможности нет. Долго лежу, прежде чем дохожу до состояния критического кипения.
Шумно выдыхая, стягиваю ладонь по Сониному животу вниз. Достигая лобка, усиливаю давление. Она тут же замирает. Не то чтобы до этого прям металась в бреду, но я точно ощущал сокращения мышц и незначительные движения. Сейчас же, когда она напрягается, обрывается даже ее дыхание.
Стискиваю крепче и, ускоряясь, подныриваю ладонью под край ее платья. По шелковым бедрам, которые тотчас осыпает мурашками, добираюсь до промежности. Вжимаю пальцы в пышущую жаром плоть, и у нас двоих срываются стоны. Белье не служит преградой. Чувствую Соню, и мне охуеть как мощно присаживает в голову кровь.
В комнате моментально становится горячо и влажно. Видимость плывет, будто морок опутывает все. Адреналин идет на освобождение первым. Сердце раздувается и принимается одуряюще качать кровь, в которой уже расщепляется не просто весь доступный человеку гормональный набор, а целая таблица Менделеева.
– Что ты делаешь? Договор был только на один раз… – тарахтит Соня хрипло и, блядь, толкается задницей на мой член.
– Ну, давай, еще на раз… – сиплю я. – Еще раз, и все, – бессовестно обманываю.
Но она же сама просила не отпускать. Пусть это и было во сне.
Блядь… Да во сне еще важнее!
И дело даже не в сексе. Просто я любыми путями стремлюсь продлить нашу близость.
– Нет… – выдыхает Соня сначала отрывисто и не особо уверенно. Но, мать вашу, уже знаю, что это лишь разгон. Она умеет быть твердой. Мгновение спустя повторяет уже строгим и непреклонным голосом: – Нет, Саша. Больше между нами ничего не будет. Убери руки… Дай мне подняться!
Убираю. Поднимаюсь первым. Когда Соня застывает по ту сторону кровати, достаточно ровно спрашиваю:
– Так что с контрацепцией? Помню, ты не хотела детей. Передумала?
– Господи… Конечно, нет!
В то время как я остаюсь невозмутимым хотя бы внешне, по лицу Богдановой явственно видно, что не самые лучшие эмоции ее кроют.
– Да и… – дыхание учащается, а голос ломается. – Как бы это выглядело, если бы я вдруг решила сейчас от тебя забеременеть?! Глупость же… Подлость! Полный треш!
Сам я не могу определить, что думать.
Блядь, да я не знаю даже, что по этому поводу чувствую.
«Полный треш…»
– Значит, с этим порядок? Настраиваться на пополнение нужды нет? – уточняю сухо.
– Конечно, – уверяет Соня. – Я сейчас таблетки по назначению врача принимаю. У них высокий контрацептивный эффект. Если бы их не было, я бы никогда тебя без презерватива не подпустила. Я же не дурочка, Саш… Хотя, учитывая наличие твоей невесты, глупость в любом случае… Все-таки дурочка!
Я понимаю, что ей неприятна моя блядская связь с Владой... Но мне, сука, все эти слова тоже охуеть как по нервам бьют.
– С ней я никогда без резины не трахался, – высекаю я грубее, чем следует. И вношу предельную ясность: – Да и с кем-либо до тебя в принципе. Без защиты ни с кем секса не было.
Соня тупо отворачивается.
Я сжимаю челюсти, напряженно циркулирую дыхание в легких и, подавшись вперед, начинаю одеваться. Сердце, безусловно, продолжает колотиться. Но в целом на фоне гордости, которая, вполне возможно, не всегда вовремя вылезает, мой организм охватывает и укрепляет какая-то жесткая бездушность. Ее я и выливаю вовне, транслируя миру абсолютно нездоровое и, конечно же, фальшивое равнодушие.
Джинсы, футболка, носки… Натягиваю, и покидаю Сонину спальню.