Отто фон Штиглиц (СИ)
Стоп. Если сейчас утро, то почему они не на поезде? Поезд же рано утром. Гостиница? Как попали, что за гостиница? Чего там Ипполит говорил? Надо меньше пить. Нет, дудочки, это Лукашин говорил. Второй раз за несколько дней. Всё, завязывать надо. Чёрт бы этих русских махновцев побрал. Споили.
Стоять. Бояться. А гроши, а оружие? А золото? Номер небольшой на одного человека. Ветер за окном завывает. Пока спал, зима никуда не делась. Зябко. Брехт заглянул в шкаф, там аккуратно висело его серое пальто. Чёрт! Дьявол! Мать перемать! Оторван рукав почти на этом аккуратном пальто, а и хлястик тоже. Фу, под пальто стоит чемодан с деньгами, а на нём берцы испанские. Не поленился, чемодан полковник открыл. Ну, на первый взгляд деньги на месте, если пару пачек и не хватает, то, как это без пересчёта выяснить. Теперь оружие. И оружие на месте. Футляр со снайперской французской винтовкой валяется за чемоданом, и в кармане пальто «Кольт» сверкает хромом. Так, ещё серёжки. Иван Яковлевич сунул руку в карман пиджака. Коробочка с серьгами на месте. Остаётся только золото в монетах. Оно была в вещмешке, чтобы внимание к себе не привлекать. Его доля восемьдесят монет, а нет, одну ведь на серьги истратил. Итого семьдесят девять. А вещмешка не было. Весь номер обыскал. Нет. Даже про похмелье забыл. Ни хрена себе, погуляли! На два с половиной кило золота. А как теперь домой добираться, и план осуществлять?
Стоп, может у мужиков интернациональных? Прибрали, чтобы он тут не начудил. А деньги тогда почему не прибрали?
Брехт прямо запаниковал. Рушился тщательно разработанный план, как чуть улучшить ситуацию с Великой Отечественно войной. И всё из-за махновцев проклятых. Грохнуть их всех тут. Точно они прибрали монеты.
В дверь настойчиво так забарабанили. Прямо каждый удар в голове отдавался. Встал Брехт с карачек, принял сапиенсный вид и вроде бы твёрдой походкой пошёл открывать. Почти в ниглиже. Рассматривал себя в зеркало, всё до трусов сатиновых снял. А чё, не баре, нет халатов махровых. А – баре. Нет халатов атласных.
За дверью стоял махновец. Ого, и у него синяк. Вот интересно, он был по какую сторону баррикад?
– Полковник! Вот это видок у тебя. Крепко досталось. Ничего до свадьбы заживёт.
– Я женат.
– На кореянке. Знаю. Ты, что не помнишь, как фотку её показывал. Э, эх, молодёжь. Пить совсем не умеете. А ещё полковник. Помню у нас полковник, да я тебе говорил. Аль и это забыл?
Брехт жизнерадостности махновца не разделял. Мотнул головой не стоять же голым на сквозняке, предлагая войти. И тут увидел свой вещмешок с монетами в руках у махновца.
– Принёс, не сумлевайся, ваше высокоблагородие. Нам чужого не надо, – перехватил взгляд махновец. Как там его звали?
– Фома …
– Петрович. Эк, тебя вдарили-то вчера соотечественники, всё что знал – забыл. Но я, зато знаю, что есть заповедь, «не укради». Слыхал, полковник, про заповеди? Знаешь, хоть где оказываются те, кто заповеди божьи соблюдал при жизни?
– Заповеди? В заповеднике?
– В заповеднике? – Фома Петрович махновский хрюкнул и озадаченно почесал куцую бородёнку. При этом синяк задел и поморщился.
– Фома Петрович, ничего не помню. Как вырубило. Расскажите, что произошло вчера? С кем дрались? Мои хоть живы-то?! И почему мы не на поезде? У нас же на утренний поезд до Парижу билеты куплены.
– Во как? А с какого момента не помнишь? – подошёл к зеркалу махновец и оглядел свою цветную физиономию.
– С того как сливовицу принесли.
– Ого! Да тебя полковник Брехт Иван Яковлевич куча открытий ожидает. Даже не знаю, с чего и начать, – прямо просиял проклятый.
– С начала …
– С начала? В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днём, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один…
– Достаточно, со сливовицы, ага ещё помню, что подошёл с бутылкой сам хозяин ресторана, как бишь его Николай …
– Николай Николаевич. Ну, что теперь поделать, не хочешь с начала самого, слушай со сливовицы. Сливы растут на дереве. Обычно бывают синего цвету …
– Фома Петрович!
– Всё, всё, ох и открытия тебя, полковник, ожидают.
Событие тридцать первое
Молдавские учёные открыли, что самое большое скопление раковых клеток обычно встречается у раков.
– Так, ну принёс Николай четверть сливовицы. Стой, а ты точно не хочешь рецепт узнать. Вчера три раза приставал к ротмис… к Николаю.
– Позже.
– И то, скоро идти корабль захватывать, не до рецептов.
– Корабль?
– «Святую Бригитту»? Не помнишь? Дела. Всё, всё, по порядку. Итак, принёс Николай сливовицы четверть. Выпили. Потом омаров Андрейка принёс. Выпили, потом, сменился Василь Дмитриевич. Выпили с ним ужо. Вспоминаешь. Нет? Потом ты предложил к цыганам отправиться. И этого не помнишь. Да шучу, не предлагал ты к цыганам. Ты, полковник стал уговаривать нас переселяться к тебе в Спасск-Дальний. Я, кстати, моряк. Мичманцом был, как раз во Владивостоке служил, когда началось это всё непотребство. Так вот обещал командирами РККА сделать. Дом дать и жену кореянку. Вот тогда и показывал карточку жены. А что – красивая. Японки красивее, там у них такие гейши… Всё. Всё. Не хочешь про гейш, так и не буду.
– Фома Петрович, давайте ближе к драке. Или что там было, как я синяки заработал?! И вы как? Надеюсь, я не с вами дрался?
– Не. Я бы против тебя не выстоял. Ты прямо мельница какая. Расшвырял этих немцев, как ураган какой.
– Немцев?
– Ох, ти, господи. Опять залез вперёд. Не по твоему порядку.
– Ну, так говорите по порядку!!! – жизнерадостный мичманец-махровец начал Брехта конкретно бесить.
– Завалилась в ресторан Николая Николаевича толпа немецких матросов. Пришёл в Марсель сухогруз из Германии, за мукой. У них там вечно с продовольствием проблема. А ещё урожаями своих юнкеров гордятся. Чего же тогда те юнкера не могут Германию зерном обеспечить. Или у них нет теперь юнкеров. Ну, пусть им, картофельникам. Пришли моряки. Десять человек. И главным у них старпом. Чиф, то есть. Ну, а мы сидим, выпиваем и по-русски разговариваем.
– А мои интербригадовцы, и они по-русски?
– Не, те больше молча на сливовицу нажимали. Правда, один точно русский. Молчун этот с красной рожей, как обожжённой.
– «Весёлый Андре»?
– Ну, да Андре. Прикидывался французом, но нет-нет, да русские слова вылетали. Тоже офицер, думаю, ну, не хочет светиться, так его дело. Ты не перебивай меня полковник, нужно ещё план захвата «Святой Бригитты» утвердить окончательно.
– Фома Петрович!
– Ладно. Так вот, разговариваем по-русски, а Василь Дмитриевич тебя всё дойчем называет. Не обиделся, сам же всё время говорил, что немец?
– Не обиделся. Дальше, – поскрипел уцелевшими зубами.
– Вот и подходит один из немцев и что-то говорит нам по-немецки. А ты ему. А он тебе, а ты снова ему и за бок хватаешься, где кобура должна висеть. А он тебе хрясь по рже. Ну, ты и упал боком на стол. Перевернул всё.
– Этим боком? – Брехт показал на синяк на левом боку.
– Этим, полковник, этим. Ну мы все повскакивали и подняли тебя. Ох, зря. Что тут началось. Ты Брехт, не человек. Я слышал по китайцев с их шаолинем. Так ты у них преподавать можешь. Как давай руками и ногами махать. Как давай немцев мутузить. Еле мы их отбили у тебя. Посетители же ресторана. Пришли есть пить, а ты их всех измордовал. Двое сбежали из ресторана. Мы подумали они на пароход свой за подмогой, а они гады в полицию бросились. А чиф ихний вскочил после твоего удара и пнул тебя по ноге, ну, ты и завалился. Тогда уж и нам пришлось немцев поколбасить немного. Тогда мне в рыло и досталось. А твой немец-то, стулом одного пришиб. Нет, не насмерть, но его колбасники унесли на руках, когда отступили. А потом ты давай предлагать идти захватить их корабль. Святую эту Бригитту и на ней во Владик всем вместе отправляться. Там светлое будущее строить. А потом, как выключили тебя, Иван Яковлевич. Бамс и одни уши из омаров торчат. Укатали Сивку крутые горки. Самый трезвый из ваших – немец этот, забыл как звать, предложил не ехать утром, а поменять билеты на вечерний поезд в Париж. Поехали на вокзал поменяли билеты, а мы потом вас к Пашке в гостиницу завезли. Отоспаться до утра. Да, ты вот забыл золотишко у меня в фиакре. Пашка-то. Да тоже наш российский. Нет, не военный. Он в Санкт-Петербурге гостиницу тоже держал. С Крыму когда драпали они, то при деньгах был, купил тут гостиницу, ну и живёт уже почти двадцать лет. Не тужит.