Тот самый парень (ЛП)
Я задаю себе эти вопросы снова и снова, пока самолет идет на посадку. Пока мы садимся в машину, ожидающую нас на летном поле. Пока едем в потоке оживленного городского движения. Пока Джейк уверенно держит мою руку, когда мы пересекаем вестибюль его многоквартирного дома и поднимаемся по лестнице пролет за пролетом.
— Пенелопа? Ты меня слышала?
Поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Джейка, который непрерывно разговаривал по телефону с тех пор, как мы приземлились. Я давным-давно отключилась от него. Это было легко, учитывая, что мысли в моей голове кричали слишком громко, чтобы я могла обращать внимание на что-то еще.
— Хм?
— Я сказал, что мне нужно в офис. Но через пару часов я вернусь.
И тут я понимаю, что мы в его квартире. На кухне. Я держу в руках бокал вина. И мои икры дьявольски горят.
— Ох. Да. Конечно. Ладно.
Он хмурится. Приближается ко мне. Проделывает эту чертову штуку своими пальцами на моем виске.
— Детка, ты в порядке?
Я прочищаю горло, проглатывая эмоции.
— Я? Да, — отмахиваюсь я и выдавливаю из себя улыбку. — Я в порядке. Просто устала после перелета. И лестницы.
Его ухмылка столь же дерзкая, сколь и наполненная облегчением.
— Думаешь, ты когда-нибудь снова поедешь в лифте?
— Однажды. Возможно.
— Знаешь, я всегда мог бы купить вертолет. На крыше есть вертолетная площадка. — На его лице появляется выражение ужаса. — Даже несмотря на то, что я ненавижу эти гребаные штуки.
— Тогда зачем тебе его покупать?
Он бросает на меня взгляд, который говорит о том, что ответ очевиден.
— Ради тебя, конечно.
Я таю, как масло.
Вот так мои «стадии горя» движутся дальше…
— Ты купишь мне вертолет?
— Чтобы не подниматься по всем этим лестницам? Безусловно. Хотя, мне придется подобрать себе песню, подобную твоей песне для лифта, чтобы успокоиться, чтобы я не… как ты говоришь? Не растерял все свое дерьмо?
Он подмигивает.
Я открываю рот, чтобы попросить его жениться на мне.
У него звонит телефон.
Ненавижу этот гребаный телефон.
— Да, Сандра?
Мои глаза сужаются, и я громко шиплю:
— Что еще за Сандра, черт возьми?
— Помощница, — одними губами произносит он.
Я думала, его помощник — Кэм… Или, может, я вынесла неверное предположение…?
Он тянет меня за волосы, и моя голова откидывается назад, затем Джейк наклоняется, целуя местечко, где моя шея переходит в плечо, и уходит, болтая с этой Сандрой о важных вещах, которые требуют умных слов, которых я не понимаю.
Хочу заставить его обернуться. Чтобы попроситься поехать с ним. Сделать что угодно, но только не продолжать идти к двери, будто меня здесь вообще нет. Потому что это зрелище — то, как он уходит, — вызывает внутри меня нечто. Мне не нравится чувство пустоты, которое распространяется все дальше и дальше по мере того, как расстояние между мной и Джейком увеличивается. И этот голос в моей голове спрашивает: всегда ли будет так.
Он предложит купить мне вертолет.
Поцелует в шею.
Заставит потерять голову.
Затем умчится в свой офис.
Или в Африку.
Ожидая, что я буду здесь, когда он вернется.
Потому что так все и происходит, когда у вас несерьезные отношения.
Но как же я? Как насчет того, чего хочу я? И как же моя жизнь? Мои мечты? Мой дом? У меня тоже есть своя жизнь, понимаете? Свои дела. Возможно, они не столь важны, как спасение мира с помощью ирригационной системы и прочего дерьма, но все же.
Вероятно, именно поэтому мне кажется, что я тону. Потому что он ни разу не спросил, чего хочу я. Каждая минута каждого дня, который мы провели вместе, была посвящена ему. Его жизни. Его карьере. Неужели для него моя жизнь так незначительна? Или ему просто плевать?
— Джейк?
Он останавливается в дверях. Говорит Сандре подождать минуту, прежде чем отвести телефон от уха и обратиться ко мне.
— Да, детка?
Детка.
— Ты знаешь The Proclaimers?
— Группу?
Я киваю.
— Да.
— Я слышал о них.
— Тебе стоит послушать их альбом «Sunshine on Leith». У них есть несколько песен, которые, я думаю, тебе понравятся. Знаешь… от твоего страха перед вертолетом.
— Я послушаю.
Он подмигивает, и его губы изгибаются в улыбке.
Эта улыбка… она стоит того, чтобы на нее смотреть.
Чтобы запомнить.
Чтобы лелеять.
Но именно звук закрывающейся за ним двери и ощущение удара в живот приводят меня к…
Стадия 5: Принятие.
Наша история могла бы стать любовным романом. Я имею в виду, у нас были задатки чего-то великого — я нашла своего Того Самого Парня. Влюбилась в него. Он тоже…
У нас была химия. Влечение. Секс. Мы узнали его на шестьдесят процентов, выяснив, почему Джейк вел себя как мудак. Затем он искупил свою вину.
Я примерила на себя роль девицы в беде.
Он делал всякое милое дерьмо, например, перебирал мои волосы, купал меня в ванне и шептал: «шшш, я рядом».
Мы танцевали. Ходили на свидание. Смеялись. Разговаривали. Сближались.
Я теряла голову. Он ухмылялся.
Я падала. Он ловил.
Я носила его рубашку. Он надевал ее на меня.
Да. Все это было у нас.
Почти.
Проблема в том, что мы упускаем самое лучшее…
Гребаное «долго и счастливо».
Глава 29
— Он не приедет за мной! И не позвонит! Он меня не любит!
Я падаю поперек кровати рядом с Эмили и утыкаюсь лицом ей в плечо. Мне нужны ее объятия. Вместо этого она отстраняется и встает.
— Ради всего святого, Пенелопа. Ты дома всего три часа. Остынь.
Я знаю, что Эмили злится на меня. Черт возьми, я сама на себя злюсь. Сбежать, даже не попрощавшись? Типичная е*анутая героиня. А я всегда гордилась тем, что не являюсь типичной героиней. Но при первой же возможности я сбежала. И вот я здесь — снова дома, в Миссисипи. Грустно, потому что я скучаю по Джейку. И злюсь, потому что он еще не примчался умолять меня вернуться.
Какого хрена со мной не так?
Миллионы женщин убили бы за свободные отношения с таким мужчиной, как Джейк Суэггер. Я? Неееет… Я влюбилась…
Почему я считаю, что мое сердце так важно? Кого волнует, если его раздавят? Джейк — красавчик. Великолепен в постели. Богатый. Умный. Веселый. Милый. Сколько замужем за мужчинами, которые даже наполовину такие?
Дурацкое сердце.
Но сейчас речь не обо мне, а об Эмили, которой нужно протянуть мне руку и стать лучшей подругой. Если это означает лгать или сделать что-то экстремальное, лишь бы заставить меня чувствовать себя лучше, то именно это от нее и требуется. Но когда я говорю ей об этом, она закатывает глаза.
— Чего ты хочешь? Хмм? Чтобы я полетела в Чикаго и подкинула пакет с горящим собачьим дерьмом ему на крыльцо?
— Да, — выпаливаю я, не раздумывая.
Она прислоняется к комоду и, прищурившись, смотрит на меня. Даже после всех этих лет я все еще не привыкла к тому, какими жуткими становятся ее светло-серо-голубые глаза, когда она так щурится.
— Знаешь, кто ты, Пенелопа? Лицемерка.
В шоке я сажусь на кровать.
— Ли-лицемерка? Т-ты только что назвала меня ли-лицемеркой?
— Именно так я тебя и назвала. И прекрати свое театральное заикание. Здесь нет никого, кроме нас.
Со скучающим видом она затягивается вейпом. Она даже не вейпит. Она делает это просто потому, что у него вкус черники, и она утверждает, что это помогает обуздать ее аппетит. Она также утверждает, что ей нужно сбросить пятнадцать фунтов. Что просто смешно.
— Какая же я ли… ли… я даже не могу этого произнести. — Скрещиваю руки на груди и отворачиваюсь от нее.
Она раздраженно выдыхает — чересчур драматично, если хотите знать мое мнение, — и перекидывает свои длинные черные волосы через плечо.
— Ты злишься на него за то, что он назвал то, что у вас было, несерьезными отношениями, но сама ни разу не сказала ему, что хочешь большего. Ты злишься, потому что он не сказал тебе, что любит тебя. Даже, несмотря на то, что сама ему этого не говорила. И ты злишься, что он не примчался за тобой. И все же именно ты ушла, даже не попрощавшись.