Техник - ас (СИ)
" Уважаемый товарищ Копьёв! От лица моих коллег по Всесоюзному институту растениеводства и от себя лично искренне благодарю Вас за дрова и продукты. Вы даже представить себе не можете, какую неоценимую услугу оказали для всей советской науки. Ещё раз выражаю вам слова благодарности и настоятельно прошу впредь воздержаться от отправок к нам такого количества продуктов. Вам, нашим защитникам, они нужнее. От дров отказываться не будем. Очень прошу Вас, Илья Андреевич, при первой же возможности посетить нас.
С уважением,
ст. научный сотрудник отдела плодово-ягодных культур Кордон Р.Я. "
Как там у поэта? Гвозди бы делать из этих людей? Нет, не гвозди. Это броня. Несокрушимая броня. Это ежедневный, ежечасный, ежеминутный ПОДВИГ. И таких примеров в блокадном Ленинграде много. Взять, например, Даниила Кютинена. Я когда читал про него, то у меня мурашки бегали по всему телу. Смог бы я поступить так, как он? Честно, не знаю. Не уверен. Он, пекарь, умер на своём рабочем месте, как было написано в свидетельстве о смерти, от дистрофии. Это же просто уму непостижимо! Пекарь (!!!) не съел НИ КРОШКИ (!!!) хлеба, который выпекал. Хлеба, который мог бы спасти его жизнь. Вот кого надо канонизировать как СВЯТОГО, вот кому устанавливать ОГРОМНУЮ мемориальную доску в Питере. Ему, а не соучастнику убийства сотен тысяч ленинградцев Маннергейму. Да не простую, а из чистого золота.
За день и ночь метель окончательно стихла и небо расчистилось. Утром с Санчесом вылетели в патрулирование вместе с третьим звеном. Нужно было ознакомиться с районом в воздухе. На аэродроме в состоянии "готовность №2" было первое звено. Едва набрали высоту, как на связь вышел Самсонов.
— Тринадцатые! Наблюдаю с юга групповую цель. Дистанция 60. Высота, предположительно, 2000.
Сразу взяли курс на перехват. Похоже немцы решили нанести удар по военно-автомобильной дороге №101, она же Ледовая дорога жизни. Понятно, что не мы одни занимаемся прикрытием дороги и сообщение с нашей РЛС уже ушло в штаб Ладожского района ПВО, в оперативном подчинении у которого имеются целых четыре истребительных авиаполка, но вот время реагирования всё же слишком большое. Да и на вооружении тех авиаполков в основном уже устаревшие И-16, И-153, да порядком изношенные МиГ-3.
Но мы уже в воздухе и явно успеем перехватить немцев, правда почти над ледовой переправой.
Успели. Чуть впереди и слева хорошо было видно идущих плотным строем шесть "Ю-88" немного выше и в стороне ещё шесть "Ме-109". При чём у "мессеров" видно было по две авиабомбе-"сотки" под брюхом.
— Князь, ваши "юнкерсы". Мы с Кортесом займёмся "худыми". Работаем,— мы разошлись со звеном Юсупова в разные стороны, плавно набирая высоту.
Немцы нас тоже заметили и "мессеры" поспешили избавиться от своего груза. Они так же разделились и четверо из них метнулись на перехват звена Князя, а двое попёрли на нас с Санчесом. Похоже немчура здесь ещё не пуганная и о нас не слышала. Под Москвой мы приучили немцев не связываться с нами, а здесь прям праздник какой-то. Не надо за ними гоняться, они сами к нам идут. Но это, скорее всего, пока.
Фигурять и выяснять с немцами, чьё кунг-фу лучше мы не стали. Ведущего я срезал ещё на дальней дистанции, чего он ну никак не ожидал. Его ведомый тоже этого не ожидал и поэтому замешкался, что стало для него роковой ошибкой. Санчес добавил к своему счёту ещё одного. Немного в стороне на ладожский лёд валился, распустив хвост жирного чёрного дыма, ещё один "мессер". Пара "юнкерсов", дымя моторами, с заметным снижением уходила в сторону южного берега Ладоги. Судя по скорости снижения явно не дотянут.
Оставшиеся трое "Ме-109х" беспорядочно заметались. Видимо дошло, что тут явно что-то не так. Да и русские самолёты окрашены как-то необычно. Они дружно свалились на крыло и попытались оторваться в своей излюбленной манере в пике. Но Учитель( к-н Гоч) и Пихта ( ст. л-т Смолин) явно не были настроены на миролюбивый лад и поэтому рванули следом. Хоть немцы и набрали уже скорость и были полностью уверены в своей удаче, но увы, злая тётка Фортуна было явно не на их стороне. Две длинные очереди с, казалось бы, слишком большой дистанции, и вот уже два огненных комка врезаются в лёд.
— Учитель! Отпусти третьего! Пусть, убогий, панику разводит,— даю команду атакующей паре.
Князь ( к-н Юсупов) особо разгуляться нам не дал. Я только и успел расстрелять одного "юнкерса" как всё, противник закончился. Под нами как раз была трасса и было хорошо видно, как водители выскакивали из кабин полуторок и на радостях бросали в воздух шапки. Ну а мы, покачивая крыльями и приветствуя их, прошли чётким строем на малой высоте над колонной машин, идущих в осаждённый город и везущих в него Жизнь.
А дальше началась ежедневная работа. Летали парни много, в отличии от меня. Мне всё больше и больше приходилось сидеть на земле и координировать работу РЛС и истребителей эскадрильи. Хорошо, если удавалось сделать один вылет в день, в то время как остальные делали два-три.
Наш транспортный "Дуглас" тоже не застаивался на земле. По просьбе командующего авиацией Ленинградского фронта генерал-лейтенанта Новикова передал его для вывоза раненых. Заодно, на обратном пути, и нам попутно доставлялись боеприпасы, запасные части и продовольствие.
Несколько раз вылетали на сопровождение транспортных самолётов совместно с истребителями 127-го полка, которым командовал майор Пузейкин. Поначалу немцы пытались атаковать транспортники, но увидев краснозвёздные истребители с характерно окрашенными в красный цвет оконцовками крыльев начали отворачивать в сторону. И так случалось несколько раз, когда мы летали на сопровождение транспортников.
Такое поведение немцев не осталось незамеченным нашим командованием и нас чаще стали привлекать на прикрытие и сопровождение транспортников и колонн с ценными грузами. Эвакуируемые гражданские тоже откуда-то знали, что если их с воздуха прикрывают белые краснозвёздные истребителями с красными оконцовками крыльев, то бояться налёта немецкой авиации не надо.
Далеко не всегда немцы отворачивали, увидев нас, и тогда приходилось вступать в бой. Воздушные бои над Ладогой были по настоящему жаркими. Порой казалось, что сам лёд горит от упавших на него самолётов. К сожалению не только вражеских. Полки, прикрывавшие Дорогу жизни, несли потери. Мы тоже часто привозили пробоины в крыльях и фюзеляжах. Пару раз было, что парни едва дотягивали до аэродрома. Однако день-два и истребители, отремонтированные руками наших техников, вновь уходили в небо.
Наши палатки-ангары для самолётов, которые ещё под Москвой мы изготовили из брезента по моим эскизам, явно заинтересовали наших коллег. Удобная штука получилась. Несколько жердей-опор, примерно минут сорок работы и вот самолёт уже укрыт от непогоды. Ставь внутри печку-буржуйку и можно зимой вполне комфортно заниматься ремонтом и обслуживанием. Новиков выцыганил у меня одну, правда обещал, что вернёт, и вскоре такие же импровизированные ангары начали появляться и в других полках. Не знаю кто сболтнул, но называли их не иначе как "палатки-копьёвки" или, сокращённо, "ПК".
Очень досаждали финны. Основные силы их авиации действовали над Финским заливом, но и над Ладогой они тоже отметились. Несколько раз мы вступали с ними в бой и надо сказать, что противник они очень серьёзный. Особенно если ещё и учесть стремление финнов посчитаться с нами за Зимнюю войну [52]. Они и эту войну называли не иначе, как "война продолжения". Так что дрались они в воздухе жёстко и умело и крови попили у нас изрядно.
Всё чаще с постов, расположенных вдоль ледовой переправы стали приходить тревожные сообщения о паре финских истребителей "Брюстер" [53], совершавших налёты на колонны, перевозившие грузы и людей. Всегда одна и та же пара самолётов. Они всегда заходили на цель на предельно малой высоте, расстреливали один-два грузовика и уходили к себе так же на бреющем полёте. Самсонов только руками разводил. Его РЛС цели, идущие на предельно малой высоте просто не видела.