Год Быка

А ведь одно время Платону показалось, что он разучился играть головой. Но это оказалось не так, мастерство сохранилось.
Лишь бы были хорошие партнёры и передачи, а голова на них всегда найдётся, особенно такая светлая, как у меня, и не только в смысле седины! – хвалил он сам себя.
Ведь раньше он забивал и после навесов с флангов теменем под перекладину по-Копаевски, и в прыжке ударом затылка по-Севидовски, и самым популярным боковым резким кивком головы, и своим любимым лбом, а то даже, не боясь, лицом. А иногда он, переводя мяч, поданный со своей половины поля в сторону ворот противника, стоя к ним спиной, подрезая его в вертикальной плоскости, перебрасывая через вратаря теменем, реже затылком. Или скидывал мяч в ворота относительно плавным кивком головы после диагональных передач. В общем, забивал головой практически во всех случаях и на все вкусы.
Таким образом, благодаря Алексею, Платон довёл свой личный рекорд за футбольный вечер до 15 голов и 13 пасов, а общий свой лицевой счёт за сезон до 64 голов и 63 пасов в 22 играх.
А впереди было ещё несколько дней календарного лета.
В четверг утром, 27 августа, Платон обратил внимание, что количество пассажиров в электричке заметно поубавилось, а в метро наоборот – увеличилось. Это московские аборигены съезжали с дач, возвращались из отпусков и каникул.
А вот на обратном пути пассажиров в электричке наоборот, прибавилось. Видимо за счёт тех, кто прежде ездил на работу раньше Платона? И это прибавление бросилось в глаза Платону обилием, едущих до Люберец, молодых женщин с косыми от баночного пива глазами.
Кроме того он почувствовал заметное облегчение в своей талии. После десятидневного приёма «мясных» гостей она восстановилась, став прежней.
В ногах появилась лёгкость. Амплитуда и скорость их движения заметно увеличились.
Наконец-то я набрал форму! Жаль, что только к концу лета! – сделал вывод заядлый физкультурник.
Заканчивалось лето, пожалуй, одно из самых лучших в жизни Платона. Приближался самый плодотворный, потому и любимый им, сезон – осень.
И его начала охватывать какая-то весёлость, радость, чувство лёгкости и уверенности в себе.
Но впереди было много дачных дел. Ведь Платону предстояло хорошо поработать не только на своей даче, но и на даче жены в Купавне. И он был физически и морально готов не только работать, но и пахать, крушить всё вокруг на свете.
Сухая, тёплая, солнечная погода среды сменилась пасмурной, но не дождливой вечерней погодой четверга.
Под стать погоде изменилась и ситуация вокруг футбольного поля, ещё раз подтвердив давний вывод Платона, что среда для него – день приключений, а четверг – чёрный день.
Теперь это коснулось и футбола. Если накануне Платон блистал, добившись наивысшего для себя результата за последние сезоны, то на следующий день, несмотря на его боевой настрой провести свой прощальный матч в сезоне, сыграть ему так и не удалось.
Ещё по пути на футбол, подъезжая на велосипеде к калитке своего товарищества, он обнаружил её закрытой – словно знак для него и закрытие футбольного сезона.
Это маразматическая старуха с одного из ближайших участков их садоводческого товарищества всё время закрывала её, всегда распахнутую настежь в связи с наличием рядом, за забором, продуктовой палатки.
Как будто ей через неё дует, или она этим воспрепятствует проникновению в товарищество непрошенных гостей?! – молча, вопрошал небеса Платон.
Когда же он, как всегда опаздывающий к началу игры, поздоровавшись, попросился на поле – за кого выходить? – ему отказали, что было уже не в первый раз.
– «Нам не надо!» – на этот раз более дружелюбно ответил ему всегда злобный Сергей.
– «Нам тоже!» – добавил вдруг, словно предавший коллегу-динамовца, студент-медик Дмитрий, за свой большой рост и худобу прозванный Краучем.
Вот тебе, на! Их играет пятеро против шестерых, а мне места нет?! – недоумевал ветеран.
До этого он уже трижды попадал в такую ситуацию, и сразу же уезжал обратно заниматься другими делами, зная, что сыграет в следующий раз.
 
Теперь же ситуация была иная. Ведь этот вечер в этом году был последним, когда Платон мог бы сыграть в футбол.
Поэтому он остался сидеть на скамье, уединившись от, сидевшего на другой, почему-то тоже не игравшего более молодого ветерана, Алексея Грендаля. Тот по привычке, или по половому влечению неженатого мужчины, оживлённо беседовал с сидевшими рядом студентками.
Платон посидел несколько минут, рассеянно наблюдая за игрой и обдумывая ситуацию. Теперь оставалось надеяться или на приход нового спарринг-партнёра, или на неожиданную замену кого-нибудь, или на продолжение игры с молодняком, как было успешно накануне и ещё раз до этого, когда Платон от души тоже отстрелялся по воротам относительно не сильного соперника.
В ожидании последнего, Платон решил пока размяться с мячом на соседней полянке, получив удовольствие от своих непотерянных навыков жонглирования мячом, его обработки и подрезки для финтов.
Он даже немного вспотел от усердия, с удовлетворением услышав, что через несколько минут игра закончится, и многие её участники уйдут на волейбол, о чём настойчиво им напоминали девчонки.
После окончания игры двое подростков, участников вчерашней интересной баталии, остались и подошли к Платону с предложением продолжить, как вчера:
– «Дядя Платон, мы хотим матч-реванш!».
Но Алексей Грендаль неожиданно тоже отчалил, предав товарища и вчерашних спарринг-партнёров. Тогда троица пока занялась перепасовкой мяча, прося кого-нибудь тоже составить им компанию для игры. Но никто не согласился.
Тогда алчущий забивать, вчерашний новичок, подросток Николай неожиданно предложил сыграть ему одному против двоих, наивно полагая, что теперь все голы его команды будут лично его.
Платон даже обрадовался предложению дурачка, смакуя, как они сейчас с Кириллом размажут того всухую. Но его мечте в этот раз не суждено было осуществиться. Ибо все мячи были разобраны их молодыми владельцами.
И старый Платон на своём старом, но верном велосипеде «Минск» был вынужден совершить прощальный отъезд восвояси, так сегодня и не солоно хлебавши на лесном самодельном футбольном стадионе.
Обратно он ехал обиженным на неблагодарную молодёжь, предавшую, в общем-то, своего учителя.
Ведь именно ради этой игры, заблаговременно записавшийся к врачу Платон, пропускал у того приём и выписывание ему рецептов для ежемесячного получения бесплатных лекарств.
Он даже специально, демонстративно не попрощался ни с кем по дороге.
Прокручивая в сознании некоторые наиболее яркие футбольные эпизоды уходящего лета, Платон анализировал причины такого к нему неуважительного отношение со стороны молодых:
Во! Сучья молодёжь! На будущий год не буду больше Вам ничего подсказывать и учить! Делайте на поле, что хотите!
А я буду играть в свой футбол, ради своего удовольствия, как и Вы, эгоисты!
Буду играть, как в молодые годы, центральным нападающим таранного типа! Плевать мне теперь на защиту ваших ворот! Не буду больше принимать на себя удары и дёргаться от финтов противника, получая болевые ощущения, удары по ногам и слышать после всего этого: у нас нет защиты!
Я буду теперь, как молодые, ожидать впереди мяч, ожидая пасов, давая ответные лишь в крайних случаях, и бить по воротам с любых положений! Вот так! – завёл и запрограммировал он себя на будущее.
И словно в отместку за моральные мучения Платона весь следующий день лил дождь, не только одному Платону смазывая окончание футбольного сезона.
А с его окончанием закончились и контакты Платона с Алексеем Грендалем, который так и не обмолвился ни словом о своих материалах, якобы давно им подготовленных для писателя, ни вопросом о творчестве Платона, как будто тот этим и не занимался вовсе.
Знать гордыня подвела философа, и зависть заела!? – сделал вывод инженер человеческих душ.
Он снова вспомнил прошедшие футбольные баталии, детально углубившись в анализ ими движущих сил. На их футбольном поле уже давно явно выделялись три Александра. Кроме Буркова это были и более молодые: Кислов, по прозвищу «Титов», и Шамов, по прозвищу «Олень».