Год Быка

– «Ничего не поделаешь! Она воспитывалась в хлеву! И, к сожалению, в Москве живут и работают не только интеллигенты!» – чуть сокрушённо заметил Платон.
С окончанием страстной недели окончательно улеглись и страсти по Татляну. Но тот пока так и не ответил своему настойчивому поклоннику.
А Платон подарил его песни не только отставному полковнику Палеву, но также и сестре Насте, и новому знакомому из Новокосино, постоянному клиенту их ООО «Де-ка», бывшему трубачу эстрадного оркестра, а ныне пенсионеру, Александру Нестеровичу, обсудив с ним эту тему.
– «Когда слушаешь Татляна, то непонятно, как он дышит во время исполнения?!» – поделился Платон со специалистом.
– «О! Это большое искусство! Сразу и не объяснишь! Но мало кому это так удаётся!» – объяснил бывший профессиональный трубач, знающий толк в этом.
А на вопрос Платона, как идёт прослушивание его подарка, Александр Нестерович со вздохом ответил:
– «Да-а! Жан Татлян – певец души моей!».
– «А ты заметил, что, несмотря на кажущуюся грустность некоторых его песен, а точнее сказать – романтичность, всё равно все они жизнеутверждающие!» – спросил Платон мнение товарища.
В свою очередь тот предложил Платону собрание песен Валерия Ободзинского. Платон обещал ответить после консультации с женой.
Довольный результатом, он распрощался с трубачом. Но до сих пор так и не было ответа от полковника.
А всё направленное Жану Арутюновичу теперь уже с чистой совестью и ощущением выполненного долга, он отдал в полное использование дочери Екатерине, артистке и преподавателю танцев, имевшей некоторый выход на новых эстрадных певцов.
Но теперь приближалась Пасха. За два дня до неё, вечером в пятницу, Платон увидел дома крашеные яйца. Но Кеша по просьбе мамы сразу предупредил отца, что их и куличи пока есть нельзя!
Вот, оказывается, почему мне в последнее время очень хотелось яиц, но что-то незримое будто бы удерживало меня! – вдруг понял глава семьи.
В субботу неожиданно позвонил друг Александр.
У них с женой опять возникли проблемы, новые ссоры.
– «Ну, у моей совсем крыша поехала! Я думал, что у нас станет лучше после того стихотворения?! Поначалу, вроде так и намечалось. А потом, вообще у неё крышу снесло!» – совсем тоскливо начал Саша.
– «А что случилось-то?».
– «Да она против меня настоящую психологическую войну начала. Визжит, что меня никто не любит, не уважает, что я никому не нужен, и т. д. и т. п.».
– «Да она просто лишний раз убедилась в своём ничтожестве и в твоём величии! Вот и бесится в бессильной злобе и зависти!» – попробовал объяснить ситуацию Платон.
– «Я даже пошёл на некоторую хитрость, спросил конкретно. Но она уклонилась от ответа. Тогда я назвал имена её друзей, которых я сам недолюбливаю. Так она подтвердила, что им со мной не интересно, и я в их компании, как белая ворона!».
– «Санёк, вот и хорошо! У тебя теперь будет отличная причина к ним в гости больше не ездить!».
– «А-а! Да-а! Сошлюсь на её слова! Точно!»
– «Конечно! А ты ведь прекрасно знаешь, кто тебя всегда любит и уважает?! А Наташка, твоя, извини, просто мерзкая дрянь! Тебе надо всё-таки разводиться!».
– «Я думал об этом, но сына жалко! Он очень эмоционален, как и она!». И действительно, под влиянием постоянных скандалов родителей, их сын Сергей рос грубым и хамоватым. По характеру он был больше похож на мать, хотя умом и способностями был в отца.
– «Да не эмоциональны они, а просто распущены, невоспитанны! И не переживай ты так!
Единственное, что я могу пока тебе посоветовать, так это меньше общаться с нею, обдать её загадочным холодом безразличия.
Пусть ревнует, пугается. Тебе надо и реже дома бывать, попозже с работы возвращаться!» – развил мысль Платон.
– «Да, может быть?! Но, а как же моё творчество? Где я буду писать? На улице, что ли?!».
– «Да-а! Это вопрос! А знаешь что? Её поведение очень похоже на бесовское! Позвони-ка ты моей сестре Насте, она тебе многое об этом расскажет и может что-то посоветует!».
 
– «Она меня ещё и уродом называет!» – не унимался Александр.
– «Саш, брось! Все же знают, какой ты у нас красавец! Да-а! Такие оскорбления можно терпеть только от красавицы или умной женщины. Хотя умная такое бы и не сказала!».
– «С ней обсуждать что-либо, тем более спорить, бесполезно! Только начинаешь что-то объяснять, доказывать, как она сразу перебивает, переводит разговор на другое. И так галопом по Европам, нагадив везде!».
– «Она у тебя порхает прям, как бабочка… мандавошка!» – завершил разговор своим резюме Платон.
На том друзья и распрощались.
А Платон понял, что Наталья просто пинками под зад толкала теперь своего мужа к измене.
Наталья Михайловна Гаврилова воспитывалась в семье, где всегда верховодила мать – умная, деспотичная, но, в принципе, добрая, тактичная и отзывчивая женщина. А отец её исполнял роль домашнего клоуна, хоть и был генерал-майором. Он потому выше не дослужился, что жена вмешивалась в его дела, лезла не в свою епархию. По стопам матери невольно пошла и дочь.
Но Александр был не Михаил Васильевич, и не поддавался излому, что и стало в их семье главной проблемой.
Пока Платон размышлял о делах друга, подошла Ксения с вопросом.
Платон объяснил жене его суть. Та сокрушённо вздохнула:
– «Похоже, у неё не только либидо упало, но и блибидо тоже! А зеркало же не виновато, что рожа крива!» – внесла она в обсуждение своей двоюродной сестры и свою скромную лепту.
Хотя Ксения с Наталией одновременно и любили друг друга, как сёстры, но и недолюбливали, как подруги, фактически ими не являясь.
А уж тем более нельзя было назвать подругами хороших знакомых Ксению Кочет и Надежду Павлову, однажды вместе с сыновьями, съездившими в Санкт-Петербург.
Надежда всё ещё постоянно завидовала Ксении, особенно её внешнему виду.
И произошло это потому, что она почему-то поставила себя на одну доску с женой Платона. Надежда считала, что раз они ровесницы, обе кандидатки биологических наук, работают в одном НИИ, имеют сынов ровесников, то их вполне можно сравнивать по всем параметрам.
Её также коробило происхождение и место проживания конкурентки.
Зато она крайне гордилась тем, что всего добилась сама, своим трудом и умом, без помощи высокопоставленных родителей, без использования их связей и накоплений.
И ещё она завидовала Ксении, что её мужем был Платон, хотя её же муж Андрюсик, тоже закончивший МВТУ имени Н.Э. Баумана, был моложе, происходил из якобы знатного и всемирно известного рода, был также хорош собой, к тому же зарабатывал намного больше её подчинённого.
Неделя после Пасхи началась с утреннего появления, соскучившихся по Платону, голубей и воробьёв под окном. Кормилец, было, дёрнулся за кормом, но обнаружил отсутствие в холодильнике стеклянной плошки для хлебных крошек.
Ну, вот! Чтобы затруднить мне общение с моими пернатыми друзьями, Надежда ещё и умыкнула куда-то и их блюдце! – возмутился кормчий.
Зато вскоре подошедшая начальница сама по-хозяйски обильно непосредственно из пакета через форточку насыпала им семян льна, подтвердив тем самым опасения коллеги.
В среду дежурила Татьяна Леонидовна и сообщила всем, что её внучка Света теперь бредит дядей Платоном и ждёт его в гости. Тот решил сделать подарок четырёхлетней девчушке и сочинил для неё небольшую поэму:
 
 
Малышка по имени Света
 
Ко мне на работу зашла.
 
И лучиком солнечным света
 
На душу бальзам налила.
 
 
 
Пришла она к бабушке Тане
 
Проблемы семьи переждать.
 
Пришлось их решать её маме,
 
А Свете – её ожидать.
 
 
 
Глазёнки весёлой малышки
 
Блестели азартным огнём.
 
Вот повод хороший для книжки,
 
Чтоб вспомнить потом о былом.
 
 
 
Увидел я в ней человека,
 
Как вижу всегда и везде,
 
Спокон веков, с прошлого века,
 
Держа свои чувства в узде.
 
 
 
Общались мы с нею на равных,
 
В ответ откровенья ища.
 
Нашли много тем, причём славных,
 
Спокойно, слюной не брызжа.
 
 
 
Вдвоём занимались зарядкой.
 
Кормили мы с ней голубей.
 
И их удивлялись повадкой,
 
И даже знакомых людей.
 
 
 
Она рассказала о саде,
 
О детском, конечно, пока.
 
А я рассказал ей о БАДе,
 
Лишь чуть упрощая слова.
 
 
 
Набились друг другу в друзья мы,
 
Симпатию в сердце храня.
 
Я дедушкой стал её, как бы.
 
А внучкой – она для меня.
 
 
 
С корней она малых – москвичка.
 
И ей не присущ нигилизм.
 
Растёт в коллективе, не дичка.
 
В душе доброта, оптимизм.
 
 
 
И рад я знакомству со Светой.
 
Малышка в душе у меня.
 
Поэмой короткой, вот этой,
 
Я сам поднимаю себя.
 
 
 
Спокойней я стал за Россию!
 
Спокойней я стал за Москву!
 
Хотя я не верю в мессию,
 
Но верю я в Свету свою!
 
 
 
Вот есть же малышки на свете?!
 
В руках их России судьба,
 
И связь поколений! Я Свете
 
Светить предрекаю всегда!
 
 
 
Пройдут споро долгие годы.
 
Ты взрослою станешь когда,
 
Презрев все проблемы, невзгоды,
 
Сильней ощутишь ты себя.
 
 
 
Мой ангел на небе, хранитель,
 
Тебя защищая крылом,
 
Предстанет, как твой осенитель.
 
Ему поклонись ты челом.
 
 
 
Тогда зазвучат в душе строчки.
 
Стихом изольётся она:
 
На ветках набухшие почки,
 
Раскроется скоро листва.
 
 
 
Пиши! Я тебя заклинаю!
 
Пиши всё, что просит душа!
 
Я этим тебя вдохновляю!
 
На это толкаю тебя.
 
 
 
С годами накопится опыт.
 
И вширь распахнётся душа.
 
Умолкнет завистливых ропот.
 
Богема признает тебя.
 
 
 
Ты вспомнишь тогда о поэте,
 
Который тебя осенил, –
 
Прочтя снова строчки о Свете, –
 
И нитью незримой пленил.
 
 
 
Придёшь на могилу к поэту.
 
Возложишь к надгробью цветы.
 
И вспомнишь поэму ты эту.
 
Меня вдохновила ведь ты!