Четвертый кодекс (СИ)
Илона с отчаяньем понимала, что не в силах встать и бежать, даже не могла пошевелиться, двигались лишь ее глаза. Она видела светящую в окно странную луну, освещавшую грубые щелистые стены, и фигуру женщины напротив.
«Я сплю! Я сплю! - отчаянно твердила себе Илона. – Господи! Я сплю!»
Не отрывая от нее взгляда, Кэрол поднялась от столика – будто воспарила над ним.
И тут Илона словно проснулась.
Исчез сарай, исчезла ведьма, она по-прежнему была одна в кафе за столиком с чашкой остывшего шоколада.
Разом вскочив, застегивая на ходу куртку, она выбежала наружу. Не обращая внимания на светофор, чудом не влетев под несколько машин сразу, пересекла улицу и вбежала в монастырскую калитку в красной кирпичной стене.
- Я хочу видеть отца Федора, - почти закричала она встреченной во дворе пожилой монахине. – Где отец Федор?!
Женщина в черном внимательно посмотрела на нее, кивнула и указала на двери пристройки.
- Ждите, - сказала она Илоне и исчезла.
В длинной прихожей с иконами на стенах стояли лавки, но Илона не могла сидеть – то начинала метаться, то застывала на месте, глядя в одну точку. Внутри ее воцарился полный хаос. Казалось, ее связи с реальным миром рвались одна за одной, повисали бессильными клочьями. И какие-то совсем уж хлипкие помочи держали ее над пропастью, в которой ревел водоворот вечного безумия.
- Я отец Федор, - раздался негромкий, слегка дребезжащий, но глубокий голос.
Илона резко вскинула голову.
Пред ней стоял пожилой невысокий священник в подряснике. Лицо его свидетельствовало о монголоидной примеси. Узкие глаза под высоким, изрезанным морщинами лбом и густыми бровями, пронзительно сверкнули.
- Вы спрашивали меня? – повторил он. – Я отец Федор Копенкин.
***
Евгений Кромлех. Восточный Ацтлан, Чикомоцток, Канария (Фортунские острова). 7 августа 1980 года (12.18.7.2.14, и 8 Хиш, и 17 Шуль)
Одного в сарае он точно застрелил. Может, двух – до того, как подействовал газ и Евгений вновь соскользнул в забвение. Утешение было невеликим – теперь, когда он очнулся и осознал, что его тащат куда-то вверх, а он раздет и спеленат веревками.
Было холодно и страшно. И в нем кипела безумная ненависть, которая от ужаса меньше не становилась.
Его тащили два ацтланца в парадных костюмах ягуаров. Как и говорил Дельгадо – хотя Кромлех не мог точно сказать, реальна была их встреча, или придумана им самим во сне.
Однако полученная в том сне информация, похоже, вполне качественна, а это сейчас было главным.
Он быстро догадался, где они – поднимаются по ступеням Великой теокалли. Еще три дня назад Кромлехи приезжали сюда с экскурсией. Сейчас тут было очень темно, да и обзор небольшой. Евгений лишь понимал, что вокруг него несколько человек.
Когда они оказались на площадке у храма, ситуация стала яснее – еще из-за того, что похитители включили фонари, очевидно, больше не опасаясь, что их увидят снизу. В неверном свете Евгений видел, что, кроме него, здесь еще два пленника.
Илона...
Она еще явно не пришла в себя. Ее дотащили до края платформы и бросили, как мешок. Лунный свет шарил по покрытому синей краской обнаженному телу девушки.
Евгений помнил, что она очнулась позже него, выхватила револьвер, но выстрелить в нападавших не успела. Зато, кажется, успела сделать кое-что еще...
Он не додумал мысль – его отвлек другой пленник, которого несли, вернее, волокли за плечи, позади их всех. Евгений не знал его – молодой парень, тоже голый и синий.
Кромлех прекрасно осознавал, что сейчас должно произойти – он уже видел подобное, во время войны, когда был командирован от Генштаба в союзную Команчерию. В Атлантиде за всю войну не случилось масштабных наземных боевых действий – только налеты авиации и столкновения на море. Но на границах Русской Атлантиды и Команчерии с Великим Ацтланом постоянно случались стычки, засады, налеты, с обеих сторон работали ДРГ, диверсионно-разведывательные группы. Евгений командовал одной из них и во время рейда по тылам противника в пустыне Сонора наблюдал через бинокль, как ацтланские солдаты приносят в жертву воинов чирикауа. Тогда он понял, почему команчи, апачи и прочие местные творят с ацтланскими пленниками ужасные вещи...
Все-таки концепция «драгоценной пищи для богов» накрепко сидела в сознании ацтланцев наподобие архетипа и прорывалась в экстремальных ситуациях. Для них шестеренки вселенной должны были постоянно смазываться свежей кровью – иначе жизнь остановится.
- Mummy, help... - простонал парень, которого ягуары поставили рядом с ним.
Англичанин... Ну да, их игры с Ацтланом периодически приводят к такому финалу. Еще одна жертва во имя Ее Величества. Бедняга.
- Hold on*, - бросил он парню, но тот, похоже, не понял – по всей видимости, был одурманен.
Ягуар грубо толкнул Кромлеха, чтобы тот замолчал.
- Воины Ацтлана, - голос шел из-за угла квадратного храма, где держали пленников. – Сегодня мы исправим наши пути к богам, и они подадут нам свою помощь, в которой до сих пор отказывали из-за нашей собственной лени и трусости.
Евгений узнал голос – тот самый неприятный тип, который накинулся на него в культурном центре. Понятно, что он во всем этом должен быть замешан. Новостью было лишь то, что именно он, похоже, заправляет всей этой проклятой чертовщиной.
И наверняка это он приказал убить Нику!..
Под конец горячечной речи оратор почти зашелся в крике:
- Боги, боги наши! Примите драгоценный плод, который отдает вам наш побежденный враг!
Два ягуара поволокли молодого англичанина за угол. Тот едва переставлял ноги и тихо умолял:
- Please, don't do it, let me go...
Евгений отвернулся к стене храма. Средневековые изображения божеств, вырезанные еще до принятия Восточным Ацтланом веры в Единого, парадоксальным образом были перемешаны с различной рекламной информацией для постоянно толкущихся здесь днем туристов – ацтланцы всегда отличались практичностью. Прямо перед Евгением висела афиша второго фильма победно идущей по мировым экранам космической киносаги «Войны звездных богов». На афише Итцтотек, черный прислужник галактического Папы, отрубал световым макуауитлем руку юному джедаю Койотлю, который потом оказался его сыном. Евгений с Моникой посмотрел этот фильм еще дома, в Святоалександровске. Зрелище было красивым и захватывающим, но, как и во всем ацтланском кинематографе, в глубине его ощущалось нечто кроваво-темное.
Дикий вопль жертвы из-за угла прервался хлюпающим звуком, раздался возглас жреца:
- Мецтли-бог, прими божественную пищу!
Страх и ненависть буквально скрутили Евгения, так, что его чуть не вырвало.
Сейчас они растерзают его, а потом возьмутся за Илону. Сердца женщин главным богам не предлагали, ее смерть, наверное, посвятят кому-нибудь второстепенному, вроде бога торговли Кочиметля, а с телом совершат акт ритуального каннибализма.
Пора.
На Кромлехе быстро разрезали веревки, но тут же крепко охватили с двух сторон, лишив всякой возможности сопротивляться, и поволокли к жертвеннику.
«Господи, прими душу мою», - мысленно воззвал Кромлех, уже много лет не бывавший в храме.
Зрелище на площадке было фантастически красивым и столь же чудовищным. Труп англичанина валялся у стены. Жертвенник окружали оперенные ягуары, завывающие ритуальные песнопения. Главный жрец «кормил» кровью вырванного сердца страшные лики каменных божеств.
Однако, похоже, что-то пошло не так – жрец вдруг замер и поднял лицо к ночному небу. Евгений услышал нарастающий рокот. Воины, тащившие его, тоже повернулись на звук.
Кромлех встретился глазами с Илоной, стоявшей под охраной одного ягуара у края площадки. Взгляд отчаянный и яростный. Наверное, у него сейчас был такой же. На ее синей коже вспыхивали блики от фонарей. Она была напряжена и готова к движению. Казалась архаической статуэткой танцовщицы – древней и юной, начинающей сложный экзотический танец.