Четвертый кодекс (СИ)
«Мы пойдем на север, в Мексику, и на юг, в Коста-Рику, - думал Кромлех, глядя на обреченный город с шестидесятитысячным населением. – У нас будут своя медь, олово, золото. И железо. Мы выйдем к Тихому океану и поплывем до Южной Америки, в Анды – там сейчас уже делают бронзу. Мы будем торговать с ними и привезем сюда их технологии. Может, еще лам и альпаков. И точно картофель. Все это даст нам трамплин для старта. А потом – плавания на запад, до Филиппин, Индонезии, Японии, Китая. Импорт технологий, материалов и специалистов. Лошади и сталь для войска, скот и культурные растения, чтобы прокормить его. Великая империя от Калифорнии до Колумбии, а может, и больше. Но это уже для моих сыновей. И для тех, кто придет после нас, майя».
- Начинайте осаду, - бросил Кукулькан военачальникам – батабу и накому.
Заметив полный скрытой ненависти взгляд подошедшего с ними главного жреца, он жестом подозвал его к себе.
- Готовь жертвоприношение, Ахав Кан Холь, - сказал он. – В благодарность за победу царь перед войском пожертвует богам свою кровь.
***
Илона Линькова-Дельгадо. Россия. Транссибирская магистраль. 10 января 2030 года
С утра за окном купе неслась замерзшая Барабинская степь – уже много часов. Плоский мертвенный пейзаж приводил Илону в тихое бешенство, но она не могла от него оторваться. Просто, отвернись она от окна, ей пришлось бы смотреть на лица попутчиков по «Цесаревичу», а уж этого ей вовсе не хотелось. За последнее время ее страх перед людьми усилился, и она ничего не могла с этим поделать.
Страх был ее главным стимулом все последние дни – с тех пор, как она пришла в себя совершенно голая в своем кабинете. С этого момента она действовала быстро, четко, эффективно и почти машинально, словно хорошо запрограммированный робот. А за всей этой хладнокровной деятельностью скрывалась бурлящая пропасть жгучего страха.
Но он не туманил рассудок, не мешал ясному осознанию того, что ей надо бежать – быстро, далеко и как можно более тайно. Собственно, план она составила уже в беспилотном такси, которое везло ее прямо в халатике из института домой.
Она была опытной путешественницей и знала, как передвигаться по миру, в том числе и скрытно, и не традиционными способами. Дома, постояв под душем, переодевшись и перекусив – не ощущая вкуса, просто это было нужно – она постучалась к соседу и попросила разрешения воспользоваться его телефоном: «У меня терминал полетел, а мне срочно с человеком переговорить надо». Позвонила во Владимир и тихо говорила несколько минут. Потом позвонила уже в Москву, разговор был короче.
Вернувшись в свою квартиру, села за компьютер и забронировала назавтра билет на самолет до Мехико. Вбила при этом данные мексиканского паспорта сеньоры Илоны Дельгадо – двойное подданство часто бывает полезно.
Потом начала методично собираться – вещей должно быть немного. Рюкзачок получился увесистый, но компактный.
Поставила будильник на пять утра, разделась и легла. С сомнением посмотрела на так и лежащий на тумбочке блистер реланиума, но не потянулась к нему. И правильно сделала – заснула, как только выключила свет и положила голову на подушку.
Сны ее были грандиозны и ужасны. Она снова плыла по водяным переходам под Чичен-Ицой. Но тут перед ней возникало нечто пылающее багровым пламенем, которое, казалось, заполонило вселенную. Илону окатывал ледяной ужас, но что-то из центра этого пламени тянуло ее к себе с неодолимой силой. Она пыталась сопротивляться, но тщетно – пламя буквально всасывало ее в свою утробу, и, наконец, она погрузилась в океан ослепительной боли. Которая, однако, тут же прекратилась, и Илона вновь плыла по тоннелям. Но это уже была не она, и тело ее не было ее телом. Она ощущала спокойную естественную легкость – словно эта черная пропасть Шибальбы и была ее домом.
И рядом с ней плыл другой – подобный ей. Илона видела его крем глаза. Мужчина?.. Во всяком случае она ощущала его, как мужчину, украдкой любуясь, как переливается его чешуя, как грациозно извивается могучий хвост, проталкивая тело сквозь водяную толщу.
И тут же она оказывалась на улице южного города с пальмами, ярко одетыми бронзовокожими и чернокожими обитателями, домами странной архитектуры. Она ощущала свое молодое, без болезненных сигналов тело. Но от чего-то было тревожно… Вернее, ей было страшно, и этот огненный страх заставлял ее двигаться, уводя от неведомой опасности.
А мужчина так и был рядом с ней – шел бок о бок. Она краем глаза посмотрела на него и без всякого удивления, но с радостью узнала Евгения. Он в том возрасте, в котором они познакомились, одет в какую-то непривычную одежду и тоже явно встревожен.
Однако тревога Илоны не мешала ей с удовольствием смотреть на его широкие плечи, сильное тело, высокий лоб с глубокой вмятиной.
Тут сон вновь переменился. Илона была в каком-то едва освещенном помещении, и перед ней что-то таинственно поблескивало. Из темноты выступили призрачные контуры – словно окно в иной мир. Осознав, что видит старое запыленное зеркало, она подошла ближе и вгляделась в свое лицо – лицо юной Илоны Линьковой, у которой все еще было впереди. Но… Лицо это было и ее, и не ее – словно девушка, глядящая на Илону, знала что-то такое, о чем та и не подозревала.
- Кто ты? – прошептала Илона и увидела, что губы девушки шевельнулись в том же вопросе.
Слова эти надписью появились в зеркале, померцали и постепенно исчезли.
Илона вгляделась пристальнее, и тут волна ужаса – еще более острого, чем раньше – вновь захлестнула ее. Она видела, что ее отражение стало меняться жутким образом – к ней приближались страшные глаза Кэрол Таш, вернее, неведомого существа, скрывающегося в этой оболочке.
Илона и здесь пыталась сопротивляться насилию, но сделать ничего не смогла – глаза, ставшие бездонными пропастями, приблизились вплотную, и она с криком сорвалась в непроглядную бездну.
Как часто бывает во сне, смертельный ужас выбросил ее из кошмара. Но не из сновидения. Вот Илона опять вглядывается в свое молодое отражение. Страха больше нет, но осталась тянущая душу тревога – словно напоминание о больном зубе, сигналящее на краю сознания о том, что боль еще вернется.
И та вернулась – когда отражение вновь стало меняться. Впрочем, уже и не отражение – Илона обнаружила, что ее сжимает в тесных объятиях женщина, и это была не Кэрол или кто она там такая. Да и женщиной или вообще человеком назвать ЭТО было сложно: лицо мертвеца, желтовато-серое, с отвратительными лиловыми пятнами, вздутое, с одним зажмуренным, а вторым широко открытым мутным невидящим глазом. Шею монстра крепко стягивала грубая веревка, почти теряющаяся в опухшей плоти.
Сизые губы зашевелились, в них, среди желтых острых зубов, с трудом ворочался почерневший язык. Изо рта Илону обдал омерзительный смрад и изверглись слова, тут же превратившиеся в парящую перед глазами надпись символами майя:
- Добро пожаловать в Шибальбу!
Илона закричала и попыталась вырваться, но объятия покойницы сжимались все сильнее, так, что захрустели кости. Жуткое лицо стало совсем близким, огромный язык вывалился изо рта и лизнул Илонино веко.
Та с отчаянной ясностью осознала, что умирает, и умирает страшно. В голове помутилось, возник далекий гул, предшествующий небытию. Но гул не прекращался, и Илоне показалось, что он выбивается из ткани кошмара, противоречит ему.
Гул превратился в звон – далекий и приглушенный звон колокола. Илона потянулась к нему всем своим существом – ей нужна была какая-то опора, чтобы вынырнуть из ужаса, в котором она пропадала. Это сработало – лицо удавленницы стало блекнуть, ее объятия ослабли и вскоре исчезли совсем. Звон тоже затих. Илона обнаружила себя лежащей в своей постели, но не могла двинуться и сердце бешено колотилось. Но она вновь оказалась в реальности и была жива.
Она долго еще лежала в одной позе, приходя в себя, прежде чем нашла в себе силы встать и совершить утренние дела.