Четвертый кодекс (СИ)

  
Четвертый кодекс
   
***
 
Пролог 
Солнечная система. 65 миллионов лет назад 
На небосклоне небольшой населенной планеты – четвертой от Солнца, появилось чудовище, подобное охваченному пламенем косматому змею. На самом деле это было каменное ядро размером с гору, покрытое толстым слоем льда, потом шло гигантское облако замерзших газов и пыли, а за всем этим вился сияющий пушистый хвост. Короче, то была комета.
Когда она соприкоснулась с электромагнитным полем планеты, та попыталась оттолкнуть агрессора, но сил хватило только расколоть его. Один космический булыжник выскользнул из гравитационных объятий и, изменив траекторию, полетел дальше – его цель была в другой точке этой звездной системы. Второй уже в атмосфере планеты распался на осколки, роем впившиеся в южное полушарие.
Больше всего это походило на выстрел из дробовика в упор. Он затормозил движение планеты по орбите, отчего с нее сорвалась большая часть атмосферы. Все живое на поверхности почти сразу погибло от удушья. Океан в северном полушарии колоссальными гейзерами выплеснулся в космос, а что от него оставалось, быстро замерзло. Как и все остальные водоемы.
Вот так мир этот был убит и освежеван...
Но катастрофа имела последствия и в ином, невидимом мире космических энергий.
Часть первая 
Путь воина 
Илона Максимовна Линькова-Дельгадо. Мексика. Чичен-Ица. 20 декабря 2028 года 
Илона летела по затопленным каменным коридорам. Путь ее был именно полетом. Ну, или парением в невесомости. Она никогда не была в невесомости, но предполагала, что там и следует ощущать отсутствие всякого давления.
Движения совершались единой волей, будто исчез властный фактор гравитации. Мозг отдал руке приказ подняться – и вот она поднялась, и ты держишь ее на весу, не прикладывая ни малейшего усилия. 
Илона Максимовна словно бы сбросила не меньше тридцати лет. А вот в воздушной среде ее 72 напоминали о себе отчетливо. С мимолетным раздражением она вспомнила, как уговаривала начальника экспедиции позволить ей погрузиться с аквалангом. Сначала и слышать ничего не хотел, но Илона умела настаивать. Правда, сначала ей пришлось подписать бумагу на испанском, что берет всю ответственность на себя. Здесь помнили трагический случай, много лет назад произошедший с другим немолодым русским ученым…
Будь жив Антонио, ей не пришлось бы испытывать такого унижения – никто не сомневался, что он должен был быть первым, кто сделает это. Но теперь ей самой предстояло проплыть полкилометра под землей по обросшим сталактитами подземным коридорам. Ради Тони. Ради…
Лучи двух фонариков на ее каске выхватывали то покрытый водорослями выступ скалы, то странную белесую пещерную рыбку, то черепки керамики на кочке из осадочной породы. Здесь такого добра было полно – когда наконец недавно со дна Священного сенота были отсосаны тысячелетние напластования ила, чего там только ни нашли… Но брать тут ничего нельзя, только осматривать и описывать. Поэтому профессор лишь скользнула взглядом по разбитому жертвенному кувшину – сейчас у нее была куда более важная цель.
Она повернулась к плывущему за ней волонтеру-дайверу, тянувшему направляющий канат. Поймала себя на ощущении, что ожидала увидеть вместо него Антонио – она гораздо лучше его управлялась с аквалангом и при погружениях обычно шла ведущей. Однако мысль об умершем два года назад муже вновь была мимолетна. В отличие от мыслей о другом человеке. Они были подавлены и спрятаны, но Илона все время сознавала их присутствие и не могла, да и, наверное, не хотела от них избавляться.
Увидев, что босс глядит на него, волонтер показал ей колечко из пальцев – все ОК. Она указала ему вправо – там должен был быть недавно найденный под илом проход к пещерам. 
Да, вот он – узкая щель в мерцающей толще воды. Когда ил удалили, оказалось, что проход наглухо замурован древними майя. Открыли его буквально на днях. Илона не страдала клаустрофобией, но когда протискивалась, стараясь не сорвать о каменные выступы баллон с кислородом, ей стало не по себе. Своды нависали, и она знала, что сверху – толщи известняковой породы, а за ней и вверх простирается толстенное одеяло воды.
 
«Как в гроб заживо…» – промелькнула паническая мысль.
«Стоп, стоп, скоро все закончится. Скоро я буду там, где пятнадцать веков никого не было».
«Кроме, может быть…»
И тут ее накрыла паника. Свет фонариков, дрожащий и жалкий в резко сгустившейся тьме, выхватил из нее щербатый оскал зеленоватого черепа…
Впрочем, ужас длился недолго – она ведь видела такого немало. Просто это было неожиданно, и череп в отличной сохранности, а еще ракурс, и освещение, придавшее ему жуткий оттенок… Но ведь это просто череп какого-то бедолаги, столетия назад сброшенного сюда в жертву Чаку – богу дождя и маиса.
Илона с некоторым трудом, но точно (не ушли еще навыки) притормозила и внимательно рассмотрела костяной сосуд, вмещавший некогда чью-то личность. Да, индеец… И череп не поврежден. А на том, который она боялась, но в тайне жаждала увидеть, на лбу должна быть большая вмятина от старой травмы. 
«Илона, прекрати, - одернула она себя. – Его тут нет. Он не нашел бы этот проход. Тогда все это было под толстым слоем ила. Много, много тяжелого ила…»
Да, теперь она была за пределами Священного сенота Чичен-Ицы. Эти пещеры могли быть связаны проходами с другими, а те – с третьими. И так подо всем севером полуострова Юкатан, изрытым изнутри, как огромный круг сыра мышами. Затопленные пещеры выходили на поверхность колодцами-сенотами, откуда майя издавна брали воду. И которым поклонялись. Что неудивительно – без подземной воды не поднялись бы их фантастические города в джунглях.
ЕВК понял это еще полвека назад, когда почти никто не задумывался о значении грандиозной подземной гидросистемы. Фактически, это была священная река, игравшая для майяской цивилизации ту же роль, что и Нил для египетской. И как Нил земной для египтянина был отражением Нила астрального, так и подземелья Юкатана были для майя изнанкой реальности, манифестацией Шибальбы, царства мертвых. Ну и, конечно, входом в нее.
«Не было еще ничего соединенного, ничто не могло произвести шума, не было ничего, что могло бы двигаться, или дрожать, или шуметь в небе.
Не было ничего, что существовало бы, что могло бы иметь существование; была только лишь холодная вода, спокойное море, одинокое и тихое. Не существовало ничего.
В темноте, в ночи была лишь неподвижность, только молчание».
Илона не знала, воспроизводит ли она эти строчки на языке киче в своем уме, или они исходят из серебристых в свете фонарей стен, кажущихся порталами в неведомое. Это уже не имело значения. Она преступила грань, отделяющую мир людей от мира духов. Вокруг все возвещало об этом. Вид, открывавшийся в лучах фонарей, был сюрреалистичен. Какая-то невероятная химическая реакция, а может, воздействие потусторонних сил в незапамятные времена превратили здешние сталактиты в подобие каменных колоколов. Они появлялись в поле зрения везде – большие и маленькие, крошечные и гигантские, «вложенные» друг в друга, свисающие чудовищно прекрасными гирляндами. Это было какое-то эстетическое безумие, миг ужаса и восхищения на грани между предельно прекрасным и невыразимо кошмарным.
Пузырьки отработанного воздуха скапливались под потолком и разбегались по нему, как ртуть, блестящими шариками, добавляя обстановке фантастичности. 
 
«Изнанка мира», – вспыхнуло в голове Илоны.
Прихожая Шибальбы, «Холодная лестница», уводящая в мир чуждых космических сил, в безмерные студеные пространства, где боги ведут вечный хоровод со звездами... 
Проходы становились все более узкими, местами почти непроходимыми. Илона несколько раз вновь подавляла внутренний крик, что дальше пройти нельзя, что она останется здесь навеки, застряв между камней, превращаясь в один из многих здешних человеческих остовов. Но позади плыл волонтер, а при нем – она надеялась на это – катушка с канатом, который выведет их в случае чего из этого безумного места.