Безумья темный страх (СИ)

— Помойка, — честно признался он.
— Спирт прячь, — сразу порекомендовал Ленс. — Если что осталось от него, конечно.
— Спиртом надо все дезинфицировать…
— Себя тут уже продезинфицировали. Остальное полагают излишним баловством, — похлопал его по плечу Дримс.
— И что ж делать-то? — выглядел медик потерянным.
— Понятия не имею. Попробуй еще заказать. Поезда пока ходят. Или в гражданском госпитале попроси. Или еще чем продезинфицируй, — предложил Дримс. — И держись подальше от Норрика.
— Понял… Ну, я пошел?
— Иди, — отпустил его капитан. — И добро пожаловать в Миранду!
Вскоре Ривс смог сам убедиться в том, что парень толковый. Он не боялся крови, умел лечить и не пытался падать в обморок при виде жертв тварей, которых с оторванными руками, ногами и вспоротыми животами потащили через пару дней в гарнизон — твари пролезли в подвал жилого дома, где и устроили кровавый пир. Военные быстро уничтожили всех монстров, благо тем взбрело в их тупые головы выбраться из старых катакомб в подвале дома, что стоял рядом с постом у главных ворот Миранды, где постоянно дежурил взвод солдат.
Джулиан сумел не только организовать немедленную медицинскую помощь пострадавшим, но он тут же послал за подмогой в госпиталь, сделал прямо в медпункте несколько сложных операций, и даже пришил одной милой девушке оторванную руку. Рука прижилась, кстати говоря. Лейтенант заставил собраться и оказывать помощь нескольких медбратьев и полупьяных фельдшеров, что обретались при санчасти. А потом отправил их на гауптвахту — чтоб не пили в рабочее время.
Лэндхоуп и Дримс пришли к выводу, что им повезло. Шансы выжить у Миранды несколько повысились.
Что радовало больше всего, Джулиан был из хорошей семьи, где царили строгие нравы, поэтому алкоголь употреблял лишь в мирное время по праздникам и только высокого качества, чего было невозможно найти в Миранде даже в спокойные времена. Чего нельзя было сказать об их старом враче из санчасти, который пил беспробудно, не лечил никого и всем советовал лечиться касторкой или спиртом, операции он не делал уже лет десять — дрожали руки, поэтому никто особенно не грустил, когда его сожрали твари, вылезшие из его погреба. Переживали только, что вообще врача не осталось, этот хоть перевязывать раны умел. Да еще волновались, что медбратья и санитары весь спирт своруют и перепьются, а медикаменты, какие еще остались, продадут.
2
Утро заглянуло на виллу «Белая Роза».
Первые солнечные лучи пробрались в просторный кабинет в торце здания, где на диване свернулась клубочком маленькая королева. Она сжалась комочком, положила на голову подушку, словно пыталась спрятаться от этого мира, подтянула острые колени к груди, и только робкие солнечные зайчики видели, как вошел в кабинет генерал Бодлер-Тюрри. Он грустно и с сожалением вздохнул — надо было будить и без того измученную девочку, но ей сегодня предстояло сделать много дел.
Вслед за Винсентом в кабинет вошел глава королевской спецслужбы охраны. Оба мужчины переглянулись. Им было жалко прерывать ее сон, но… выбора не было.
— Опять всю ночь тут спала? — тихо спросил генерал.
— Да, ребята говорят, она даже не выходила, — прошептал Майкл. — Горничная не нашла Ее Величество утром в спальне, значит, опять тут спала.
— Может быть, позже разбудим?
— Нельзя, утром поездка на испытания нового истребителя. Поездку согласовывали несколько месяцев, они даже финальные испытания ради этого случая отложили на пару недель, — горестно вздохнул Фокс. — А их главного конструктора, Бредди Джастина, инфаркт точно хватит. Он там чуть ли не гений, а гении… они ранимые больно.
— Хорошо, — вздохнул генерал.
— Ладно, давай, — согласился господин Фокс, но в этот момент королева откинула подушку с головы.
— Я вас уже слышу, господа, у меня очень чуткий сон, — девушка села на диване. — Сейчас пойду, умоюсь и спущусь завтракать. Полковник Увинсон и курсант уже встали?
— Они уехали час назад, — доложил Майкл. — Я не мог не согласиться с доводами полковника, и не стал задерживать их. Их визит не стоит пока афишировать.
 
— Хорошо, — королева устало потерла глаза и одним рывком поднялась с дивана. — Тогда скоро буду.
Талинда приняла душ и начала свой утренний ритуал: направилась в тренажерный зал, где она занималась каждое утро на тренажерах, потом потренировалась в спарринге с кем-то из охранников, еще раз зашла в душ. Только после этого королева направилась завтракать.
Заниматься физкультурой по утрам она стала с недавних пор по двум причинам: ей это доставляло удовольствие и позволяло держать хорошую форму, чтобы быть сильной, чтобы не бояться никаких тягот и нагрузок. Спаррингами же она стала заниматься после бегства из Керши — ей было страшно вновь оказаться беспомощной перед лицом врага. Очень страшно.
То бегство намертво врезалось в ее память. Ужас, осознание собственной беспомощности, того, что она — обуза, она не может постоять за себя, наоборот, из-за ее беспомощности их всех могут убить, не оставляли ее ни на секунду. Горящий город, дым пожаров, разъяренные толпы людей, выискивающие розмийцев — это было не так страшно, как осознание собственной слабости и беспомощности, когда она попала на базу в Керши, когда они шли через горы, теряя людей.
Поэтому королева захотела научиться драться, захотела научиться отвечать ударом на удар или же предотвращать удар. И захотела научиться биться с настоящим противником, что был сильнее ее, обладал опытом и мог бы справиться не только с ней одной. Поэтому спарринги проводились без пощады. Королева предпочитала получать синяки от своих охранников, а не от врагов.
Днем она несколько раз в неделю обязательно занималась в тире. Эти занятия она никогда не пропускала. Так же как и бег, который практиковала по вечерам.
Страх оказаться беспомощной останется у нее на всю жизнь и будет преследовать ее до самой смерти. Иногда Талинда позволяла себе полениться и не учиться или отложить какие-то важные документы, но никогда не позволяла пропустить тренировку.
Как обычно после тренировки девушка переоделась и пошла завтракать. Из-за ночной бури стол сегодня накрыли в одной из столовых, а не на террасе. Эта была любимая столовая девушки: солнечная, с прозрачно-изумрудными стенами и темными изумрудными занавесями на четырех больших окнах, выходящих на рассвет и мокрую от дождя мраморную террасу, увитую бугенвиллией. Изумрудный, белый и зеленый переплетались во всей обстановке столовой, успокаивая глаза и нервы.
Как обычно, королева включила огромный телевизор, завтракая. Надо же было знать, о чем говорят ее подданные, о чем они думают, и что им говорят с экранов телевизоров… и понять, качественно ли работает цензура. Новости королева всегда узнавала раньше своих подданных и куда больше, да и источниками новостей для нее был не телевизор, но дед приучил свою внучку к тому, что она должна знать не только официальные данные, но домыслы и чаяния народа. Это хорошо передавала пресса.
Как раз шли новости по одному из центральных каналов.
Талинда выставила из комнаты лакея и налила себе чаю, приступая к завтраку. Она всегда делала сама то, что могла сделать — налить чаю, положить на тарелку еды, сделать прочие мелочи. Людей же особенно по утрам королева просто на дух не переносила. Ей нужно было посидеть в тишине или перед телевизором для начала, потом она могла уже спокойно общаться с людьми, даже не бросаться на них с кулаками и не рычать.
Молодая и красивая ведущая рассказывала об очередном инциденте на розмийско-кершийской границе, о предстоящих праздниках в честь богов Света Розми, о новом витке вооруженного противостояния Миррии и Венленсии, а потом Талинда чуть не подавилась блинчиком. Диктор начала диалог с каким-то представителем старой аристократии, приглашенным в студию. Начала она свой диалог с убеленным сединами джентльменом со слов: «Уже давно ничего не было слышно о судьбе принца Лоуренса. Ходят упорные слухи о его смерти. Этот вопрос обсуждается в самых разных кругах. Мы пригласили в студию одного из самых уважаемых граждан Ариэль, господина…»