Заложник ведьмы (СИ)

— Думаешь, мы тебе поверим? — спросил самый молодой. Он поднабрался смелости и подошел на шаг ближе к Фелану. — Вильгельм самый сильный и опытный из нас.
— Был таковым, да, — не стал спорить Фелан. — И все же он мертв.
— Не может это быть правдой, — упирался один из трясущихся. — Еретики всегда врут.
Рык не стихал. Волки постепенно подходили к охотникам все ближе. Те лишь сильнее тряслись, понимая безнадежность своего положения. И все же они продолжали упираться и обвинять Фелана во лжи.
— Берите уже Бренну и убирайтесь из леса, — не выдержал он. — И старика Гейрта не троньте. Незачем его теперь убивать, раз Вильгельм сам преставился.
Охотники замолчали и внимательно смотрели на него. В конце концов гундосый согласился.
— А со второй ведьмой как? — спросил молодой. — По закону ее тоже надобно забрать.
— Нет тут больше ведьм, — соврал Фелан. Он почувствовал, как от этой лжи напряглось все тело. Даже голос вышел слишком низким, чем-то похожим на Вильгельма.
Охотники разом вздрогнули и закивали, как болванчики. Того и гляди, головы поотрываются. Молодой охотник подошел еще ближе, закинул связанную Бренну себе на плечо и отошел обратно к своим товарищам.
— Добро, — выдохнул Фелан и расслабился. — А теперь вон. Волки вас выведут из тумана. А коли захотите какую пакость устроить… — Он замолк на пару мгновений, обводя охотников взглядом. Они сразу подскочили и наперебой начали обещать, что сразу пойдут прочь от деревни. Фелан подытожил. — Топайте.
Половина стаи осталась рядом с ним, а остальные разбрелись меж деревьев. Пара волков повела охотников к деревне. Вскоре они растворились в молочном мареве. Усталость навалилась с новой силой. Ее тяжестью гнуло к земле. Хотелось лечь на том же месте и заснуть глубоким сном.
Но где-то там, в лесной чаще была Ула. И сильнее, чем к земле, его тянуло к ней. К жене.
И он пошел. Лес вновь вел его правильной тропой. Фелан чувствовал, что она впереди. Чувствовал так же четко, как и корни деревьев под ногами. Он шел, полагаясь на лес, потому как полагаться на себя уже не мог. Изможденный, он брел все дальше.
Из тумана выплыл домик Улы. Тот, к которому приросло старое дерево, заботливо раскинув свои ветви над крышей. Тот, откуда пахло травами и грибами. Тот, где сейчас никого не было. Но идти куда-то еще уже не было сил. Фелан завалился на лавку и закрыл глаза.
И когда он открыл их вновь, перед ним была Ула. Рядом.
  
Эпилог
 
Остаток лета и всю очень Фелан был счастлив. Он жил с Улой, как полагается жить мужу и жене. Она учила его заботиться о волчонке, выкармливать его, отмывать вместо матери. Он исправно исполнял свой долг, нянчился с ним не меньше, чем с ребенком, бегал вместе с ним, когда тот подрос. Фелан кусал волчонка в ответ, когда у того чесались клыки. И тогда волчонок получил свое имя — Клык. И подобные обоюдные кусания стали веселой игрой. Ула наблюдала и смеялась, но все же помогала нянчиться.
Общие дни, совместно проведенные ночи, — казалось, что таковой будет вся жизнь. Счастливая жизнь.
Но с первым снегом Ула исчезла.
Утром Фелан проснулся один. Ее не было ни в доме, ни в чаще. Он исходил весь лес вдоль и поперек. И к ночи он понял, что она пропала. Никто не мог ей угрожать, никто не смог бы ей навредить. А значит, она ушла сама.
Ула оставила его.
Он продолжал растить волчонка, и к весне то был уже вполне рослый волк. Он считал Фелана за родителя, да и сам Фелан к нему привязался. И Клык стал его другом. Хоть немного он скрашивал одиночество, внезапно охватившее сердце Фелана.
И все же Фелан ждал, как любой верный пес ждет своего хозяина.
Прошла зима, наступила весна, а вслед за ней пришло новое лето. Незаметно месяцы обратились годами. А Фелан продолжал ждать. Он заботился о лесе, как мог и умел. Стая помогала ему, не бросала.
Стая тоже ждала свою хозяйку.
Деревенские редко захаживали в лес. Фелан встречал их, требовал причину визита и помогал, если считал это нужным. Или прогонял прочь. Волки помогали, всегда были на страже.
 
Однажды Гейрт зашел в лес, и Фелан вышел ему на встречу. Прожитые годы и потеря внука еще сильнее состарили его. Морщины въелись в смуглое, выжженное солнцем, лицо. А голова сплошь побелела. Ни одного черного волоска седина не оставила.
— Чего ты хочешь, старик? — спросил он.
— Да вот узнать хотел, как ты поживаешь, — стал юлить старейшина, заложив руки за сгорбленную горем спину.
— С чего тебе вдруг стала интересна моя жизнь? Помереть еще не помер.
Гейрт вздохнул тяжело и помотал головой.
— И все же я старейшина деревни. На моих глазах ты рос, как и иные детки.
— И я отчетливо помню, что ты выделял меня среди иных деток. И всегда не любил, — припомнил Фелан.
Не нравился ему этот разговор. Не о чем было Гейрту разговаривать с ним. Не было между ними ни любви, ни уважения. Старейшина всегда закрывал глаза на жестокость других детей к маленькому Арлену, и даже негласно поощрял. Знал Фелан и желание Гейрта казнить его, мальчишку, рядом с мамой. Тогда отец вступился. И тоже словно нехотя. Просто нужны ему были рабочие руки под боком.
Не было в деревне ни одного человека, что относился бы к Арлену с теплом. И оттого речи Гейрта звучали еще обманчивее.
Старик снова тяжко вздохнул.
— Прав ты, малец. Никогда я тебя не любил. И мать твою тоже. Оба вы были у меня бельмом на глазу. И все же свои, никуда от вас не денешься.
— Оттого ты так легко отдал меня охотникам? — чуть не прорычал Фелан. — Чужакам отдал!
Гейрт помолчал, в глаза внимательно посмотрел.
— Выбор у меня был невелик. Понимал же, что либо откуплюсь малой кровью, либо всю деревню потеряю. Не дурак я. Чтобы лесная ведьма, да две деревни вместе с собственным лесом сожгла? Не бывать такому. А вот эти ироды могли. Раз две деревни уже спалили, то и нашу могли. Вот и пошел я у них на поводу. Подумал, получат, чего хотят, да и уйдут с миром. И почти получилось, да ты влез, как назло.
— Не собирались они с миром уходить. И тебя убить хотели, чтобы… — Имя жены застряло в глотке. Незачем старому знать ее имя. Не заслужил такой чести. — Хотели соврать, что ведьма тебя убила.
— Но не убили же, — возразил Гейрт.
— Потому что я за тебя вступился.
Старейшина опешил и заткнулся. На его морщинистом лице явно читалось удивление. Некоторые морщины разгладились, иные же еще сильнее углубились. Стояли так долго. Верный Клык терся боком о ногу и тыкался мокрым носом в ладонь.
— Не веришь мне? — наконец, спросил Фелан.
— Верю, — отозвался Гейрт. — Ты никогда не имел привычки врать.
Теперь уже Фелан удивился. Чего он точно не ожидал, так это того, что старейшина знал его привычки. Представить такое было сложно.
— Ради чего ты пришел? — спросил напрямую Фелан, когда удивление поутихло.
Гейрт помолчал, словно обдумывая слова. А потом скорбно изрек.
— Отец твой скончался. Похоронили его вчера. Приходи на могилку, коли еще сыновьи чувства у тебя остались.
— Не осталось таковых, — отозвался Фелан.
Отец умер. Эта новость поскреблась печалью в сердце, но все же туда не проникла. Смерть всегда печальна, но она неизбежна. И отца ему было не жаль. Он давно с ним распрощался, потому и на могилу идти не планировал.
— А сам-то отцом стал? — спросил старейшина и ехидно улыбнулся. Наверняка хотел подшутить, но ненароком наступил на самую больную мозоль.
— Нет, — ответил Фелан.
Он быстро распрощался с Гейртом и велел Клыку вывести старика из леса. Волк вильнул хвостом и послушался. А Фелан побрел обратно в их с Улой дом. Пустота и запах трав были привычны. И все же хотелось иного. Именно сейчас больше всего хотелось ее возвращения. Хотелось сжать ее в объятьях и просто дышать запахом ее волос.
Но Улы рядом не было.
Клык вернулся скоро. Он как чувствовал, что Фелану особенно сильно нужно чувствовать чужое тепло. И Клык делился своим. Он грел Фелана ночью, ни на шаг от него не отходя.