Разрушение Дьявольского Акра (ЛП)
На краю сознания я услышал голос, голос бесконечного спокойствия и разума, повторявший снова и снова:
— Иди сюда. Я хочу тебе кое-что сказать.
Я вскочил, задыхаясь, откинув тонкое одеяло.
— Ты в порядке? — спросила Нур с соседней койки. — Ты все время метался.
— Мне приснился кошмар, — пробормотала я. — Или что-то в этом роде.
— Вы слышали, как кто-то велел вам выйти наружу? — спросила Эмма, внезапно садясь в своей постели.
— Я тоже! — сказал Миллард, прежде чем я успел ответить. — Очень тревожно.
Эмма обхватила себя руками.
— Мне показалось, что я сплю.
— Я з-замерзаю, — сказала Клэр, завернувшись в простыни и дрожа.
— Боже, я тоже, — сказала Нур, ее дыхание участилось, хотя все было нормально буквально десять секунд назад. — Что, черт возьми, происходит?
— Каул разрушает наши мозги, — сказала Бронвин. — Пытается заставить нас отказаться от надежды.
— Или впустить его, — сказал Хью. — Надеюсь, кто-нибудь охраняет дверь.
— Ну, это не сработает, — храбро сказала Оливия.
У Клэр стучали зубы.
— Надеюсь на это…
— Мы просто должны продержаться до утра, — сказала Оливия, бочком ложась к Клэр и потирая ее руки, чтобы согреться. — Тогда мы поедем во Флориду, а во Флориде никогда не бывает холодно.
Я улыбнулся, чего, казалось, не делал уже очень давно. Я любил Оливию и ее неуемный оптимизм. Я любил их всех.
— А ты как думаешь, Гораций? — я повернулся к своему модному другу. Он сидел рядом с кроватью, на которой без сознания лежал Джулиус. Я надеялся обратить его мысли к чему-нибудь более позитивному. — Готов к пляжным денькам?
— Самноссон может заработать солнечный ожог в полной тени, — пробормотал Енох с кровати разбитыми губами. Это был первый раз, когда я услышал его голос с тех пор, как он был ранен, и мое сердце подпрыгнуло. — Я хотел бы знать, видел ли он еще какие-нибудь полезные сны. Тот, о котором ты рассказал Харону пока лунатил, был бомбой.
Гораций ничего не ответил. Он пристально смотрел на меня. Или через меня, если быть более точным.
— Гораций? — я со скрипом встал с кровати, каждый сустав в моем теле жаловался, и помахал рукой перед его лицом. — Ты что, заснул смотря на меня?
Внезапно он застыл в кресле. Он вытянул ноги, беззвучно открыл и закрыл рот, а потом указал на меня и закричал:
— МОНСТР!
Я от неожиданности отшатнулся.
— ТВАРЬ ИЗ АДА!
Все выглядели потрясенными.
— Гораций, прекрати кричать! — шикнула Оливия.
Люди смотрели. Гораций все еще кричал.
— Чудовище, родившееся из глотки Абатона! Сотворенный из тысячи мертвых душ! Он стряхивает грязь со своих боков и поднимается, чудовище из пыли и падали…
Потом кто-то сильно ударил его, и он замолчал, широко раскрыв глаза.
Это была мисс Сапсан, раскрасневшаяся от бега и стоявшая над ним с рукой, готовой ударить его снова, если понадобится.
— Все в порядке! — крикнула она на весь зал. — Не лезьте не в свое дело, пожалуйста!
Гораций моргал и потирал щеку.
— Простите, мистер Самноссон.
— Все в порядке. — Он едва заметно покачал головой. — Не знаю, что на меня нашло, — он покорно посмотрел на меня. — Мне очень жаль, Джейкоб.
— Может быть, тебе снились пустоты Джейкоба, — сказала Эмма.
— Да, — быстро ответил он. — Я уверен, что так оно и было. — Но он выглядел потрясенным, как будто это было не совсем правдой.
Мисс Сапсан присела рядом и положила руку ему на колено.
— Ты уверен, Гораций?
Гораций встретился с ней взглядом и кивнул.
— Мысленный гипноз моего брата вам не навредит, — сказала мисс Сапсан. — Он может внушать нам неприятные вещи, но ничего не может сделать, чтобы причинить нам реальный вред. — Кто-то в другом конце комнаты проснулся с криком. Кажется, это был Донован.
Мисс Сапсан встала. У нее под крылом находились девяносто девять других странных, за которыми нужно было присматривать.
— Скоро все это кончится, — сказала она и поспешила посмотреть, что там с Крушилой.
Гораций снова начал извиняться передо мной, но я чувствовал себя странно и раздраженно и не хотел говорить об этом.
— Увидимся через некоторое время, ребята.
— Куда это ты собрался? — спросила Нур.
— Прогуляться, — сказал я. — Мне нужно проветрить голову.
Она спустила ноги с койки.
— Составить компанию?
— Нет, спасибо, — сказал я, и хотя я знал, что обидел ее, в этот момент мне очень нужно было побыть одному.
* * *Я бродил по залам, освещенным свечами и ползающим тенями, которые я принял за человеческие фигуры. В мозгу у меня что-то зудело, словно отголосок голоса в голове. Не Каула, а кого-то другого.
Иди сюда.
Это было не единственное, что меня беспокоило. Странная вспышка Горация пробрала меня до глубины души. Иногда его сны ничего не значили, но чаще всего они были наполнены смыслом, который не был очевиден сразу. Он назвал меня чудовищем, и я не мог понять почему. Может быть, я провел так много времени, вселяясь в разумы пустот, что они стали вселяться и в мой. Или, может быть, я слыл чудовищем за то, что привел нас так близко к победе, только чтобы потерпеть неудачу. Несмотря на все мои усилия, несмотря на все наши успехи в бою, Каул был как никогда близок к тому, чтобы уничтожить нас. Со временем он соберет еще одну армию пустот, сделает их еще сильнее, их станет еще труднее контролировать, и он никогда больше не совершит ошибку, заперев нас в маленьком пространстве. И теперь, когда мы готовились бежать, а все его враги укрылись, у него было столько времени, сколько ему нужно.
«Все это скоро кончится», сказала мисс Сапсан. У нее не было привычки лгать нам, но я знал, что это неправда. Мы сдавались. Бегство с поля битвы. Мы были побеждены. И Каул никогда не перестанет приходить за нами.
Я понял, что поднимаюсь по лестнице. Я был так погружен в свои мысли, что даже не осознавал, что делают мои ноги, пока они не вывели меня на лестничную площадку нижнего коридора Пенпетлекона. Зуд в моем мозгу превратился в трясину, и она тянула меня вверх.
Я хочу тебе кое-что сказать.
Голос был таким знакомым, и все же я не мог его вспомнить.
Я поднялся еще на один этаж, потом еще. Воздух стал холоднее. К тому времени, как я добрался до верхнего этажа и оказался среди музейных экспонатов Бентама, мое дыхание кристаллизовалось в призрачные струйки.
Тяга становилась все сильнее, ведя меня по темным проходам, заполненным странными диковинками.
А потом на моем пути появилась фигура, и я так испугался, что чуть не набросился на нее.
Фигура съежилась и закричала:
— Это всего лишь Ним! — он шагнул в полосу зеленого света из окна. Это был старый слуга Бентама, с волосами, похожими на метелку из перьев, с широко раскрытыми, затравленными глазами. — Хозяин хотел бы поговорить с вами.
Я подозрительно склонил голову набок. Неужели он тоже спит?
— Твой хозяин мертв.
— Нет, сэр, — сказал он, энергично качая головой. — Он в туалете.
Он повел меня в том самом направлении, куда меня тянуло, — в туалет. И там, прижавшись снаружи к маленькому окошку, плавал сам Бентам в призрачных синих очертаниях. Шея у него была длинная и извивающаяся, как еще один палец Каула. Казалось, он паразитически привязан к брату.
— Видите? — сказал Ним.
Губы Бентама шевельнулись, но я не расслышал, что он сказал.
— Ухом к стеклу, — приказал Ним.
Стекло было покрыто льдом. Я прижал к нему ухо, и оно было таким холодным, что казалось, будто ухо горит.
— Оставь нас, Ним, — прохрипел Бентам, и меня пронзила молния, когда я услышал его голос. Это был голос, который я слышала во сне.
Ним ускользнул, а Бентам продолжал:
— Я ненадолго, мой брат заснул. — Его лицо искажалось, когда он говорил, гротескно удлиняясь и укорачиваясь, и он говорил, как утопающий, задыхающийся. — Дверь за картиной в коридоре. У меня в ухе замок, а ключ в футляре для сейфа.