Паутина Фрейда (СИ)

— Дина, не надо ко мне применять свои психологические штучки.
Он шел рядом. К моему номеру. Причем так уверенно…
— Спасибо, что проводил, — повернулась я к нему с самой искренней улыбкой, так и не достав карточку.
Минута… Нет, секунда замешательства.
А потом он просто пригвоздил меня к стенке и поцеловал. До боли. И я ответила. Наши языки просто кружились вокруг друг друга с неистовой скоростью, руки скользили по одежде, но не переходили границы, тела разделяла только одежда…
Я не хотела отрываться даже тогда, когда его руки начали задирать подол платья. Но нет…
На сегодня — стоп!
— Ярослав, у нас же только первое свидание, — уперла я руки в его плечи.
— Дина, ты меня с ума сводишь.
— Ты меня тоже.
Он не уйдет… Не сможет. И я просто захлопала глазами, когда он сказал:
— Спокойной ночи.
А потом… Просто пошел дальше по коридору, даже не обернувшись. В его движениях не было сомнения.
Я открыла дверь и засомневалась. Прислонившись спиной к двери, досчитала до десяти. Не вернулся. Еще раз до десяти. Нет.
Быстро приняв душ, нашла в чемодане чулки и, надевая их, подумала, что я идиотка. Но у меня осталось только семь дней. И все будет по-моему.
Черное кружевное белье, чулки без пояса, чтобы не было слишком пошло, наверх — халат отеля, достававший мне до пят.
Каждый шаг до его номера был болью и возбуждением. Я не знала, как он поступит. И это пугало. Нет, я его знала, но он мог поступать неожиданно.
Сама же все затеяла. Значит — иду до конца. Вот это мой адреналин, самый сильный. И Ратомский был прав — неизвестность и есть подпитка.
  
Глава 19. Ярослав
 
Я был уверен, что она придет.
Хочешь поиграть, Дина — поиграем. Только теперь по моим правилам.
Душ принимал с открытой дверью ванной, чтобы не пропустить стук. А она все не шла. Неужели это была не наигранность? Да быть не может! Она так смотрела мне вслед — я это чувствовал затылком — хотела, чтобы вернулся и оттрахал ее. Но она тоже не дура, не бросилась же сразу следом.
Ладно, еще подождем.
Стук был уверенным. Я только выключил воду и вышел из кабины. Не успев вытереться, я просто обмотался полотенцем и пошел к двери.
Она стояла в халате почти до пят и одноразовых тапочках. Волосы высоко собраны и заколоты на макушке, а запах… Казалось, я его чувствовал, когда еще и не успел дверь открыть.
И чего она ждет? Приглашения?
Мы молчали, что уж совсем удивительно, и смотрели друг на друга. Она в итоге сделала шаг, и я тут же прижал ее к стене, ногой захлопывая дверь. Мое полотенце уже было на полу, через минуту — и ее халат.
Подготовилась. Только белье жаль. Оно, видимо, дорогое. И, кстати, довольно красивое.
Она потянулась за поцелуем, обняв меня за плечи, но я приложил палец к ее губам. Не хочу, не сейчас. Я слишком долго ждал. А воздержание плохо на мне сказывается.
Я убрал палец от ее губ и положил руки на талию, потом опустил ниже, подцепив с двух сторон тонкие полоски ткани. Тишину, такую необычную, прерывало до этого момента только наше дыхание, теперь — звук разорванной ткани. Я отбросил маленький клочок в сторону и подхватил ее под бедра, заставив забросить на меня ноги.
Она сводила меня с ума. И своими глазами, и запахом, и даже руками, снова вцепившимися в мои плечи до боли. Я не знаю, как она это делает, но даже не удивлюсь, если на других баб у меня уже и не встанет.
И сейчас я не хотел никаких нежностей в виде поцелуев или прелюдий. Я просто хотел ее. Сильно, до помутнения рассудка, почти животно.
Она обвивала меня ногами, а я до боли сжимал ее бедра, просто впивался в кожу, как будто хотел быть внутри нее. Хотя и так уже был… Насколько это возможно, но мне мало. Я хотел проникнуть полностью в нее, каждой клеткой тела, но пока получалось только членом.
Мы так не сказали друг другу ни слова. Но именно так жестко, резко и она хотела. И не скрывала. Ее стоны были красноречивее слов, ее движения выдавали то же желание. Мы обжигали шеи друг друга дыханием, но мне все равно было мало. Мало ее.
 
Я кончил, она — за пару секунд до меня, положив подбородок мне на плечо. Что со мной делает эта чокнутая? Это не любовь, я уверен. Любил я Алису… Это какая-то ненормальная потребность в ее теле.
Не отпуская ее ноги, я дошел до кровати, когда она подняла голову и провела руками по моему лицу, произнеся то, о чем я думал:
— Мне тебя мало.
— Я бы затрахал тебя так, чтобы больше такие бредовые мысли не возникали в твоей голове.
Столько времени — и такие дурацкие слова. Я вдруг почувствовал, как что-то изменилось. Между нами.
Я опустил ее на кровать и лег рядом, при этом едва не запутавшись в москитной сетке. Она провела рукой по моей груди, по животу, и пальцы остановились в самом низу. Блядь, я снова ее хочу! Такое ощущение, что даже физиология дает сбой. Хотя это, скорее, не сбой, а наоборот.
Я перевернулся, навалившись сверху. Тоже дико хочу, но уже не с таким бешенством. Медленнее. Она сразу же раздвинула ноги, согнув их в коленях, а я сплел наши пальцы рук над ее головой, оставив легкий поцелуй в уголке ее губ.
Она тут же приподняла голову, потянувшись за еще одной порцией ласки. Какая ненасытная… И я позволил ей найти свои губы. Этот поцелуй был медленным, изучающим. Я чувствовал каждую неровность на ее языке, гладкость неба, мягкость губ…
И я толкнулся вперед, чем вырвал стон прямо мне в рот. Она немного повела бедрами — призыв к дальнейшим действиям. Но я не спешил. И без того был оголенным нервом, как и она. Каждое прикосновение — миллион ощущений, каждое движение — до оргазма. Теперь я понял, что это значит… Что значит — быть в ком-то больше, чем просто членом. Мы были слишком глубоко друг в друге.
Я отпустил ее руки, которые тут же вцепились в спинку кровати. Блядь, вроде не раз наблюдал такую позу, но сейчас это выглядело так сексуально, что можно кончить, даже не начиная. Просунув одну руку ей под спину, расстегнул лифчик, чтобы снова увидеть ее подрагивающую при каждом толчке грудь. Но теперь я хочу это видеть по-другому.
Когда я оставил ее тело, наткнулся на непонимающий взгляд. Нет, дорогая, все еще впереди…
Проводя руками по ногам, я ненавязчиво поднимал их вверх, пока не забросил к себе на плечи и тут же оказался снова в ней. Она выгнулась так, сильнее сжав спинку кровати, что я понял — хватит терзать нас обоих.
Я смотрел на нее сверху вниз, наблюдая за каждым изменением. Вот она прикусила губу, вот сильнее надавила ногами мне на плечи, вот приподнялась, когда я остановился. Она чувствовала меня, я чувствовал ее.
Сильнее застонав, когда я ускорил движения, она так в конце вскрикнула, прогнувшись, что тут бы кончил даже импотент. Это был не просто секс, не простое удовлетворение, а какая-то пока непонятная хрень.
Она сбросила ноги, оставив их разведенными, так что я удобно устроился между ними, чуть потянув ее за собой в сторону. Она снова провела рукой по моей щеке и попросила:
— Расскажи мне о себе.
— Кажется, мы уже проходили, — ответил я, посмотрев в потолок.
Она попыталась выпутаться из моих объятий, но не получилось. Опять будет строить из себя обиженную девицу, которую поимели, а потом не окольцевали?
Но нет… Она просто поерзала, чтобы лечь удобнее, а потом начала тихо, но внятно говорить:
— Мои шрамы — последствия моей же глупости. Это была дурацкая выходка, но я была молода и глупа. Тонкое лезвие, как и бритва, режут больно, а мы играли на крик. То есть кто первый сдастся и заорет. Я ненавижу проигрывать, даже второе место — это проигрыш. Поэтому не сдавалась, пока не начала терять сознание от кровопотери. И я все же, мать их, выиграла.
 
— Откуда это стремление? — спросил я, когда она замолчала. Спросил осторожно, боясь нарушить хрупкость момента.
— Я не знаю. Просто однажды кто-то сказал, что я чего-то не могу, ну, а доказать обратное не составило труда. Потом и понеслось, когда я почувствовала, что можно быть свободной. Я всегда жила в рамках, слишком меня оберегали, поэтому хотелось пойти против системы. И я не заметила, как меня затянуло. Я даже стояла с револьвером, приставленным к башке, где была лишь одна пуля в барабане, и думала — выстрелит или нет. А потом мне помог Калинин. Как будто просто выключил меня, пока не появился ты…