Стану твоим дыханием (СИ)

Не в силах больше сдерживаться, он переплетает свои пальцы с влажными, перепачканными пальцами Андрея и улыбаясь, тихо произносит:
— Привет.
А глаза внимательно отслеживают реакцию смущённого Андрея. Мозг работает со скоростью мощнейшего процессора на максимальной тактовой частоте, чтобы мгновенно отреагировать, если понадобится.
— Привет, — повторяет Харон громче, сильнее стискивая пальцы и будто бы демонстрируя свою поддержку и абсолютную правильность происходящего.
И Андрей расслабляется. Он всё ещё смущён, но уже неловко улыбается и не отстраняется, пытаясь вырваться. Харон, всё ещё фигея от ситуации, тем не менее понимает, что лёд тронулся. И сейчас очень многое зависит от того, как повести себя в дальнейшем. А внутри происходит что-то невероятное, что-то, что нельзя охарактеризовать ни единым известным Харону понятием. Благодарность? Нежность? Счастье? Но накрывает с головой и утаскивает в свою вселенную со своими правилами.
— Иди ко мне, — не в силах сопротивляться себе, Харон притягивает Андрея вплотную, впиваясь в его губы поцелуем.
И чуть ли не задыхается от горячего ответа, смешанного с протяжным стоном. Они целуются, кажется, целую вечность, но вечность, порой, бывает так быстротечна. Дыхания не хватает, сердце выламывает рёбра, а перед глазами яркие вспышки. Разорвав поцелуй, Харон внимательно смотрит в глаза Андрея и снова тонет в поплывшем взгляде, в колодцах расширившихся почти во всю радужку зрачков.
— Пиздец просто… Что ты со мной делаешь? — Харон трогает пальцем припухшие от ярости поцелуя губы Андрея и, не дожидаясь ответа, снова глубоко и настойчиво целует.
Но в этот раз уже не вгрызаясь в податливый рот, а осторожно и бережно зализывает небольшие ранки на пересохших губах Андрея, проводит языком по кайме губ, трогает, приподнимает, будто пробуя на вкус. Скользит языком по дёснам и зубам, сплетаясь с отвечающим ему языком. И чувствует, что успокоенное утренней дрочкой возбуждение снова начинает оживать. Небывалый случай. Обычно нужно дольше времени для второго захода. Хотя бы небольшой тайм-аут, а здесь… Эрекция ещё не окрепла должным образом, но близка к этому. Харон проводит ладонью по животу Андрея, упиваясь его стоном и пальцами оглаживает пах, мошонку и уже тоже не совсем и расслабленный член. Сумасшествие, но факт.
Тем не менее, спешить Харон не намерен. До всего того, что яркими и похабными картинками проносилось в его голове во время поцелуя, ещё очень рано. А сдерживать себя получается всё сложнее. Поэтому Харон вновь прерывает поцелуй и просто гладит Андрея по лицу пальцами. Виски, скулы, линия челюсти, подбородок. Пальцы спускаются к шее, скользят по плечам, проводят по ключицам, выглаживая выемку между ними. Андрей тяжело дышит, полуприкрыв глаза, растворившись в своих ощущениях. Харон с сожалением отводит руку и слышит тихий разочарованный стон. Хочется наплевать на всё и поддаться первобытному инстинкту, тем более, Андрей вовсе не против, но рано, рано…
Харон приподнимается на локте и с улыбкой смотрит на Андрея. Тот открывает глаза и тоже улыбается. От соприкосновения взглядов прошивает. И, наверное, обоих, потому что по телу Андрея тоже пробегает озноб, а волоски на руках вздыбливаются. Всё это Харон замечает боковым зрением, продолжая держать в плену своего взгляда взгляд Андрея.
— Оставайся со мной, — шёпотом, вкрадчиво, первый шаг по хрупкому льду.
Андрей сглатывает. Молчит. Слегка хмурится. И, наконец, решается:
— Остаться с тобой, чтобы что?
— Просто так, — Харон пожимает плечами. — Мне с тобой хорошо. Тебе — хорошо со мной. Да, у меня есть масса недостатков, я толком не умею готовить, забиваю на бардак и иногда совершаю не очень хорошие вещи, но я готов над собой работать, в чём-то меняться, — Харон выдерживает паузу, хренея с того, что только что сказал. Это он-то? Меняться?
Андрей фыркает:
— В сопливых фильмах и бульварном чтиве после такого заявления обычно следует предложение руки и… — тут Андрей замолкает, краснеет и отводит взгляд в сторону. — Ты эту речь сколько репетировал?
 
— Не репетировал — это то, что я чувствую рядом с тобой. А ещё я варю просто потрясающий кофе, — эта фраза была сказана, чтобы разрядить обстановку, и реакция Андрея стала для Харона неожиданностью.
— Что? Кофе? Серьёзно? — Андрей даже приподнимается в постели, в его глазах мелькает что-то странное, такая недоверчивая радость, словно внутри него зажглась неожиданно новогодняя гирлянда, случайно оставленная на стене.
— Ну да, — Харон удивлён — что странного в том, чтобы сварить кофе? — Серьёзно.
— Нет, подожди, — Андрей садится на кровати. — Я правильно понимаю, что ты именно варишь кофе? Настоящий кофе, из зёрен, не бурда с банки…
— Я же сказал — кофе, а не бурда, — прерывает Андрея Харон. — И если я говорю «кофе», то это действительно кофе, а не какие-то там суррогаты и эрзацы. И именно варю, а не тупо заливаю кипятком. Более того, я не признаю кофе даже из кофемашин. Всё по старинке, в турке, как и должно быть.
— Охренеть, — выдыхает Андрей. — Просто охренеть. Настоящий кофе. Утром. Это… Блин…
— Что такое? — Харон действительно не понимает, что же такого из ряда вон он этим сказал. Ну кофе и кофе, подумаешь. Чего пацана расколбасило-то так? — Тебе не нравится кофе? Ну без проблем, можно и чай…
— Нет, нет, — перебивает Андрей. — Нравится. Просто… настоящий, ну… с утра это самое то, а получается редко. То времени не хватает, то просыпаюсь не дома, и единомышленников не находится. Кофе с утра — это же мечта, — он нервно улыбается, пытаясь скрыть улыбкой смущение.
— Не с теми людьми, может, просыпаешься? Так, жди меня здесь, — Харон резко поднимается с постели и, не озаботившись ничем, чтобы прикрыться, идёт к выходу из спальни.
Андрей не сводит с него глаз, скользя взглядом по телу. Раньше Харон бы нашёл, что на это сказать, но сейчас желания ёрничать нет никакого.
— Дождись, не вскакивай, — улыбаясь от двери, просит Харон и взяв с полки на стене влажные салфетки, бросает упаковку Андрею. — Вместо душа пока, сойдёт?
Андрей, ещё больше смущаясь, кивает и ловит салфетки. Харон скрывается за дверью и через некоторое время Андрей чувствует аромат кофе. Настоящего кофе, который никогда, ни с чем не спутаешь. Улыбается — ну, кто бы мог подумать — идеальное утро. Вытягивается на кровати — такое утро обязательно надо занести в свою память с пометкой «важно», и помнить его всю жизнь.
Возможно, именно так и надо? Если просыпаешься с нужным человеком, то всё в твоей жизни начинает складываться правильно. И настоящий кофе, и ощущение спокойного счастья, и ожидание чего-то ещё, чего не было никогда, но вот-вот случится…
Несколькими минутами спустя появляется и Харон, держа в руках поднос с чашкой кофе на нём.
— Кофе в постель, — улыбается он какой-то слишком уж хитрой улыбкой.
Андрей приподнимается, хочет сесть, но Харон качает головой:
— Нет, не так, — и приближается к постели.
Он уже успел надеть джинсы, но торс без одежды. Обуви тоже нет, и босые ноги ступают неслышно, бесшумной поступью.
«Как хищник», — проносится в голове Андрея, и он всё же садится на кровати.
— А как ещё? — Андрей в непонятках. — Ты же это для меня?..
— Для тебя, — улыбка Харона становится ещё хитрее. — Но ты ляг.
— Зачем?
— Увидишь, — Харон присаживается на край кровати, держа перед собой поднос. — Ложись, хороший мой. Кипяток нельзя так сразу пить, тем более, кофе должен немного отстояться, обогатиться вкусом. Ну? Давай, ляг, я же не требую от тебя на голову стать, в самом деле.
— Ладно, — ворчит Андрей, укладываясь на подушку. — Мне нравится горячий.
— Мне тоже, — Харон прищуривает глаза. — Очень нравится. Горячий. Такой горячий…
Недоговорив, он ставит поднос на грудь Андрея. Тот сначала инстинктивно дёргается, но, понимая, что может пролить напиток, замирает.
— Ты… Ты что творишь?
— Тс-с-с, спокойно, — Харон невесомо гладит Андрея по животу, стаскивая вниз одеяло. — Поднос с бамбуковой прослойкой, которая не даёт ему нагреваться от горячего. Но если ты разольёшь кипяток на себя, никакая прослойка здесь не поможет.