Стану твоим дыханием (СИ)
Харон поднимается и, тяжело ступая, бредёт на кухню. Закуривает, включив вытяжку и опираясь на подоконник у открытого окна. Смотрит сверху на ночной двор, выглядящий сейчас каким-то сюрным и даже слегка инопланетным в бледном свете луны. Разбитые лампочки фонарей не способствуют лучшей видимости. А раскачивающийся на ветру одинокий, древний «колокол» — единственный с уцелевшей лампочкой в самом конце двора
— только добавляет атмосферности.
Скоро осень. Так быстро проходит время. И сейчас, в самый разгар лета, если хорошо прислушаться, уже можно почувствовать горько-дымное дыхание хабалки в фальшивом золоте. Она прячется в пока ещё одиночных пожелтевших листьях среди буйной зелени деревьев. Скрывается в скрипе старого фонаря. Таится в изломанных ветках отцветшей сирени и ухмыляется прозрачным воздухом ночной прохлады. Не успеешь оглянуться, как укроет своим тленом и зальёт бесконечными слезами. А следом и зима ледяной смертью.
Безысходность.
Бесполезность.
Бессмысленность.
Харон чувствует, как вздыбливаются волоски на руках и промораживает ознобом по затылку. Странные мысли. Если не сказать хуже. Нужно брать себя в руки, не циклиться. Расслабиться, выдохнуть. Как говорят шаманы? Всё идёт своим чередом и случается не раньше, чем вовремя. Значит, ещё не время. Всё ещё будет. И будет так, как надо.
Харон через силу улыбается и идёт спать. Как там в умных пословицах?
Утро вечера мудренее?
Вот и посмотрим.
Неожиданно быстро засыпает и спит до самого утра без сновидений. А утром отправляет очередное сообщение Андрею, известив того о своих планах:
«Я сегодня весь день дома. Жду тебя. Думаю о тебе. Приезжай?»
Харон не будет зависать в неопределённости. Погода у моря нестабильна. Иногда нужно и в шторм выйти. Лучше так, чем безызвестность. Харон отгоняет мысли, что, возможно, торопит события. Но иначе поступить не может, понимая, что Андрею необходимо побуждение к действию. И нелишним будет знание, что здесь его ждут, что он нужен и что ему рады. А дальше будет дальше. Отправляя, Харон не думает о том, откликнется Андрей на его приглашение или нет. Он вообще ни о чем не думает. Он чётко следует своему шестому чувству. Потому что ни логика, ни опыт в этом — конкретном — случае не помогают.
После отправки сообщения Харон идёт в душ и привычно приводит себя в порядок. Одевается, выходит в ближайший супермаркет. Нужно купить кофе и кое-каких продуктов. Закупается и сворачивает в ближайшее кафе, где завтракает, а после возвращается домой. У подъезда недовольно рассматривает приклеенный скотчем к входной двери обшарпанный листок в клеточку, на котором написана просьба не закрывать дверь из-за сломавшегося домофона. Проанализировав информацию и решив, что сделать с этим ничего не сможет, Харон пожимает плечами и поднимается на свой этаж.
Со следующей недели в квартире начнётся ремонт, и нужно бы заняться освобождением хотя бы одной комнаты. Решив начать с гостиной, Харон переносит в кабинет всё, что можно перенести. Упаковывает в коробки всё, что можно упаковать. Остальное — задача бригады. Либо под плёнку, либо отодвинут-вынесут-разберут. Спальню и кабинет он трогать не будет, там и так всё хорошо. А вот гостиную, кухню, санузел и прихожую можно и обновить — не помешает.
Провозившись полдня, Харон принимает душ, обедает и занимается скопившейся текущей работой. За делом день проходит достаточно быстро и уже клонится к закату. Харон смотрит в телефон. Его сообщения все так же без ответа. Усилием воли он глушит поднимающуюся откуда-то из глубин ярость и улыбается.
Всё идёт так, как должно идти.
Не ответит, значит Харон найдёт себе временный ночной досуг. А дальше будет видно.
Выдержанный, холодный и надменный Харон.
Браво.
Хочется поаплодировать самому себе и покинуть сцену с гордо поднятой головой. И даже за кулисами не позволить себе вывернуться от отвращения к себе же, поддавшись эмоциям. Высший пилотаж. Достойнейший Мастер. Так держать. И в телефон нехер пялиться каждые десять-семь-пять минут. Вообще не смотреть. Звуковой сигнал для кого? Ну и всё. Самовнушение.
Сила.
Выдержка.
Можно гордиться… бесполезностью.
Легкое дребезжание вибрации. Входящее. И тут же, мгновенно ослабевшие пальцы.
Ну? И где твоя выдержка, Мастер?
«Еду», — одно слово.
Всего одно слово, возвращающее лету его беззаботность, осени тепло и уют, а зиме — яркие огни, блеск мишуры и предчувствие чуда.
Жарко.
Харон включает сплит-систему и идёт в душ ополоснуться. Прошло всего минут пятнадцать, а дверной звонок уже настойчиво трезвонит. Харон как раз вытирается и, чертыхаясь, быстро пытается натянуть джинсы на ещё влажные ноги. Мокрые волосы в хвост, концы отжать. Футболку в стиралку, искать чистую нет времени. Ладно, потом. Все потом. Харон спешит в прихожую, распахивает дверь и с удивлением смотрит на стоящего на пороге Андрея.
Другого Андрея.
Не его.
Того, бывшего Андрея, которого он вовсе не ждал и который выбрал самое неудачное время для своего появления.
— Какого черта? — рычит не справившийся с эмоциями Харон, понимая, что сейчас приедет другой Андрей, его Андрей, его наваждение, его мальчик… а тут это — совсем не в тему.
— Не рад мне? — ухмыляется бывший, бегающим взглядом оглядывая Харона. — Новая? — кивает на татуировку.
— Какого тебя принесло? — Харон игнорирует вопрос. — Я занят сейчас, поэтому кру-у-угом и шагом марш.
— А как же гостеприимство? — тянет бывший, и Харон внезапно замечает его общий уставший и потасканный вид. Синяки под глазами, болезненную худобу, дрожащие руки и суженные в точку зрачки. — Хотя бы воды попить можно?
— Нет, — Харон прикидывает каким образом и с наименьшими потерями сплавить бывшего. Не морду ж ему бить, в самом деле. — Послушай, мы с тобой уже всё решили. Если у тебя где-то что-то не сложилось, это уже не мои проблемы.
— А ты и раньше себя подобными проблемами не обязывал, — зло выплевывает нежданный гость. — Тебе всегда было на меня похуй.
— Ты мне проповеди читать пришёл, я не понял? — Харон чувствует, что начинает злиться. — Мне нужно было бегать за тобой и стаскивать тебя со всех хуев, на которых ты скакал с завидной регулярностью? Или я тебя не просил достойно себя вести? Но тебе было не похуй, да? И именно поэтому ты херил меня, мои просьбы, мои желания и мою репутацию. Зато ставил на первое место свои хотелки, пусть даже они шли вразрез с кодексом, и что там уже говорить, даже с твоим собственным здоровьем. Знаешь, мне хватило. Я не идиот, не лох и не бомж, чтобы падаль с помойки подбирать. Поэтому прошу уйти по-хорошему. Пока ещё прошу. По-плохому мне бы не хотелось.
— Падаль, значит? — глаза бывшего гневно блеснули. — Брезгуешь, значит? А как сам подкладывал меня под своих друзей, не брезговал?
— Что ты несёшь? — Харон задыхается от возмущения. — Что ты, мать твою, несёшь?
— Ты ещё скажи, что не было такого, — повышая голос, уже чуть ли не орёт бывший. — Совести хватит так сказать? Да о чём я? Какая совесть? У тебя её и не было никогда. Так, поиграл, а когда надоело, вышвырнул…
— Ты блядь, и знаешь это, — припечатывает вердиктом Харон. — А мне этого не нужно.
— Я блядь? — взвивается бывший. — Я? А кто меня таким сделал? Не ты, нет? И чем я блядь? Тем, что каждое твоё желание предугадать пытался? Тем, что закрывал глаза на твои публички в клубе? На ваши пати с Маратом? И после этого я блядь? Да ты сам ничем не лучше. Ты даже хуже. Озабоченный уёбок.
— Ты… — Харон из последних сил держит себя в руках. До боли сжимает кулаки, впиваясь в ладони короткими ногтями. Медленно выдыхает сквозь сжатые зубы. Не вестись на его провокации, не вестись. Доведёт же, убью нахрен. Спокойно. Ещё один длинный выдох. — Слова подбирай. С памятью плохо? Так я тебе напомню, как все было. Или это я по чужим дачам с профессорами ебался? Я по съёмным хатам обдолбанным до потери пульса троих сразу принимал? А может с иностранцами тоже я тягался? И все это, заметь, тогда, когда ты ещё считался якобы моим. А все публички и пати — это из разряда ответных действий. Да, это неправильно. Но на ошибках умные учатся, а идиоты вроде тебя считают это оправданием. И если я так дорог был для тебя, как Топ, почему ты не задумывался о том, чтобы подумать об удовольствии Топа, а не только о своих желаниях?