Альфред Великий, глашатай правды, создатель Англии. 848-899 гг.

Независимо от того, будем ли мы считать, что «неграмотный» означает «не знающий латыни» (как это обычно и делается) или вообще «неученый», представляется весьма вероятным, что после возвращения из второго путешествия в Рим, когда будущему королю было восемь лет, и до вступления Этельберта на трон, то есть до того момента, как Альфреду исполнилось двенадцать или тринадцать лет, ни отец, ни старший брат не занимались систематически его образованием. За государственными делами и удовольствиями придворной жизни они не слишком обращали внимание на необычную тягу к учению, которую проявлял маленький Альфред. Ассер рассказывает, как впоследствии великий король сожалел, что в юности, когда у него было время учиться, он не нашел себе наставника, и во вступлении к переводу «Обязанностей пастыря» Григория Великого Альфред пишет о том, как мало ученых людей осталось в Уэссексе в 871 году, к моменту его вступления на трон. Но десятью годами раньше, после того как королем стал Этельберт, Альфред определенно научился свободно читать и, возможно, начал составлять ту маленькую книгу, содержавшую часослов, псалмы и молитвы, которую Ассер видел у него много лет спустя.
Просвещение и ученость в Уэссексе приходили в упадок постепенно, и войны с данами только ускорили медленный регресс, начавшийся со смертью Этельвульфа. Святой Свизин, один из последних представителей «старой школы», умер в 861 году, вскоре после того, как норманны разграбили Винчестер, где помещалась его епископская кафедра, и его влияние святого какое-то время еще продолжало сказываться среди тех, кто его знал. Альфред и сам мог помнить драгоценности и книги, которые до викингских набегов хранились во множестве в церквях по всей Англии.
Когда в зрелости Альфред получил наконец долгожданную возможность претворить в жизнь свою «просветительскую программу», память о детстве, возможно, подсказала ему те основные пункты, по которым строилось образование его детей и всех тех, кто учился в школе при его дворе, — псалмы, англосаксонские книги и песни, чтение и письмо на родном языке и на латыни; обучение «свободным искусствам» происходило до того, как юные ученики приступали к охоте и иным телесным упражнениям, для которых требовалась физическая сила.
Наверное, в мирные дни правления Этельберта Альфред начал постигать мастерство охотника, которым славился впоследствии, несмотря на то что с детства был болезненным и хрупким. Он подписывал как «сын короля» (filius regis) грамоты брата, и это означает, что он по-прежнему путешествовал с королевским двором, странствовавшим по всей стране. По разрозненным деталям и намекам можно составить себе некое представление об обстановке, в которой прошли детство и ранняя юность Альфреда: годы, когда пытливый мальчик присматривался с пристальным вниманием к людям и их деяниям, предаваясь первым честолюбивым мечтаниям и размышляя о путях их реализации.
О внутренней жизни будущего короля, о том, что занимало его разум и сердце, нам известно меньше, хотя Ассер и написал: «…с младенчества он более желал мудрости, чем чего бы то ни было другого». Жизненные впечатления, наложившись на особенности темперамента, сделали Альфреда не по годам взрослым и пробудили в нем чувство ответственности. Ребенку, воспитанному в духе христианской догмы, видевшему Рим и королевский двор западных франков и слышавшему о былом величии империи, ученость и благочестие, безусловно, представлялись высшими из благ. Перед мальчишеским взором мог вставать — как виденье будущих взрослых лет — возвышенный образ христианского государства, в котором царит порядок, где подданные довольны жизнью и богобоязненны, а король и аристократия используют знания во благо всего общества.
Проблески живого человеческого чувства искупают многословие и путанность описаний Ассера, когда он повествует о не по годам глубокой и искренней набожности своего героя, о том, как ревностно и щедро он раздавал милостыню, как молился, простершись перед гробницами святых, как Господь ниспослал ему недуг, именуемый «ficus», в ответ на его просьбу ниспослать на него немощь, которая будет сдерживать его, но при этом не будет заметна внешне и не сделает его беспомощным. Исступленные молитвы помогали юному Альфреду в переломные моменты жизни, что совершенно естественно для мальчика, чьи эмоции находили выход в религии.
 
Подобные психологические феномены не являются прерогативой строго определенной эпохи или религиозной конфессии. Последователь Уэсли, оплакивавший свои грехи ночью в темном саду, и юный Франциск Ассизский, облачившийся в нищенские лохмотья из любви к ближнему, были людьми того же сорта, что и юный Альфред, поднимавшийся с криком петуха, чтобы излить жар своей пылкой души перед Господом и святыми. Истово верующий, впечатлительный, ищущий мудрости, он, должно быть, старался избегать всех грубых проявлений реальности; ему причиняли боль скандалы и ссоры членов императорской династии, заносчивость и корыстолюбие папства, безудержная жестокость язычников норманнов. Он искал цивилизованности и культуры, а видел лишь постепенное торжество варварства, он мечтал об уединении и созерцании, а вынужден был прибегать к насилию.
Из всех биографов Альфреда сэр Джон Спелман, ставший свидетелем гражданской войны в Англии и видевший, как трудно жилось «книжным червям» в эти неспокойные дни, лучше других понимал страдания мальчика, мечтавшего гораздо больше о книгах, чем о землях, сокровищах и власти.
И как точно подметил Спелман: «…Тот, кто избрал Альфреда для трудов, о которых тот едва ли думал, дал ему возможность учиться в школе, не столь привлекательной на первый взгляд, но куда лучше подготовившей его к предназначенному ему. Этой школой стали странствия и превратности судьбы».
  
Глава IV
 
АЛЬФРЕД СЕКУНДАРИЙ (866–871 годы)
 
С того момента, как Этельред наследовал трон, на плечи Альфреда лег в полной мере весь груз государственных обязанностей. Хотя ему не было доверено править самостоятельно в качестве ставленника верховного короля и он по-прежнему подписывал грамоты просто как сын «короля» (filius regis), он стал первым советником своего брата, и Ассер именует его «секундарий» (secundarius). Носитель этого титула (который, возможно, присваивался ближайшему наследнику уэссекцкого короля), очевидно, обладал официальными полномочиями как наместник.
Говорится, что Альфред любил Этельреда больше других своих братьев. Не исключено, что общие воспоминания детства и ранние смерти Этельбальда и Этельберта сблизили двух последних оставшихся в живых сыновей Этельвульфа. Вдвоем они проводили в иной мир мать, отца и двух братьев-королей. И теперь вместе смотрели в лицо величайшей из опасностей, грозивших когда-либо Англии на людской памяти.
В 866 году, когда Этельред «принял власть» в западносаксонском королевстве, «огромное войско [micel here] пришло в землю англов, перезимовало в Восточной Англии и обзавелось там лошадьми, и восточные англы заключили с ними мир». Так гласит запись в Англосаксонской хронике, примечательная своей краткостью: первый зловещий знак, первое предвестье военной бури, готовой разразиться над обреченной страной. То были уже не случайный набег на побережье, не плавание за добычей вверх по реке или грабительский налет из какого-нибудь островного убежища. Это были начало систематического и продуманного натиска с целью завоевания и заселения самого крупного из Британских островов. Стада коней, гулявшие на склонах зеленых холмов Восточной Англии, представляли собой легкую добычу. Викинги оставили свои корабли и превратились в своего рода «конную пехоту»: сражались они пешими, но экспедиции за фуражом совершали верхом, прочесывая все окрестности, как подметил один старинный автор, не хуже «драгун» — конных пехотинцев, участвовавших во французско-германских войнах XVII века. Жители Восточной Англии, как ранее и кентцы, смирились с неизбежностью и заключили весьма ненадежный мирный договор с незваными гостями.