Царская немилость (СИ)
Вопрос. Один вариант у Брехта в голове имелся, но для его осуществления нужен был дворцовый переворот и вызов его в Петербург, возвращение генеральства и шефства над полком, ну и отправка этого полка на Кавказ.
Не долго осталось. Уже февраль на носу.
Глава 12
Событие тридцать четвёртое
Излишняя быстрота стрельбы вовсе не нужна для того, чтобы расстреливать вдогонку человека, которого достаточно подстрелить один раз.
Михаил Иванович Драгомиров
Солнце холодное зимнее чуть красноватое вылезло из-за заснеженного горизонта, ёжась и кутаясь в лёгкие облачка. Потом забралось на чуть совсем повыше и, отпустив согревшие его облака, стало потихоньку желтеть и раскочегариваться. Синички запорхали, как дятлы настоящие постукивая клювами по берёзам, а тут и сам дятел нарисовался, принёс под мышкой шишку сосновую установил её обеими руками в щель заранее выдолбленную и стал постукивать, добывая мелкие сосновые семечки. Брехт сразу, увидев его, подумал, что не плохо бы в своём лесу кедров насадить. До корейских с огромными шишками и огромными же орешками не просто добраться, хотя по приезду в Санкт-Петербург можно будет попробовать заказать их капитану какого корабля в те дальние дали отправляемого. Да, привезут через три года в лучшем случае, ну, дак и сам кедр пять десятков лет растёт до плодоношения и так и так не увидеть первого урожая, зато то-то будут потомки удивляться, находя под деревьями эти огромные шишки, и дятлы на таком корме с орла вырастут, будут пролетать над Студенцами и какать сверху на поля, в разы улучшая плодородие почвы. Урожаи попрут. Нда. Заносит иногда. Ладно, с корейскими кедрами, а вот до уральских не так и далеко. Вполне можно ещё до весны получить семена. А может орехи даже и в Москве продаются на рынке. Есть же предприимчивые люди в стране. Можно ему в Москву? Вопрос?
Вышел на опушку леса собственного граф Витгенштейн не синичек послушать. Вышел, наконец, испытать некоторые из подаренных Николаем Демидовым витовальных пищалей. Свои тульские всякие и уральские штуцера не интересно испытывать, про них всё всем известно, взял те два арабских или афганских, чёрт их разберёт, карамультука, про которые член Камер-коллегии и командор ордена святого Иоанна Иерусалимского ему рассказывал, что попадают в человека с восьми сотен шагов. Да с такого расстояния человека-то толком не видно. Вот и решил проверить.
Калибр не велик. Миллиметровой линейки нет, но на глаз у одного калибр — миллиметров десять, а у второго ближе к восьми, ну, может, восемь с половиной. По существу мелкашка. Пробивная способность у такой пули не велика. Между прочим, именно по этой самой причине кавказские народы многие одевают бурки. Они привыкли к этим дальнобойным мелкашкам и вот нашли защиту в виде бурок, которые по существу кольчугой являются. Потом и русские казаки — терские у них эти бурки переймут, не для красоты, а для защиты от этих вот мелкашек. На данное ружьецо была у Брехта одна задумка. Есть сейчас человечек один в Столице, который ну очень много вреда России принесёт, может, если его правильно убьют, то всё же вильнёт История. Вот, убийство Манштейна и Гудериана не позволило Германии в той реальности быстренько с Францией разделаться. Кто его знает, а вдруг в этот раз сработает и устранение очень важного исторического персонажа сверзнет Историю с накатанной колеи. Не попробуешь, не узнаешь.
К 1800 году процесс заряжание дульнозарядных ружей претерпел некоторые усовершенствования. Появился бумажный патрон. Нет, его в ствол не запихивают. Это скорее просто мерная ёмкость для хранения пороха. В этот патрон засыпано ровно столько пороха, сколько нужно для производства выстрела. Своеобразная техника безопасности. Бывало раньше и часто, что стрелок лишку пороха сыпанёт в ствол и ствол этот разорвёт при выстреле, покалечив бойца. Не дав ему «яблочко» песню допеть до конца. Теперь это практически невозможно, в бумажном цилиндрике порох правильно отмерян. Кстати, сказка или нет, сейчас проверить можно. Читал где-то Брехт, что для того, чтобы в рекруты не попасть, крестьяне себе передние зубы выбивали, ведь патрон этот бумажный нужно зубами «скусывать», ну, отрывать вершину цилиндрика. Пока Пётр Христианович парней с выбитыми передними зубами не видел, так многого ещё в этом времени не видел.
Чтобы произвести выстрел, стрелок для начала должен проделать несколько операций. Сначала они одинаковы для гладкоствольных и нарезных ружей.
Нужно достать из патронной сумки бумажный патрон. Потом зубами «откусить» его кончик и насыпать небольшое количество пороха в специальную нишу на полке, после чего закрыть полку крышкой. Следом курок нужно установить на полувзвод до характерного щелчка. На этом предварительные ласки заканчиваются, и начинается процесс зарядки оружия. Оружие устанавливается вертикально и засыпается весь оставшийся в патроне порох в ствол через дульный срез. А вот дальше у гладкоствольных ружей всё просто, пулю шомполом пропихивают в ствол. Пуля круглая.
Зарядка же винтовальной пищали чуть сложнее и это гораздо более длительный процесс.
Для того чтобы пуля получила вращательное движения она должна пройти по стволу «врезаясь» в нарезы, при этом пороховые газы не должны прорываться вперёд пули по стволу. Придумали за столетия такой путь. Нужно достать из сумки рулончик пластыря из мягкой кожи, оторвать от него кусочек, завернуть в него пулю и, достав из-за пояса деревянный молоточек, парой ударов осадить её в ствол. Для больших калибров иногда чуть ещё усложняют процесс. Две ленточки пластыря укладывают крестом поперёк ствола и потом молоточком вбивают пулю. Сейчас калибр не велик и можно просто обернуть её. Это не конец операции заряжание. Теперь нужно осадить пулю, шомполом аккуратно вбивая её в ствол до самого заряда. Всё, готово. Теперь оставалось только взвести курок на боевой взвод, прицелиться и нажать пальцем на спусковую скобу.
Событие тридцать пятое
Не царское это дело царскими руками жар загребать.
Евгений Витальевич Антонюк
Отдача, которой в книжках пугают, на самом деле была приемлемая. Пётр Христианович на всякий пожарный подушечку маленькую велел своим белошвейкам сшить, не помешала, но можно было и обойтись. Всё же калибр у афганского этого карамультука был не велик. Стрелял граф с пяти сотен шагов в человеческую фигуру из досок в полный рост плотниками сколоченную. Даже глаза сажей намалевал. Тут, правда, стоит отметить, что шаг у чуть не двухметрового Витгенштейна и полутораметрового Спиридона Олександрова, которого Граф, обув в валенки, и полушубок напялив, сделал оруженосцем, разный. Считал Спирька. Шаг сантиметров семьдесят не больше. Итого: около трёхсот пятидесяти метров.
Не попал. Спирька сбегал и сказал, что вашество мазила. Пришлось подойти на сто шагов. С четырёх сотен спирькиных шагов снова Пётр выстрелил, на этот раз не в голову прицелившись, а в центр груди деревянного солдата Урфина Джуса. Спирька подбежав к солдату запрыгал. Выходит, попал. Попасть же не самоцель. Пришлось идти эти триста метров по снежной целине. Нет, так жить нельзя, нужно подзорную трубу добыть. Может, у секундного майора сей трофей завалялся, хотя ехать в Нежино опасно, можно опять там попасть в гостеприимные руки Антонины Капитоновны. Опять потом с похмелья маяться.
Попал граф солдату деревянному в самый низ живота. Если бы был «неприятель» настоящий, то ещё бы чуть и сделал его тенором. Сантиметров на тридцать пять или на местный фут пуля ниже легла. Пётр вернулся назад и, зарядив в очередной раз винтовку, и поправив прицел, снова бахнул по «вражескому» солдату. Спирька, обученный не прыгать и вопить, а цифирь называть, ну, чтобы самому снова шестьсот метров не ходить прокричал: «Цать». Брехт показать попытался, что не слышит, в ухо себе пальцем потыкав, но кроме всё того же «цать» ничего не добился. Чтобы сэкономить на походах, Пётр ещё чуть выше прицел выставил и, отогнав рукой Спирьку снова бабахнул. От деревни потянулись в его сторону пацаны на звуки боя с деревянным воинством Урфина Джуса.