Маска из другого мира (СИ)

В этот момент медленно наступающие хутхэны прошлись по мертвым телам словно по мусору, кто–то отчаянно закричал, и я с ужасом понял, что некоторые из тех, кто упал, были еще живы… А еще я понял, что знаю как минимум трех человек, отступающих сейчас в сторону здания с поломанными шарами на крыше — Фрителлино, который стоял на входе в ТЮЗ во время торжественного приема, Автандила Гонгадзе в образе Капитана с той самой зубастой птичкой, и Вику в джинсах и клетчатой красной рубашке. Остальные, если присмотреться, мне тоже были знакомы, но шапочно — примерно как тот же Фрителлино, которого по–настоящему звали то ли Антон, то ли Артем. Но сомнений никаких не было — труппа ТЮЗа под руководством Гонгадзе тоже оказалась в этом чертовом месте и теперь несет потери, отбиваясь от хутхэнов!
В этот момент в сознание буквально вбуравился голос Артемия Викторовича, заставляя меня успокоиться и сосредоточиться. Он звучал строго, уверенно и убедительно, напрочь разбивая сомнения и возникающую из–за них панику.
— Это тюзовцы, — говорил режиссер. — И против них — «дикобразы». Знаю, что вы видели их в симуляции, но я видел их в реальном бою. На расстоянии они нас прикончат. Но! Сейчас они увлечены той группой, и это наш шанс помочь своим! Единственный шанс — потому что, если не убить дикобразов сейчас, потом такая большая стая точно уничтожит нас! И поэтому мы должны с ней справиться именно сейчас, пока у нас есть возможность сократить расстояние и ударить им в спину! Именно мы! Больше никакого шанса не будет — я хочу, чтобы вы это понимали!
Он выдержал паузу и продолжил:
— Итак, друзья. Сейчас мы бросим автоматы и щиты, после чего побежим вниз!
— Выбросим автоматы? — Денис не поверил своим ушам. Я, впрочем, тоже.
— И щиты? — я просто не мог не задать этот вопрос.
— Все бросим! — в голосе режиссера загремели железные нотки. — И копья тоже, чтобы максимально облегчить вес! Нам будет важна каждая секунда, каждая доля секунды! Мы должны будем добежать до врагов и начать крошить их вашим личным оружием в ближнем бою! Помните же, как легко они теряли сознание от боли — нам будет хватать по одному точному удару!
Звучало страшно, но отнюдь не бредово. Режиссер предлагал воспользоваться тем, что хутхэны, увлеченные избиением тюзовцев, какое–то время не будут обращать на нас внимание. И успех нашего налета будет зависеть от того, насколько легко нам будет бежать без лишнего вооружения… Страшно!
— С автоматами ясно, — сказала тем временем Элечка. — Но Миша прав — может, хотя бы щиты оставим?
— Теряем время, — жестко отрезал Иванов. — Если оставить щиты, мы потеряем в скорости. А если кто–то из вас примет хотя бы один выстрел на щит, то потеряет темп и до врага уже не доберется. Если они нас заметят раньше времени, мы тоже трупы!
— Мы можем как–то прикрыть себя, не теряя скорости? — все были на пределе, но неожиданно подошедшая к режиссеру Элечка положила на его плечо руку и посмотрела прямо в глаза. — Северодвинская говорила, что вы иногда можете уж слишком разойтись, и в таком случае она просила вас вспомнить двадцать четвертый год.
Девушка замолчала, Иванов стоял, раздувая ноздри от ярости, но потом неожиданно расслабился.
— Передай потом старушке спасибо, — сказал он совсем другим тоном. — И тебе спасибо, что заставила меня думать. Действительно, мы сможем прикрыть себя, не теряя при этом мобильности.
Иванов еще несколько раз выдохнул, успокаивая дыхание, а я неожиданно осознал, что даже он может совершать ошибки. Увлекаться, упираться в один–единственный вариант — действительно, спасибо Элечке, что заставила режиссера снова включить мозги. Теперь и я никогда больше не буду молчать!
— Итак, — продолжил режиссер, — вы же все помните, что помимо преобразования готовых макетов можно преобразовывать и что угодно.
— Один квадратный сантиметр в секунду, — вспомнил я.
— Именно, — кивнул режиссер, постаравшись вместе с нами отрешиться от продолжающегося внизу боя. Да, мы хотели помочь ТЮЗовцам, но именно помочь, а не умереть рядом с ними. — Так что хватайте свои майки, толстовки или рубашки, выбирайте места напротив самых уязвимых органов и прикрывайте их преобразованным железом. Будет неидеально, но лучше, чем стрела в сердце или живот. И да, делайте это прямо на ходу, пока мы ползем к той ложбинке у поворота дороги, там подберемся к «дикобразам» максимально близко и тогда уже пойдем на рывок!
 
Сатир меня разбери, накрыв панталонами Эсхила! Это была далеко не самая вдохновляющая речь в моей новой жизни. Мягко говоря… Но сейчас это был настоящий план. Жесткий, кровавый, но который мог дать нам шанс выжить. И как так вышло, что мой первый же поход в другой мир закончился такой задницей?
 Эпилог 
 
— Вперед! — отрывисто приказал Иванов, и мы, не сговариваясь, сбросили щиты, копья и автоматы. «Калаш» я выкидывал с сожалением, но быстро сказал себе, что по–другому никак, и выпустил ремешок. Как там сказал режиссер? Преобразовать рубашку в железку? На ходу это будет непросто, но я постараюсь!
Артемий Викторович первым упал на землю и весьма лихо для человека своего возраста и комплекции пополз по–пластунски. Решив не рефлексировать лишний раз, я тоже рухнул в траву и, обдирая руки, принялся извиваться как червяк. Как назло, каждый камень стремился впиться мне в кожу, и я, стиснув зубы, терпел, потому что лучше быть грязным и окровавленным, но живым, чем чистым и мертвым.
Казалось, прошла вечность, пока Иванов не встал в полный рост, подавая нам пример. Друг за другом мы поднялись на ноги, и лично я почувствовал облегчение — играть в пресмыкающееся я бы еще долго не смог. А теперь главное, чтобы энергии преобразования хватило на превращение моей деревянной палки в грозное металлическое оружие. А то ведь я в процессе немало потратился на защиту, совсем забыв про атаку…
К счастью, хватило. У нас просто было не так много времени на подготовку, чтобы уж слишком сильно потратиться. Рука поднялась на уровень сердца, потрогала нагрудный карман, который действительно затвердел, став чем–то вроде железной блямбы, потом опустилась в паре таких же стальных уплотнений пониже — не идеально, но даже такая защита придает мне сил. А теперь — вперед!
Ударили мы молча и одновременно. Каждый взял себе по одному из хутхэнов, слишком увлеченных умирающими тюзовцами, и резко атаковали. Последнее, что я видел, прежде чем в лицо мне брызнула вонючая черная субстанция, это шевелящиеся иглы на спине демона, которому я раскрошил затылок.
Наше ураганное нападение воодушевило тюзовцев, и они пошли в контратаку. Я машинально выцепил из их рядов знакомые лица вроде Гонгадзе и Вики, остальные же поначалу слились в серую ревущую массу. Но вскоре из нее выделился высокий рыжий парень в синем спортивном костюме — других я просто уже не видел в горячке ближнего боя. Хутхэн, которого я огрел по затылку, замедлился, но все же не умер, и теперь его крошил увесистым зазубренным моргенштерном тот самый огненноволосый тюзовец. Штука сложная, успел подумать я. Шипы, конечно, скорее всего, идут в преобразовании как одно целое с боевой частью, но часть явно выделяется — похоже, обладатель яркой внешности добавил парочку игл в довесок. А что? Так ведь можно: на весь моргенштерн преобразовать зазубрины маски не хватит, но слегка усилить оружие — почему бы и нет…
Я вновь ударил хутхэна, помогая рыжему, который вполне успешно отжимал «дикобраза» в сторону его собратьев, образовавших небольшой затор. Демон, не поворачиваясь ко мне, дернулся и словно бы поник, давая парню в синем костюме несколько секунд форы. Тот собрался с силами и рванул вперед, атакуя демона, и в несколько ударов покончил с ним, раскроив уродливую голову и забрызгав свое трико черной кровью. Раздались торжествующие возгласы, кто–то крикнул «ура». А позади нас и отряда хутхэнов, пошатываясь, поднялся один из тюзовцев, кого я считал погибшим. В руках он держал топор с двумя лезвиями и тем самым немного напоминал викинга, а борода и густая шевелюра дополняли картину. Размывал образ лишь пиксельный военный комбез и закинутый за плечо автомат Калашникова.