Одержимый (СИ)
Отбился я на чистых рефлексах — одновременно поворотом корпуса и созданием в месте удара области Укрепления, оттолкнувшей вампира. Но ударить в ответ не смог от пронзившего меня болевого спазма. Согнулся, уходя в оборонительную стойку, закрутился на месте, ожидая атаки с другой стороны. И не зря — Грач ужалил снова, на этот раз слева и ниже, рванув когтями по бедру.
Ярость, охватившая меня в начале боя, постепенно схлынула, и я постарался подавить её полностью. В этой схватке эмоции будут только мешать. Здесь нужен холодный расчёт, как в шахматной партии.
Несмотря на всю свою простоту, Укрепление — отличный боевой Аспект. Но в защите он слишком требователен к скорости реакции, а тягаться в этом с вампиром — затея провальная. И прикрыть меня некому — Путилин с напарником погнались за Арамисом.
Но и перехватывать Аспект Зверя у Грача я смысла не видел. Атакует он не магией, а когтями, так что иммунитета я не получу. Разница в базовой мощности Дара тоже, пожалуй, не в мою пользу. Так что, скопировав у Грача его Дар, я просто превращусь в его бледную копию, ещё и с непривычными способностями, так что он переиграет меня даже за счёт одного опыта.
Придётся выкручиваться с тем, что есть.
Я чувствовал себя тореадором, стоящим на пути разъярённого быка и беззащитным перед его рогами. Только ещё и вся арена тонет в полутьме и клубах пыли, а вместо быка — существо куда более быстрое и смертоносное.
Честно говоря, было страшновато. Особенно когда после нескольких стремительных, едва заметных глазу атак вампир добавил мне ещё несколько ран, а я едва успевал реагировать. Уворачиваться полностью не получалось — только минимизировать ущерб, не давая твари полоснуть меня слишком глубоко.
Кровь крупными каплями падала на пол из многочисленных порезов, а упырь, кажется, специально медлил, наслаждаясь процессом. Играет, как кошка с мышкой.
Но я держался — кажется, на одном упрямстве, из последних сил контролирую снова накатывающую слепую ярость. Ну, попадись ты мне хоть разок, зубастый ублюдок! Дай ударить хоть раз. Больше и не надо.
Грач сгорбился, раскинув когтистые лапы и сверля меня взглядом совиных глаз. Его расплывчатая, то и дело размазывающаяся в воздухе фигура была похожа на барахлящую голограмму — полностью перейти в форму призрака у него всё ещё не получалось, но за счёт такого вот мерцания удавалось сбивать меня с толку. По крайней мере, оба заряда эдры, которые я попытался швырнуть в него с расстояния, прошли сквозь него, не задев.
— Ну же, псина сутулая! — прорычал я. — Дерись, как мужчина!
В ответ вампир яростно взревел, показывая длиннющие и острые, как спицы, зубы, не похожие не только на человеческие, но и на звериные. Пасть его распахнулась неестественно широко, так что кожа на щеках растянулась, как резина, едва не лопаясь.
И он снова ударил. На этот раз, похоже, стремясь завершить драку — длинной серией атак, целя когтями то в лицо, то в бок, то по ногам, то пытаясь запрыгнуть за спину.
Я завертелся волчком, щедро выплескивая эдру из средоточия в контрудары и пытаясь прикрыться со всех сторон. Щиты, создаваемые с помощью укрепления, увы, были невелики, площадью в две-три ладони, и нужно было чётко выбирать, какую часть тела прикрыть.
Но у меня получилось. Несколько неглубоких, но очень болезненных порезов от когтей я всё же схлопотал, но обычный человек на моём месте сейчас уже повалился бы на пол, похожий на изрубленную мясником тушу. Я же, наконец, ударил — вслепую, интуитивно почуяв, где противник окажется в следующий момент. Сверху вниз, будто кувалдой — как раз в тот момент, когда Грач, стелясь по самому полу, нырнул вниз, пытаясь подрезать мне сухожилия под коленом.
— Арамис был прав, — мстительно прохрипел я. — Ты предсказуем.
Грача эта фраза окончательно привела в бешенство — ответное рычание уже больше походило на бессвязный истеричный вопль. Он рванул было вперёд, но, похоже, я перебил ему хребет — ноги его странно волочились, не сгибаясь в суставах. Так что я успел запрыгнуть сверху и от души врезать ещё несколько раз — наотмашь, не целясь.
Вампир каким-то чудом извернулся подо мной, попытался отбиваться когтями. Но из такого положения у него не получалось толком замахнуться. Я же молотил его, не давая опомниться. Параллельно запустил в него энергетические щупы, вытягивая свободную эдру. Энергия мне была нужна — я вливал её в каждый удар, не скупясь, и уже снова был близок к тому, чтобы истощить грудной узел. Но другого выхода у меня не было — голыми руками эту тварь не прошибёшь.
Доски пола под нами не просто проломились — они разлетелись в щепки. Взметнулся разъедающей глаза пылью слой шлака под ними, но я продолжал колотить вампира уже почти вслепую.
Войдя в раж, я даже толком не почувствовал короткого полёта. Пробив пол, мы с грохотом рухнули вниз в облаке обломков досок и штукатурки. Приземлились на широкий карточный стол, накрытый зелёным сукном. Ножки его подломились с одной стороны, и мы покатились кубарем в сторону.
Грач клацнул изуродованной, залитой кровью пастью над самым моим ухом, но не дотянулся. Вцепиться в меня руками у него тоже толком не получалось — тут отросшие длинные когти сыграли медвежью услугу. Прокатившись по полу, мы разъединились. Я ударился головой, но чудом не потерял сознание.
Отыскал взглядом Грача и отчаянно рванулся к нему. Главное — не дать ему снова обратиться стаей призрачных птиц. Эдру я из него вытянул почти досуха, но, если ему хватит на этот последний финт — всё пропало.
Упырь уже, похоже, раздумал драться и пытался улепётывать от меня прямо на карачках, волоча перебитые ноги по полу и оставляя за собой кровавый след. Я догнал его одним прыжком и, обхватив сзади за шею, принялся душить, одновременно сосредоточившись на вытягивании из него эдры.
Примерно так же было со Жбаном. Я попросту пожирал его тонкое тело. Что мог, поглощал, но в первую очередь старался разодрать, разрушить связи между Узлами, опустошить Средоточие. Этот хищнический инстинкт так захватил меня, что я не замечал ничего — ни собственных кровоточащих ран, ни поднявшегося вокруг переполоха. Грач же, в свою очередь, кажется, был сфокусирован только на одном — попытке вырваться.
Мгновения этой отчаянной борьбы растянулись в целую вечность, будто в замедленной съёмке. Но всё же чаша весов постепенно склонилась в мою сторону. И только тогда я расслышал голос Путилина.
— Богдан! Перевернись!.. Руки, руки ему выверни!
Охотник когда-то уже успел спуститься на второй этаж. Возможно, сиганул вслед за мной прямо в пролом на потолке. И сейчас в руках его светилась пронзительно-голубыми отблесками конструкция, состоящая из соединённых цепью браслетов.
— Не убивай! — добавил Путилин, увидев, что я наконец повернул на него голову. — Он нужен живым!
Мне стоило большого труда успокоиться и перестать рвать тонкое тело противника. Развернулся так, чтобы прижать Грача надёжнее к полу. Заломил ему одну руку за спину, и Путилин тут же подоспел, защёлкнув на его запястье браслет.
— Теперь вторую… Осторожнее, синь-камень!
Предупреждение было излишним — от артефакта так и разило антимагией. Когда Путилин, наконец, заключил Грача в кандалы, тот разом обмяк, растёкся по полу, словно выброшенный на берег осьминог. Кандалы полностью заблокировали его способности — я разглядел, как аура, и так-то здорово потрёпанная моими атаками, съёжилась, свернулась в тугой комок, пытаясь закрыться от губительного влияния синь-камня.
Физически упырь тоже был в ужасающем состоянии и походил на отбивную, над которой хорошенько поработали ребристым стальным молотком. На голове и вовсе живого места не было — в сплошном кровавом месиве едва проглядывали горящие ненавистью щёлки глаз и обломки клыков.
Впрочем, и я-то сейчас выглядел немногим лучше. Я только сейчас осознал и прочувствовал, как сильно меня успел порвать упырь. Раны относительно неглубокие, но их столько, что немудрено и кровью истечь. Носатый-то, похоже, любитель «тактики тысячи порезов»…