Проблеск Света (СИ)

Страх определённо взрывался в её свете, делая её совершенно иррациональной всякий раз, когда Балидор слишком близко подбирался к этой её части.
Подходя ближе сейчас, он видел, как злость в её aleimi усиливается.
Однако это не единственная реакция, которую он от неё ощущал.
В этом отношении ситуация между ними определённо эволюционировала. Перемена была постепенной, иногда чрезвычайно медленной, но он невольно замечал, что их сеансы становились длиннее. День ото дня, час от часа, перемены были слишком маленькими, чтобы их заметить, но со временем, за дни, недели и теперь уже месяцы сдвиги стали очевидными, даже колоссальными.
Он отслеживал эти изменения в ней — в том, как она относилась к нему, как она относилась к этим сессиям, как она воспринимала его. Он следил за этим почти так же тщательно, как за той чёрной структурой в свете её сердца.
Даже теперь он видел свидетельства этих перемен.
Теперь, когда он подошёл ближе, кружившие вокруг неё эмоции сделались более неоднозначными, многослойными и сложными, их не так просто было каталогизировать, используя одно-два слова. Как и всё в ней, это было смешанным, противоречивым, сбивающим с толку лабиринтом конфликтующих борющихся и несовместимых вещей.
Отчасти дело в изломанности её света, которую сотворил Менлим.
Тёмное существо, которое завербовало её в свои ряды, вовсе не церемонилось с ней, как и с любыми другими своими подчинёнными. Её сердце — это лишь часть того, что он сделал с ней. Пусть и самая жестокая, самая не поддающаяся переменам часть.
Менлим сделал всё в своих силах, чтобы привязать живой свет Кассандры к себе, сделать её совершенно зависимой от него.
Теперь, когда она отрезана от Менлима и его тёмной армии здесь, оставшиеся части её света были сбиты с толку, потеряны без стабилизирующего влияния её господ.
Она пряталась за тёмными структурами своего света, пытаясь почувствовать себя защищённой.
Но она не ощущала себя в безопасности.
Он начинал задаваться вопросом, а чувствовала ли она себя в безопасности хоть когда-нибудь в жизни.
Даже теперь, в сочетании с её жёстким взглядом и завитком злости на поверхности её aleimi, он ощущал в ней двойственность, даже уязвимость. Он даже вообразил себе, что видел, как это промелькнуло на изящных чертах её лица.
Она была ошеломительно красивой.
Её физические черты временами бывали просто завораживающими, даже если не считать математической сложности её света.
Ни то, ни другое не помогало тому, что Балидор пытался сделать.
Её красота иногда сбивала его с толку.
Даже сейчас, даже зная, что она сделала, какие она приняла решения после того, как была сломана и завербована тьмой, он мог смотреть на неё и чувствовать больше смятения, чем решительности.
Он становился косноязычным в её присутствии с самого первого момента их встречи, ещё до того, как её свет полностью пробудился; когда она ещё считала себя человеком и называла Элисон Мост своей лучшей подругой.
Его реакция на неё при первой встрече… ну, такого не случалось с ним годами. Десятилетиями, если говорить честно… возможно, столетиями. Это смутило его, и не только потому, что реакция была вызвана человеком, а потому, что он всё равно преследовал её даже после того, как стало понятно, что его чувства не взаимны.
С тех пор случилось слишком многое, чтобы он мог видеть её такой же.
Он вообще ни разу не мог воспринимать её по-прежнему.
И всё же его раздражало, что та примитивная, животная реакция на неё так и не ушла до конца.
Она не унималась даже сейчас.
Даже наблюдая, как она холодно смотрит на него, даже говоря себе, что она убийца, худшая предательница на свете, агент тьмы, существо, которое намеренно выбрало неверную сторону, в результате убило или едва убило людей, которых Балидор считал семьёй… он всё равно испытывал смятение, почти смущение в её присутствии.
Он чувствовал вину за пребывание здесь.
Ему казалось, будто он вторгается в её пространство, нарушает её границы.
Он пытался справиться с неуверенностью в том, хотела ли она его присутствия здесь.
 
Она уже предельно ясно дала понять, что не желает его помощи.
Она не хотела его в своём свете, в своём сердце.
Он это знал. Он принял решение всё равно сделать это… не только ради её блага, на что он, конечно, надеялся. А потому, что он боялся, что в итоге они убьют её, если он этого не сделает. Потому что она слишком опасна, чтобы позволять ей жить в таком состоянии.
Она опасна.
Он прекрасно понимал, насколько она опасна.
Собственные реакции на неё ошарашивали его.
Более того, в данный момент Балидор едва ли мог утверждать, что ему чего-то не хватает. Он жил не один. У него уже несколько лет имелся сексуальный партнёр. У него не было оснований вести себя как какой-то оголодавший подросток, неспособный контролировать реакции собственного света. Он состоял в моногамных, верных, взрослых отношениях с прекрасной женщиной-видящей.
Девушка Балидора, Ярли, была красивой.
Она была равна Кассандре по красоте, возможно, даже более красива по мнению многих, в зависимости от их предпочтений в физических телах и aleimi-светах.
И всё же он вынужден был признаться самому себе, пусть и в самых потайных мыслях, что красота Ярли не действовала на него таким же образом.
Эта мысль вызывала немало дискомфорта и даже стыда.
Это также говорило ему, что его привлекают не только физические черты Кассандры.
Было что-то ещё.
И чем бы это ни было, он по-прежнему отказывался присматриваться к этому слишком пристально.
Может, дело просто в том факте, что Кассандра, видящая, находившаяся перед ним сейчас, не походила на других видящих. Как Дигойз, как сама Мост, Кассандра принадлежала не к той расе, из которой происходил сам Балидор.
Кассандра была посредником.
В своём нутре она могла быть озлобленным бл*дским созданием, но она являлась посредницей, точно так же, как прославленные Меч и Мост. Она даже была не обычным посредником — она была «Четвертой из Четвёрки», существом с одним из самых высоких рангов и одной из старейших душ во всех мирах.
Сложно было полностью закрыть глаза на силу такого существа.
И всё же Балидор знал, что использовал её статус и свет, чтобы дать оправдание тому, что по сути своей могло быть чисто иррациональным притяжением с его стороны. Он использовал оправдание её уникальной души, чтобы придать логичность совершенной глупости того, что он приходит сюда каждый день и пытается достучаться до неё, хотя все остальные считали, что она безнадёжна.
Но Балидор практически перестал спорить с собой по этому поводу.
Он здесь.
Он сделает, что сможет.
Глупость или нет, но он решил довести это до конца.
Он не отводил взгляда от её глаз, пока обдумывал свои мотивы, свою иррациональность… возможно, в сотый раз с тех пор, как он всё это затеял.
Он осторожно наблюдал за ней, снимая слои того, что он мог видеть.
В те первые несколько секунд, когда она наблюдала, как он входит в её камеру, её эмоциональные реакции уже прошли несколько стадий. Теперь он наблюдал, как они продолжают меняться, колеблясь между раздражением на него за то, что он пристально на неё смотрит, яростью из-за того, что она не может прочесть её из-за ошейника сдерживания видящих на шее, злостью на него из-за продуманности её органической камер, раздражения на него из-за того, что это не Элли и не Меч, раздражения из-за того, что он вообще здесь…
…но было там что-то другое. Какая-то часть её, казалось, была почти счастлива видеть его.
 
Он знал, что этот проблеск радости от встречи вообще никак не связан лично с ним.
Он это знал.
Он знал это так хорошо, что данное утверждение превратилось почти в мантру в его живом свете ещё до того, как он приготовился войти в её камеру с органическими стенами.
Тем не менее, ему всё равно пришлось приложить усилия, чтобы не позволить реакции ударить по его свету, когда он прочёл в ней рябь удовольствия. Он задавался вопросом, почему он продолжает принимать такие вещи на свой счёт, зная, что они наверняка спланированы, чтобы ранить его… или хотя бы чтобы его защиты опустились.