Полшанса (СИ)

— Без обид, своя шкура дороже.
Пальцы Гавела разжались, и я приземлился на камни, ударяясь спиной.
— Уходииии!
Последнее, что успел сказать Красный Барон прежде чем шурдский топор пробил ему голову. Не знаю, что помогло мне больше, страх или желание вырвать кадык Гавелу. Но я сделал лично невозможную для себя вещь. Подтянулся на одной руке, зацепившись лишь кончиками пальцев. Перекинув своё тело за долю секунды, перед тем как волна одержимых-шурдав нахлынула на то место где я стоял.
Желания узнать, как скоро они смогут подняться — у меня нет. И я рванул в единственном возможном для себя направлении — балкону, перемахнув через перила по крыше на дерево, а затем на землю. Бежать меня с мотивировала не только угроза жизни, но и виднеющиеся в нескольких сотнях метров впереди спина Гавела.
Минута, вторая, третья… Двигаюсь на пределе своей скорости. Толи по глупости, то ли желание верить в чуда не искоренимо, я обернулся и осознал, что мне плевать на предел возможного, но я должен ещё ускорится. За мной бежали шурды всего в четырёх десятках метров позади. Абсолютно безмолвно … это по-настоящему страшно.
Постепенно я стал нагонять двойку уже бывших товарищей, лавируя меж улицами и пробегая насквозь руины. В какой-то момент, Гавел осознал, что оторваться от обычных шурдав нам не удалось, что уж говорить об одержимых. На ходу выхватив саблю он рубанул Павла по ногам. Тот упал по инерции пролетев ещё несколько метров, прежде чем его остановила твёрдая поверхность одной из стен. Он умер сразу. Ведь как мне известно люди не живут со сломанной шеей.
Внезапная халява в виде неуклюжего человека заняла шурдав ровно на пару секунд. Облепив тело словно мухи, они со звериной яростью начали наносить удары, кто чем: ножами, камнями, кусали и рвали плоть Павла. Этого мне хватило, чтобы скрыться в переулке, Гавел же продолжил бежать по старому маршруту. Оторвавшись от тела, большинство бросилось за ним. Большинство, но не все. Четверо отстающих видимо учуяли, что второй человек ушёл другой дорогой и решили попытать удачу со мной.
Что мне делать? Бежать? И долго я так смогу, не похоже, что они в этом состоянии испытывают усталость. Тогда остаётся принять бой, вот только их четверо, а я чувствую, что даже один мне в открытом бою вряд ли по силам. Тогда нужно найти подходящие место, и как можно скорее. Ноги уже ощущаются сплошными деревяшками.
Великая госпожа удача, сжалилась надо мной, через полкилометра. Впереди показался двухэтажный дом с пристроенной десятиметровой башней с плоской крышей. Последние ступени узкой лестницы без перил я преодолел ползком. Вывалился на крышу. Один из шурдав начал стаскивать меня с неё, вцепившись зубами мне в ногу. Прикладывая капли оставшихся сил попытался его скинуть. Но куда там, тварь только сильнее вгрызлась в мясо словно бульдог, пытаясь её разорвать, бью ногой вместе с шурдам о стену. Затем несколько раз бью его клинком в спину. Обмякшее тело скатывается по ступеням, сбивая остальных преследователей.
Сорвав с пояса арбалет, креплю тетиву к крюку и с силой натягиваю, высыпав на пол болты. Хватаю один, едва успеваю наложить его прежде чем шурд полностью вбежал на крышу. Выстрел! Болт входит точно в глазницу и шурд тихо рыча падает на бок. Снова: тетива, крюк, натянуть, болт и приготовится к стрельбе. Проходит несколько секунд, но никто не появляется. Внизу отчётливо слышна возня. Уже прошло пятнадцать секунд. Возня прекратилась слышны только чавкающие звуки. Они что там, друг друга жрать принялись?
Но вот и они затихли. Сжав арбалет двумя руками прицелился как можно лучше, но от напряжения руки всё равно трясутся. Ну давай тварь, вылезай! И она вылезла! И я клянусь всем, что существует во вселенной, лучше бы, это был шурд. Выпущенный болт ушёл выше. Я не попал. Сознание не выдержало такой издёвки судьбы и потухло.
  
Интерлюдия 1
 
Интерлюдия 1
Нергалы существа, сшитые из тел самых сильных и умелых воинов. Оживлённые самими, кузницами плоти. Закованные в невероятно толстую броню с символами древнейших духов, их доспех не пробивал даже выстрел из баллисты. Они те оком простые смертные даже говорить не смеют, так же, как и о том кому они служат. Дабы не оскорблять великого своими недостойными речами.
Сейчас восемь этих грозных воинов, способных переломить исход целой войны стояли по обеим сторонам, ярко освещённого помещения. В котором находился и Гаскул. Ему было плохо, он стоял, оперившись ладонью на холодную стену меж двух гигантов. Сегодня очень значимый день для него. Ведь именно сегодня, он начнёт умирать. Невообразимо долгой и мучительной смертью, но прежде он увидит, как весь его клан обезглавят и бросят в зловонное болото.
Если кто-нибудь ему, это сказал сегодня утром, то Гаскул не задумываясь вырвал бы тому печень. И вовсе не за дерзость открыть рот, без его на то дозволения, а за непростительную глупость. Ведь, что может произойти с первым учеником великого шамана и выходцем, из клана, который ведёт свой род ещё, от Ита-Пожирающего. Гаскул, поморщился. «Как, как всё так обернулась?!» Он с силой ударил в стену.
Десять дней назад учитель открыл ему тайну о предсказании сделанном, эфорами. В нём говорилось: «Посему как собирают плевелы и огнем сжигают, так будет при кончине века сего». Гаскул проявил подобающее почтение к этому откровению, но в душе ему было смешно. Ведь он прекрасно помнил, как пять лет назад эфоры уже предсказывали появление губительных сил. Тогда погибло много воинов и всё же трудно, это было назвать трагедией скорее дарам богов. Ведь несмотря на погибших среди которых было не мало наследников радов и последовавшее ослабление повелителя. Которым не замедлили мятежнее кланы. Выгода, которую они получили была огромна.
Гаскул считал себя невероятно умным и талантливым, поэтому даже в трагедиях и неудачах видел выгоду, и возможности. Оставшегося времени ему хватило, чтобы подготовится к прибытию чужаков. Как у первого ученика у него был доступ к личной библиотеке мастера. Оттуда ему удалось узнать много, о тех, кто придёт.
Вот тот день настал. В их мир вторглись иномирцы. Кровь чужаков сильна, но они сами слабы. Их бог наделил великими дарами дав каждому оружие, котором в этом мире обладали лишь не многие. С помощью, этого оружия можно забирать силу других видя божественный замысел, и даже менять его, вобрав достаточно сил поверженных врагов. То, что доступно было лишь избранным сейчас открывало возможности многим. Последний черноногий, заполучив такое оружие мог получить второй даже третий уровень. Затем может вложить полученную единицу божественного дара в собственное могущество. Стать сильнее, умнее или быстрее, что его делало не ровней другим. Только одна единица опыта, уже могла изменить жизнь, что говорить об уровни. Это не нравилось не вождям, не воином кланов, не знати.
Но Гаскулу было плевать на эту мышиную возню. Он считал себя намного выше этого, в конце концов его интересовало лишь собственное усиление. Когда к нему привели первых пленных поначалу он был восхищен их характеристиками. Они были сильнее любого из обычных воинов и при этом у них был только первый уровень. Но восхищение быстро сменилось сильнейшим разочарованием. Стоило только начать опыты. Чужаки совершенно не терпели боли и быстро ломались, уходя в себя. Из-за этого уже в первый день у него не осталось не одного пленного. А взять новых было негде. Большинство чужаков убивали прямо на месте. Те немногие, что попадали в плен не всегда доходили до дверей «дома духов». Половина всех пленных исчезала по пути. Убитые жадными до опыта знатными войнами или же банально уводились в личные земли кланов, где пленных либо вели на невольничий рынок на юге, или начинали уже собственные исследования.
Гаскул не мог позволить себе, что бы его обошли другие ученики только из-за того, что у него кончился материал для исследования. Он пошёл лично к мастеру и попросил его дать ему ещё «ЮДИШЕК». Мастер согласился. И отдал не просто пленных, а четырёх самок. Просто невиданная удача, Гаскул не раздумывая опустился на колени начав целовать ноги мастера, благодаря его за такую щедрость. Но учитель выдвинул условие, что опыты должны проводится в направлении появления сильного потомства и усиления шурдской крови за счёт крови чужаков. Он не стал противится, ведь его интерес лежал примерно в той же области.