Плиомикон (СИ)

Парни настраивали свои инструменты, готовились к репетиции: Баф расставлял так, как ему было удобно, тонкие, длинные штативы под электронные барабаны, Фен разминал пальцы, играя на клавитаре простые, случайные мелодии, что первыми придут в голову. Одна только Ника с задумчивым видом обнимала свою электрогитару, ни разу даже не притронувшись тонкими пальцами к струнам. Заметив это, Фен отложил свой инструмент в сторону, сел рядом, уставившись на трибуны маленького амфитеатра, возвышающиеся над ними ровным овалом.
— Ну ты чего, Ник? — спросил он подругу, легонько ткнув ее в плечо сжатым кулаком.
— Что с ней? — прикрикнул Баф.
Фен пожал плечами, обернувшись на друга. Здоровяк, недовольно проворчав, встал из-за барабанной установки и сел по другую сторону от девушки на голый, обшарпанный бетон. Под взглядами сразу двух друзей она не выдержала, раздраженно вздохнула и закатила глаза, будто бы они не помочь ей пытались, а допрашивали ее. Хотя, пожалуй, в какой-то мере так это и было, потому как Ника помощи совершенно не хотела. Но и молчать тоже было невозможно — друзья могли сидеть так хоть часами, даже преследовать девушку, пока она не поделится тем, что гнетет ее.
— Техей, — вздохнула она, наконец-таки сдавшись.
Парни огорченно, синхронно вздохнули. За то время, что прошло с момента, как нашли уродца, Ника о нем думала почти постоянно.
— Слушайте, ну я же не одна ему верю, да? — с надеждой в глазах она взглянула сперва на одного, затем на другого друга. — Я знаю, история у него звучит как… Как книжка хреновая какая-то, но это ж не бред! Просто так людей в эти железные штуки как бы не заковывают!
— Ник, — Баф положил огромную ладонь ей на плечо. — Парень бредит. Или придумывает красивую историю чтобы ты удовлетворилась уже его рассказом и просто его не трогала.
Ника перевела взгляд на Фена. Тот, поймав его на себе, лишь вздохнул и пожал плечами, присоединяясь к Бафу в вопросе о правдивости истории Техея.
— Красивые истории так не заканчиваются, — девушка тряхнула головой. — Предположим, что он просто где-то это все услышал. Да хоть в тюрьме, допустим. Почему тогда все его похождения заканчиваются не просто грустно, а прям брутально и чернушно?
— Что ты имеешь в виду? — бородатый прищурился, сел поудобнее.
— Ну смотрите, — Ника подперла голову одной рукой, принялась вспоминать то, что ей рассказывал горбун. — Самая первая, про пищевой цех. Рассказал он ее в деталях, но это, например, не так сложно — мы ж вон катались на поезде до водохранилища Сих, тоже все видели. Но вот история идет, напряжение, драма, все дела… А в чем концовка? В чем суть? В том, что куча народу стали трупами, в том, что цех разорили? Где, блин, хотя бы нравоучение какое-нибудь?
— Не во всех историях есть что-то поучительное, — покачал головой Фен. — Есть и просто грустные или веселые истории.
— Но эта же вообще никакая! — возмутилась Ника. — Просто трупы, смерть и очередной заброшенный цех. Или вот, например, дальше, когда он вниз попал.
— Ник, ну в это ты не могла поверить, — вздохнул, улыбнувшись, Баф. — Это же буквально страшилка про монстров, которые умеют свет вырубать.
— Страшилка, — Ника согласно кивнула, а затем резко подняла перед лицом оттопыренный указательный палец. — И заканчивается на чем? Монстров победили, цех спасли? Нет! Он просто сбежал, скинув на них какую-то шумелку. Все. Никакой морали, никакого вывода, просто история из неудачного путешествия.
— Он не мог спуститься к аэромантам в цех и остаться жив, — Фен был согласен с другом. — Даже если предположить, что там действительно обитают какие-то стремные монстры, и что они не смогли его замочить, местные его бы хрен отпустили, у них же все строго.
— И даже не начинай про Лад… Как там, Ладали?
— Ладцали, — поправила здоровяка Ника. — И тоже какой-то бред. Вроде слушаешь, слушаешь, ждешь, что тебе сейчас детектив какой-то расскажут, как, блин, из книг про детектива Онтропоса, а в итоге Техею откусили палец и он очнулся уже на корабле. А палец-то реально откушен, следы характерные.
 
— Ладно, ладно, — усмехнулся Баф. — Уверен, он тебе еще кучу интересных сказок без концовок расскажет. Талант у парня есть, его бы Анату показать, а?
— Заткнись ты… — буркнула недовольная итогами общения Ника. — Вообще, ну вас в буй. Я домой.
Девушка быстро убрала внушительных размеров электроарфу в мягкий синтетический чехол, застегнула молнию и накинула инструмент на плечи, быстрым шагом удаляясь прочь из гулкого, пустого амфитеатра.
— Эй, ну Ник! — крикнул ей напоследок Баф. — Ну извини, типи! Ни..!
С громким, полным раздражения и обиды хлопком, дверь амфитеатра захлопнулась. Парни остались одни.
Всю дорогу до дома девушка думала — неужели Техей и вправду все придумал? Черт, и ведь говорил он так гладко, так правдоподобно, без запинки, без пауз, будто бы и вправду пережил все это. Если все, что он рассказал, на самом деле с ним случилось в дороге, то он, наверное, самый неудачливый человек на всем Плиосе. Это, впрочем, были лишь мысли девушки, которая редко когда выбиралась за пределы своего почти что роскошного по меркам планеты, сияющего мегаполиса, дома для более чем двадцати миллионов людей. Ей было невдомек что там, за стенами этого громадного цеха люди и вправду вынуждены страдать, выживать, девушка не могла поверить в то, что у нее под ногами роились дышащие углекислым газом разумные растения, способные на скоординированные атаки по храмам аэромантов. Все то, что она услышала от Техея, просто не укладывалось в привычную для нее картину мира, где самым опасным, что может быть в этом мире, были, разве что, грабители, которые могут подкараулить тебя на безлюдной улочке. Жизнь в Мекинах была далеко не такой суровой, как это было там, снаружи, в глубоких тоннелях, и сомнения ее друзей были девушке целиком и полностью понятны.
Да только для Техея все это было реальностью. Не страшной историей, которую рассказывают ночью, при тусклом свете газового фонаря старожилы бродячего племени, не поучительной сказкой для маленьких детей, а реальностью, бессмысленной и беспощадной. Нечего было искать в произошедшем какой-то смысл — если он и был, то известен был исключительно Архитекторам и теоретическим высшим силам, если таковые существуют. Для юноши же были лишь голые, сухие факты и последствия, с которыми ему теперь приходилось жить.
— Еще. Продолжай, — вибрирующий, внеземной голос появлялся в его голове всякий раз, когда страдания и страх Техея становились слишком сильными, когда ему нужно было превзойти самого себя, чтобы выжить. — Терпи. Боль не навсегда.
Со слезами на глазах, Техей, лежа на полу, пытался с каждым днем все больше и больше выпрямить свою спину. Все его тело от самого спинного мозга пронзала невыносимая боль, изо рта текли слюни а позвоночник, казалось, вот-вот треснет пополам, оставит его калекой уже окончательно и бесповоротно. Но в такие моменты все, что было в голове Техея, весь тот бред и едкие комментарии его жизни, что он слышал каждую секунду своего существования, затихали. Был лишь он, вибрирующий, повелительный голос. И он, казалось, был единственным, кто действительно заботился о Техее в этом мире.
Ника, нашарив в кармане мешковатых брюк ключи, открыла дверь своей комнаты и увидела лежащего на полу Техея, корчащегося от боли. Она тут же кинулась к нему, думая, что с юношей что-то стряслось, но тот, увидев над собой ее лицо, ее черные губы, стрелки на глазах, перестал тянуться и завалился набок, тяжело дыша. Кашель, идущий из груди, не дал ему нормально отдышаться, и Ника тут же подставила ему под рот салфетку, на которую летели небольшие кусочки серой слизи.
— Уже не черная, — вздохнула Ника с наигранной, саркастичной радостью в голосе. — Ты чего творишь-то?
— Ничего… — юноша тяжело дышал, не двигаясь.
Он знал, что Ника не даст ему продолжать, просто не позволит страдать. Если бы не это, он, может, поверил бы в искренность желания девушки помочь, а так… Скажем лишь, что Техей считал себя не более, чем домашним питомцем, за которым ухаживают ровно до тех пор, пока он сам интересен хозяйке. Иными словами, если он вдруг вылечится, то наверняка его просто вышвырнут на улицу, где он, не зная даже где он находится и куда ему идти, наверняка опять наткнется на проблемы. Почему-то теперь, спустя две недели после его побега из подвалов арены, его пугала возможность такого исхода, благо что мозг, получающий теперь нормальное количество калорий, начал вспоминать все те разы, когда в силу своей глупости или наивности Техей попадал в передряги. Больше всего об этом, конечно, напоминали увечья — юноша, например, еще не привык к тому, что у него не было левого большого пальца.