Плиомикон (СИ)

— Ох, блядь… — прошептала она, прикрыв рот ладонью, когда сдернула ткань с израненного тела. — Так, так…
— Ребра… — прохрипел Техей.
— Ты говоришь?! — взвизгнула, подпрыгнув на месте, девушка.
Техей, едва в силах пошевелить затекшей, задубевшей шеей, коротко кивнул.
— Охренеть можно… Так, сейчас, сейчас…
Девушка кинулась к шкафчику, висящему над раковиной в крошечном, старом санузле, где по углам расползалась черная плесень, а кусок керамического унитаза был отколот. Там, за мутным, потемневшим зеркалом, Ника хранила аптечку, половину таблеток из которой, правда, она уже съела с друзьями просто от нечего делать. Но там все еще были бинты и антисептик, поэтому, схватив аптечку, девушка бросилась к раненному уродцу.
— Ох, типи, сейчас будет больно, мужайся.
— Не больнее, чем обычно, — усмехнулся голос в голове, озвучив мысли Техея.
Ника оторвала кусочек от большого, старого куска медицинской ваты, смочила его мощным антисептиком и принялась обрабатывать раны Техея. Юноша стиснул зубы от невыносимой боли, грязная кровь в ссадинах и рассечениях пенилась, бурлила от попадающего на нее химиката, причиняя парню невообразимую, куда более сильную, чем даже та, что была на пыточном корабле, боль. В конце-концов он не выдержал и тихо, сдавленно заскулил, прикусив нижнюю губу, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы — впервые за долгое время. Боль бодрила, заставляла юношу вновь сполна прочувствовать, каково это — быть живым, но еще больше заставляла хотеть с этой самой жизнью расстаться.
— Терпи, терпи, типи… — и снова это слово. Техей, кажется, слышал его, но где? — Черт, да я бы уже отключилась.
Она все продолжала обрабатывать раны юноши, а затем перевязывать их чистыми, белыми бинтами. Это могло помочь заживлению, не допустить повторного заражения, поэтому бинтов Ника не жалела. Настолько, что вскоре они у нее закончились вовсе и ей пришлось в панике бегать по крошечной комнатушке в поисках чего-нибудь еще.
— Давящая повязка, давящая… — повторяла она про себя. Несколько ребер юноши были переломаны, банальное дыхание могло сделать ситуацию еще хуже. — Т-так, лежи, не вставай! Я сейчас!
Техей тихо простонал сквозь железную маску, а девушка выбежала наружу, стала настойчиво, громко стучать в дверь напротив. Никто не отвечал, не открывал ее, но Ника все продолжала и продолжала, пока заспанная, с гнездом на голове девушка в очках не открыла ей, раздраженно глядя на соседку.
— Нет, аспирина у меня нет, — пробурчала она. — Катись в жопу, Ника.
— Бинты! — взмолилась в ответ черноволосая.
— Бинты? — удивилась девушка в очках. — Чего ты… Ого-гошеньки ну нихрена ж себе!
Соседка наконец заметила в тусклом свете маленьких лампочек на проводе, висящем на стене в комнате Ники, изувеченное тело беглеца с тюремного корабля. Девушка поправила очки, словно не веря своим глазам, и затем, молча раскрыв рот, обернулась и побежала искать бинты.
— И никому ни слова! — шикнула ей в спину Ника.
— Не могу обещать, — усмехнулась с ощутимым удивлением в голосе соседка. — Так, держи, все, что есть.
Она протянула Нике пару толстых мотков чистых бинтов, та в благодарность коротко кивнула и забежала обратно к себе домой.
— А может..?
— Вседавайпока! — протараторила черноволосая и захлопнула перед лицом очкастой дверь своей комнаты. — Так, гоблин, вот сейчас надо будет сесть… Эй? Слышишь меня?
Она кинулась к Техею, что к этому моменту потерял сознание от изнеможения. Прислушавшись, она поняла, что из-под ржавой, зловонной маски звучит тихое, ровное дыхание спящего человека. Девушка облегченно выдохнула и, приподняв тело юноши на диване, отчего тот проснулся и резко, шумно вдохнул от боли в позвоночнике, принялась накладывать на его ребра давящую повязку.
— Тихо, тихо! — взмолилась она, наматывая бинты на покрытый синяками торс парня. — Тш-ш-ш, умоляю! Никто не должен знать, что ты здесь!
Техей, стиснув зубы, коротко кивнул в знак того, что он ее понял. Но боль все-таки была невыносимой, тихий скулеж так и прорывался сквозь стиснутые от муки зубы… И, в конце концов, он снова потерял сознание, обмякнув и уронив голову в шлеме на плечо девушки.
 
Закончив, Ника аккуратно уложила уродца на диван, устало вздыхая. Таким она не занималась уже очень давно, настолько, что вспоминать те времена было просто смешно. Лицо матери, его черты — все расплывалось, стиралось со временем, но ее нежные руки с длинными, музыкальными пальцами она помнила прекрасно. Помнила, как они лечили людей, как осторожно, с чисто женской теплотой лишали людей боли, страданий, зашивали раны и вымывали грязь из красных, словно спелый гранат, рассечений.
Выбросив эти мысли из головы, девушка открыла маленькое, мутное от копоти и выхлопных газов города окно. Внизу сверкали улицы, безлюдные в такой час, другие здания высились громадными шпилями, часто упираясь в потолок, высоту которого трудно было даже определить — достаточно лишь сказать, что в цеху, где расположился город Мекины, даже есть свой прогноз погоды, потому как иногда под гигантскими сводами собираются самые настоящие облака и тучи. Но не сегодня, впрочем — лишь сиял в темноте, пронзаемой огоньками, суровый лик древнего бога грома, что взирал на город у его ног своим жестоким, но пристальным и заботливым взглядом. Гигантская, ненормальных размеров бетонная конструкция, повторяющая статуи в честь бога грома Зевса, была ничем иным как доказательством мощи и богатства этого города, Мекин, столицы брошенной, забытой всеми планеты.
Ника уже, казалось, и не замечала гигантскую человеческую фигуру в центре города — ей монумент казался пошлым, лишенным вкуса памятником человеческому самолюбию и слепой гордости. Она достала из помятой бумажной пачки сигарету, зубами оторвала половину фильтра, закурила в открытое окно, глядя на спящий город. Выпустив едкие клубы дыма на улицу, она оглянулась, бросила долгий, изучающий взгляд на горбуна, которого она с друзьями подобрала на улице. Затем засмотрелась на стол, заваленный свитками и тетрадями, пыльными учебниками и писчими принадлежностями. Он начал уже покрываться пылью, в то время как электроарфа, притаившаяся в углу комнаты, сияла от того, как часто к ней прикасались нежные, тонкие руки. Девушка докурила, выбросила окурок в окно, закрыла его и, тяжело вздохнув, села за стол, стараясь не смотреть на кучу заданий и конспектов, которыми ей стоило, по-хорошему, заняться. Она молча положила голову на стол, закрыла уставшие глаза и уснула, слушая хриплое дыхание Техея, свернувшегося клубком на диване.
На следующий день, рано утром, двое друзей Ники уже стучались в ее дверь, когда девушка, казалось, только-только начала видеть сны. Она продрала глаза, громко зевнула и увидела, наконец, на диване спящего Техея, вздрогнув от неожиданности. Все, что было этой ночью не было лишь плодом ее воображения, наркотической галлюцинацией или сном — уродец взаправду лежал у нее на диване, хрипло дыша и не подавая особых признаков жизни.
Девушка подбежала к двери, открыла ее, впуская внутрь друзей. У здоровяка Бафоса в руках была большая электрическая болгарка, и, увидев ее, Ника возмущенно воскликнула:
— Ты прямо тут собрался это делать?!
— А че..? — зыркнул на нее парень. — А, да не трясись ты так. Фен принес кое-что.
Ника перевела взгляд на Фена, который в это время копался в большой, потертой сумке. Из нее он вытянул большое полотно какой-то странной черной ткани, взмахнул ей в воздухе, заполняя комнату пылью и, откашливаясь, произнес:
— Та-да!
— И… Что это? — Ника саркастично подняла одну бровь. — Типа накроешь его голову, а потом херак — и все, нету маски? Фокусник типа?
— Балда ты, подруга, — усмехнулся бородатый. — Это — ткань аэромантов. Хрен их знает как они ее делают, но, говорят, она все звуки глушит. Моя купила ее, чтобы над кроваткой вешать, тогда можно прям при детях тра…
— Кхм, — перебила его Ника. — И… Думаешь, поможет? Как бы, все эти истории про мрачных людей в противогазах давно обсосаны "Нимфоамией" в их дебильных песенках. Как-то не особо мне в это верится.