Мы связаны с тобой (СИ)

— Беркутова. Он в реанимации, в пятой больнице. Огромная кровопотеря, задеты какие-то там сосуды. В общем, бери с собой Диму или Кирилла и пулей к «ястребам».
Лена, слыша только усиливающийся звон в ушах, не понимая, что говорит ей вслед Оля, вышла из кабинета, хотя каждый шаг давался с трудом, ноги будто налились свинцом. Она машинально вызвала такси, назвала номер больницы и потом даже не помнила, как добралась до нужного адреса, пребывая все в таком же оглушенном состоянии.
Когда она зашла в отделение, ей удалось немного оклематься, правда, говорить получалось плохо, во рту как будто находилась вата, ее ужасно тошнило, и в висках гулко отдавался пульс.
— Подскажите, как Беркутов… Александр… Его можно увидеть? — обратилась она к светловолосой девушке на посту.
— Беркутов? — та вроде бы удивилась.
— Да, его должны были привезти недавно… кровопотеря.
— Извините, а вы ему кто? — задала вполне резонный вопрос сотрудница больницы.
— Я… — Вольская замялась, облизнув пересохшие губы. — Я… его девушка.
— Еще одна?
— Что значит, еще?
Увидев, куда смотрит блондинка, Лена не поверила глазам. На скамейке, у стены, сидела ее коллега, Аня. Она сжимала в руках носовой платок и нервно всхлипывала, утирая рукой слезы. Судя по всему, именно ей первой сообщили о произошедшем. Впрочем, сейчас это не имело совсем никакого значения. Выяснять, ревновать, спрашивать, почему позвонили ей — совершенно не хотелось.
— Ань… Как Саша?
Когда Аня зарыдала, Лена в ужасе закрыла лицо ладонями, боясь даже себе озвучить пришедшую на ум мысль. По телу расползался сковывающий холодом страх, от которого все внутри леденело, и начинал бить озноб.
— Аня!!! — закричала Лена, не задумываясь о том, что здесь находятся еще люди. — Что с ним?!
— Я не знаю ничего. Врач должен выйти… Мне… Позвонили… — заикаясь и сглатывая слезы говорила девушка. — Сказали в реанимации, потеря крови, спрашивали родственников. А я про него ничего… мы всего несколько раз с ним…
Лена тихо промолвила: «Господи…», и опустилась на соседнюю скамью. Она не знала, что думать, что делать, не знала вообще ничего, лишь беззвучно, одними губами что-то шептала, ожидая того момента, когда будут хоть какие-то новости.
  
Глава 23
 
Вольская вот уже который раз пыталась попасть к Саше, но врачи упорно не пускали ее к нему. Поэтому Лена просто сидела в отделении больницы, не отвечая на звонки, не реагируя на внешние раздражители. Ее состояние было сравнимо с тем, когда человек вообще не спит двое суток, а затем его еще и заставляют пробежать кросс. Дикая слабость, головокружение, сухость во рту, вдобавок к этому оставляло желать лучшего и моральное самочувствие.
Лена постоянно вспоминала их с Сашей знакомство: когда она приехала из Москвы в подольский дворец спорта, писала статьи о хоккее. Тогда она практически сразу заинтересовалась Беркутовым — на фото с сайта и других журналистских снимках он выглядел не так притягательно, как в момент первой встречи.
Его сердитый взгляд чуть исподлобья, хрипловатый голос, широкие плечи, некая «мужиковатость» привели Лену в восторг, но она ни словом, ни делом себя не выдала. Вела себя сдержанно, соблюдая дистанцию. Сейчас Вольскую одолевали какие-то глупые мысли, вроде того, что может, надо было сразу показать Саше, что он ее заинтересовал, ведь с его стороны была явная симпатия.
Затем появились размышления о том, что если бы они с Сашей уехали в Черногорию раньше, она бы не пересеклась с Градовым… Лена винила в произошедшем кого угодно, но только не себя. Ее эго не давало признаться в том, что вина лежит и на ней.
Слишком эгоистична, поглощена собой и своими делами, с головой погружена в работу, слишком любит флирт. К Вольской приходило осознание того, что она, по сути, никогда и не интересовалась Сашиными переживаниями, относилась к его ревности, как к отклонению от нормы, считала его чересчур вспыльчивым. Сама же приревновала к своей коллеге, только лишь увидев их вместе в кафе, просто со стороны. Так кого в их паре можно назвать бОльшим ревнивцем?
 
А ведь он переживал за нее. Она видела это в его взгляде, слышала по его обеспокоенной интонации. Какая же она была дура, почему сравнивала заботу любимого мужчины с папочкой-тираном? Почему ей не приходило в голову интересоваться Сашиными проблемами, почему она предпочитала убежать на очередное «горячее» интервью, даже не озаботившись приготовлением самого простого ужина?
Но самое главное — почему она всячески избегала разговоров о семье и детях? Ведь Саша неоднократно говорил, что хочет создать семью, что любит детей, что готов стать отцом. Да, все это упоминалось вскользь, в беседах, в подходящих ситуациях, а Лена, словно чего-то боясь, переводила тему. Потом уже она признавалась внутреннему «я», что боится потерять себя, отдавшись мужчине полностью. Боится, что уделяя меньше внимания своей карьере, перестанет быть востребованной журналисткой.
Теперь же она четко поняла и приняла тот факт, что без Саши ей вообще ничего не нужно. Ни блогов, ни журналистских конференций, ни статей, ни карьеры. Ни-че-го. Она потеряла себя с окончанием этих отношений. У нее осталась работа, но не осталось ни сил, ни желания что-либо делать.
— Кто здесь девушка пациента Беркутова? — голос врача прозвучал глухо, как сквозь вату.
Лена машинально хотела подняться, но ее опередила Аня, которая, нервно комкая в руках бумажную салфетку, в ожидании смотрела на мужчину в белом халате.
— Я. С ним что-то..? — она, кашлянув от волнения, осеклась.
— Очень большая кровопотеря. Проведена операция.
— А как дальше, что делать… Он хоть жить будет? — как-то жалобно протянула Аня.
— Девушка, мне сейчас не до разговоров, у нас сложные пациенты поступают. Мне от вас нужно, чтобы вы привезли его документы. Паспорт, медицинский полис, страховое свидетельство…
— Но, я не знаю… — она испуганно посмотрела на Вольскую. — Я не знаю, где у него документы. И у меня нет… ключей.
— У меня есть, — безжизненно отозвалась Лена.
Доктор устало махнул рукой, что, видимо, означало «разбирайтесь сами», и попросил привезти необходимое побыстрее.
Лена медленно поднялась со скамьи, совершенно не чувствуя онемевшие от долгого сидения в неудобной позе ноги, и сделала шаг вперед, протягивая Ане ключи.
— Держи. Адрес, думаю, ты знаешь, раз ты с ним…
— Н-не знаю… Мы встречались у меня.
Лена подавила в себе зарождающуюся ревность: место неподходящее для того, чтобы думать о таком. Да и все правильно, теперь Аня — это Сашина девушка. Какие могут быть вопросы.
— Метро Динамо, или Аэропорт, — она, достав из сумки лист бумаги, записала адрес, рассказала, как лучше и быстрее добраться, чтобы не заблудиться по дороге. — В дальней комнате стоит гарнитур у стены. Там в среднем…
— Подожди, — прервала ее Аня, покачав головой. — Я не поеду.
— Что значит, не поедешь? Почему?
— Лен, мы с ним просто… Развлеклись, понимаешь? Ты знаешь, что я всегда им восхищалась, завидовала тебе.
— Ань, врач просил документы привезти, и сейчас не то место, и не то время, чтобы выяснять.
— Самое время. У нас с ним было пару встреч, алкоголь, все такое. Не сердись на меня, пожалуйста.
— Аня, это лишнее, зачем ты мне все это рассказываешь?
— Я думала, вы расстались окончательно.
— Так и есть, — Лена, кусая губы, чтобы снова не разреветься, отвела взгляд, рассматривая какой-то информационный плакат, но буквы вдруг начали расплываться. Слезы невозможно было сдержать, они текли непроизвольно, а всхлипывания становились все громче.
Аня, не колеблясь, бережно обняла коллегу, и принялась поглаживать ее по спине.
— Все хорошо будет. Он же у тебя сильный.
— Ань, я столько ему не сказала, он ведь думает, что я не люблю… — Лена больше не могла говорить, она плакала навзрыд, и никак не могла успокоиться. — А вдруг не получится сказать…