Ничейная магия. Сполохи (СИ)
— Не загадывайте будущее сейчас, а делайте все для того, чтобы избежать поимки. Потом будет потом, будут другие возможности и другие пути. Но, чтобы они появились, сейчас надо выжить, — строго сказала Акринна, взяв ее за целое плечо. — Идите же, идите. Да не сюда, через ход за занавесью. Выйдите в коридор для слуг. Идите.
И Мист, заставив себя собраться и двигаться, пошла — только один раз обернулась, словно пытаясь что-то сказать, но в дверь зала замолотили страждущие, раздраженные долгим прослушиванием. Подгоняемая стуком в дверь и пульсацией боли в плече, она нырнула за занавесь и высквозила за приоткрытую служебную дверь, устремляясь по коридору прочь.
Ей все еще надо было зайти в ее комнаты — даже если придется бросить большую часть вещей, была меньшая, которую она хотела бы забрать с собой. Некоторые памятные штуки, пара драгоценных для нее конспектов из курсов истории и антропологии, которые она хотела бы забрать. Личные вещи, запасные аптечки … особенно запасные аптечки, забитые до краев склянками с эльфийскими зельями!
Мист скривилась и решительно зашагала к своей цели. На этот раз, выглядывая из-за углов, она уже прицельно старалась отмечать и обходить широким кругом тут и там чудящиеся серые пятна.
Нельзя сказать, чтобы она боялась очень сильно или до паники, скорей, страх был в некоторой мере рациональным. Она знала, что ее пугало: прежде всего, вред, который мог был нанесен Университету или профессорам, которые учили ее; затем — вред, который мог быть причинен Подземельям, если кто-то поймет, откуда она и как туда пройти; и, кроме этого — смерть. Обладая способностью прятаться в Домен Света при опасности, Мист куда меньше боялась плена или ареста, в крайнем случае она, скорее всего, могла бы сбежать из любой темницы. Но вот внезапную смерть отвести не могло бы ничто. Никто не застрахован от случайной стрелы или ножа под ребро, или удара в спину, даже тот, кто обладает тайными знаниями.
Поэтому Мист была очень осторожна в своей дороге, и даже ни разу не почувствовала на себе тот следящий взгляд, что раньше.
Однако, все ухищрения были напрасны. Когда она открыла заднюю дверь нужного корпуса, за порогом оказался рослый мужчина в доспехе и одежде без явного обозначения гильдейской или иной принадлежности, и быстрее, чем Мист успела сообразить, что вон оно, пора валить, ткнул ее в грудь кулаком, в который было что-то зажато. Мист пробило такой силы болью, что казалось, от нее одной она долетит до Домена Смерти, и управление телом исчезло полностью, словно связь между ним и сознанием настолько заполнилась болью, что никакой другой сигнал уже не проходил. Паникуя, Мист увидела, как картинка качнулась назад, и замерла, когда ее, видимо, подхватил кто-то, незаметно подошедший сзади. Изображение несколько раз дернулось от того, как ее тягали туда и сюда, вероятно, связывая руки, и перекрылось озабоченным лицом очередного невнятного человека с незапоминающимися чертами.
— Готова. Несите, — сказал он, и мир погрузился в темноту надетого на голову мешка.
Сполохи настоящего. Глава 3
Это была не лучшая тактика в отношении подземца, потому что Мист все равно очень точно ощущала направление, скорость и изменение высоты, слышала звуки вокруг и все эти мелочи очень точно выстраивали маршрут на запечатленной в сознании карте Университета.
Мист даже успела порадоваться — если сочли мешок достаточной мерой, значит либо ничего не знают о ее народе, либо не знают, что она оттуда — и оба варианта были очень даже неплохи.
А потом и огорчиться успела — в текущем состоянии, когда ее сознание было отсечено от тела стеной боли, она не могла сбежать в Домены, не могла ощутить нить и поймать ее, или даже просто позвать Дею. Может, именно такое и случилось с ар-Маэрэ три сотни лет назад, когда он не смог отбиться от … собственно, от кого? От таких же Серых?
С тем, как они шли, безумно острая и ощутимая каждой клеткой боль постепенно отступила или затерлась сознанием, оставив только омертвение всех членов к тому моменту, как ее втащили в одно из боковых зданий. Оно именовалось в народе “сортиром на отшибе” за немного косоватую архитектуру и неловкую геометрию, не говоря уже о расположении на пригорке, на всех ветрах. Видимо, ректорат не очень-то и хотел принимать у себя гостей от имени Единого, раз поместили их в такое непрезентабельное место.
И теперь, вероятно, наступал момент истины.
Мучать и пытать кого-то, лишенного настоящих ощущений от тела и полуоглушенного болью, было бессмысленно. Ответить ни на какие вопросы она не могла, потому что собой не владела.
Значит, так или иначе, но ее должны были хотя бы частично освободить от влияния того, что на ней использовали.
Или им не нужны были ни ответы, ни страдания — и тогда ситуация становилась куда более неприятной.
Положение в пространстве снова изменилось, и мешок поехал вверх. Кто-то за волосы поднял ее голову, направляя ее взгляд на сдержанного мужчину чуть старше средних лет, с благородным лицом и губами, подобранными в неодобрительной куриной гузке.
— Это вот — Ле Илант?
— Да, брат святитель, по описанию — она и есть, — сказали сзади.
— Не слишком похожа на опасную ведьму. Колдовать пыталась?
— Нет, но мы ее быстро рескатом и в мешок.
Мист, изучая пленителей с молчаливым осуждением, отметила это слово — рескат. Оно словно бы имело общие корни с “киннеркатом”, и, может быть, в самом деле было какой-то усеченной версией эльфийского термина, ныне утраченного.
— Может, не успела она, барт святитель.
— Хорошо, брат ловчий. Я весьма рад, что ваш навык не угас, и вы с честью доказываете свою верность зову Единого. А ты, Ле Илант, послушай.
Мист бы сощурилась, но она только мигать могла, но мигнуть в такой ситуации казалось позорной сдачей, поэтому она изо всех сил вытаращила глаза.
— Оллен, брат блюдущий, был послан к тебе, чтобы прояснить твои связи с силами зла, но пропал. Это дает больше веры сообщению, которое мы получили, особенно в связи с замятыми Университетом в прошлом году слухами о том, что твоей рукой творились чудеса Эйна. Однако же, чудеса Эйна, как знает любой образованный человек, не видны взглядом, не очевидны сразу — а всяческие явления и манифестации — есть работа злых, еретических сил. Либо полных скверны артефактов, либо гнусных заклинаний тех, кто противостоит Святому Амайрилу и его чуду.
Из этой речи Мист вынужденно сделала два вывода. Во-первых, гнусными артефактами они пользовались и сами. Во-вторых, на Мист кто-то донес. Хотелось бы знать, кто, и на кого еще пала тень ее славы, то есть, кому еще могла грозить опасность.
— Хочешь, угадаю о чем ты думаешь? Всех ведьм интересует одно и то же. Ты думаешь, — он дернул голову Мист в сторону, рванув то ли за ухо, то ли за щеку. — Кто же тебя сдал. Но увы, тебе не полагается знать имена честных граждан, которые исполнили свой долг и рассказали нам о тебе.
Да, Мист не отказалась бы узнать. Но еще более ее волновал вопрос о том, дадут ей слово, или же прямо так и казнят. Это было бы несколько преждевременно, и такой итог ее совсем не радовал.
— Меня интересуют имена твоих пособников, и где их отыскать. Я знаю о Торрене Грейволде, но его семья отрицает, что видели его за последний год. Где он, ты знаешь, ведьма? Знаешь. Вижу. Хорошо.
Мист знала — но в этот момент очень, очень радовалась, что Торрен был вне доступа для брата святителя.
— Меня интересует, где спрятаны другие богохульные вещи, кроме тех, что мы нашли в своем доме. Одних твоих снадобий достаточно, чтобы обречь тебя, но не может не быть других схронов — иначе где ты варила свои отвратительные зелья? Подумай о том, что будешь мне рассказывать, — сказал он, и Мист было подумала, что ее оставят в покое, но тактика Видящих была совершенно другой. — В воду.
Ее дернули со стула вниз, она успела увидеть широкое, грязное, полное до краев ведро рядом, и ее снова ухватили и потащили вперед, и безо всякого предупреждения макнули лицом в воду.