Рождество в Центральном парке (ЛП)

Несправедливость?
– Этот скандал может меня погубить. Может погубить издательство "Хавермейер Паблишинг". Вы действительно думаете, что кого-то из присутствующих сегодня за столом или акционеров волнуют внуки мистера Пайка?
– Нет, но вас-то должны. Мистер Пайк работал на вашего отца. Он был сотрудником газеты более сорока лет, а теперь его бросили на произвол судьбы не по его вине. Как он должен себя чувствовать?
Дюк ощутил небольшой укол совести, но быстро пришёл в себя. Он совсем не так представлял себе личный разговор с Роуз. Она пристыдила его за то, что он выполнял свою работу, ратуя за добросовестность газеты.
И ему это не нравилось.
Совет директоров ожидал от него быстрых и решительных действий в подобных обстоятельствах. Скандал угрожал всему, ради чего Дюк так усердно трудился.
И всё же Пайк был чертовски хорошим работником. С первого дня, как Дюк взял на себя управление "Хавермейер Паблишинг" десять лет, назад главный редактор являлся его правой рукой. Почти всё, что Дюк узнал о практической стороне издательского дела, он узнал от Пайка…
"Господь всемогущий. Она заставляет тебя сомневаться в себе. Прими решение и иди намеченным курсом. Разве не так поступают все Хавермейеры?"
Дюк выпрямился и смерил её взглядом, которым обычно стращал непокорных редакторов.
– Видимо, вы считаете, что жизнь справедлива, миссис Уокер. Позвольте мне быть первым, кто заверит вас, что это не так.
На её лице промелькнул намёк то ли на разочарование, то ли на презрение, но она быстро овладела собой.
– Спасибо. Уверена, что мистер Пайк оценил урок, особенно в это самое щедрое время года.
Он нахмурился. Куда подевался флирт? Дюк не хотел с ней спорить, хотя и должен был признать, что его привлекал её внутренний огонь. Раньше ни одна женщина не давала ему отпор подобным образом.
– Вам когда-нибудь говорили, что вы весьма самоуверенны?
Губы Роуз изогнулись в улыбке, в глазах заискрилось веселье. От её красоты захватывало дух.
– Именно за это качество вы и наняли меня на работу, мистер Хавермейер.
– Полагаю, вы правы. Скажите мне, откуда вы почерпнули свои впечатляющие знания, миссис Уокер?
Она принялась дотошно выравнивать столовое серебро у своей тарелки.
– Не такие уж они и впечатляющие.
Её скромность была очаровательна.
– Не соглашусь. Мне кажется, у вас найдётся что сказать по любой теме. Рассада и кустарники, кулинария, домашнее хозяйство, отношения… Вы настоящее чудо.
– Видимо, всё дело в моём необычном воспитании. Я не боюсь читать и задавать вопросы.
– Знаете, я как-то спросил Пайка, подбирает ли он для вас вопросы читателей попроще. Он ответил, что вы настояли на том, чтобы вопросы были выбраны случайным образом.
– Так и есть. В противном случае колонка стала бы скучной как для читателей, так и для меня. Довольно часто я вынуждена проводить настоящее расследование и тщательно изучать тему, чтобы ответить на вопрос. Это и делает мою работу интересной.
– Вы когда-нибудь ошибались?
– Однажды.
Её тон изменился. Это всего лишь одно слово было пропитано тихой печалью. Невежливо совать нос в чужие дела, но его разбирало любопытство. Кроме того, Дюк был её начальником. Разве у него нет права знать?
– Что случилось?
– Я... – Она взяла бокал с вином и сделала большой глоток. – В первые дни, до того, как я стала получать столько писем, сколько получаю сейчас, я отвечала на все, независимо от того, были они опубликованы в газете или нет.
Дюк изумленно уставился на Роуз. Должно быть, это занимало кучу времени. Как ей удалось совершить такой подвиг? Но он не стал донимать её расспросами и промолчал, не желая прерывать рассказ.
– Одна женщина написала мне о своём муже. Он был старше неё и плохо с ней обращался. Женщина воздержалась от интимных подробностей, но многое об их отношениях читалось между строк. Она писала, что в последнее время он ожесточился ещё больше, и она его боится. Боится за свою жизнь. Однако её религия велит почитать мужа и повиноваться ему, поэтому она спросила меня, что ей делать.
 
У Дюка оборвалось сердце.
– Вы не обязаны...
– Нет, я обязана рассказать. – Она опустила голову и сосредоточила взгляд на своей тарелке. – Я предложила ей оставить его. У неё жила сестра в Квинсе, и поэтому я посоветовала ей немедленно переехать к ней. Заверила, что Бог поймёт, почему она ставит себя и свою безопасность выше супружеских обетов. Тем более, муж обещал любить и почитать её, а вместо этого бьёт. Но прошло совсем немного времени, и я прочитала о ней в газете. Муж отыскал её в Квинсе и задушил в переулке.
– Здесь нет вашей вины.
Её глаза заблестели от слёз. Дюка словно ударили под дых. Роуз открылась ему с иной стороны, с той которую, как он подозревал, мало кто видел, и это повлияло на него невероятным образом. В груди что-то перевернулось, сместилось, как будто кусочки головоломки сложились в новую картину.
– С логической точки зрения я понимаю, что вы правы. Вина, конечно, лежит на муже. Однако в душе, вот здесь, – она приложила руку к сердцу, – я с вами не согласна. Женщина осталась бы жива, если бы не мой совет.
– Но ведь она вполне могла умереть, оставаясь под одной крышей со своим жестоким мужем. Вы не знаете наверняка.
– Никто не знает наверняка. Вот почему, несмотря на то, что я по-прежнему получаю очень много писем, я больше не отвечаю на подобные тому. Цена ошибки слишком велика.
Сердце Дюка сжалось от сочувствия и... чего-то ещё. Чего-то большего. Такая реакция должна была его напугать, но именно в этот момент он принял окончательное решение. Он хотел эту женщину, всю целиком, независимо от того, кто стоял у него на пути.
***
Выражение лица Дюка постоянно менялось. Теперь его тёмные проницательные глаза ярко горели, Роуз неуютно заёрзала на стуле.
Неужели... Дюк к ней неравнодушен?
Какая смехотворная идея! Но в его умной голове явно что-то происходило. Дюк бросал на неё горячие интимные взгляды, хотя никто за столом, казалось, их не замечал. Его колено даже задело её ногу, прикосновение было мимолётным и запретным, от чего Роуз будто дёрнуло током.
Она не знала, радоваться ей или ужасаться.
Радоваться, потому что Роуз восхищалась им издалека с тех пор, как впервые заприметила в здании редакции. И ужасаться, потому что она понятия не имела, как поступить дальше. Роуз ведь якобы замужем, а Дюк был её работодателем.
В её жизни случались поцелуи, но не более того. Чего такой мужчина, как Дюк, мог ожидать от замужней женщины? Бурного романа?
Исключено! Роуз мог пленить Дюк Хавермейер, но миссис Уокер, автор еженедельной колонки, никогда бы не завела интрижку. Хавермейер должен был это знать, учитывая, что он каждую неделю читал её колонку. Миссис Уокер пропагандировала правила приличия и хорошие манеры, а не безрассудство и измены. Как бы Роуз ни хотелось ступить на зыбкую почву, не в её характере поощрять подобные ухаживания. Хуже того, он мог раскрыть её обман.
"Игнорируй его. Решительно выкинь из головы любые мысли о Дюке Хавермейере, несмотря на все потаённые мечты".
Она поймала взгляд Генри и попыталась подать сигнал о помощи. Учитывая, что все закончили есть, дамам было пора удалиться в гостиную. Генри кивнул, и они оба встали, безмолвно объявляя окончание трапезы. Остальные гости тоже поднялись.
– Не будут ли дамы так любезны присоединиться ко мне в гостиной за кофе? – спросила Роуз других женщин.
– Возможно, мы могли бы отойти от этой традиции сегодня, – предложил Дюк. – Нам всем не терпится посмотреть, как вы готовите знаменитое песочное печенье Хавермейеров.
Именно это мероприятие Роуз и надеялась отложить.
Страх сдавил горло. Чёртово печенье повисло у неё над головой, как дамоклов меч.
"Ты что-нибудь придумаешь. Сохраняй уверенность, и они ничего не заподозрят".
Да, но что случится, когда они попробуют печенье? Желудок болезненно сжался.