Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ)
Яр тут же уловил мое душевное волнение, выражающееся в готовности вскочить и вырвать у него трубку, и сделал резкий предупреждающий жест рукой, напоминая мне о том, что я обещала не вмешиваться.
— Да, вы абсолютно правильно меня поняли — на этих троих у меня есть компромат. Какой именно? А вот это уже профессиональная тайна, я не могу вам раскрывать такую информацию, тем более по телефону. Ну как это — неправда? Как это "они ни при чем"? Любовь Сергеевна, душа моя, ну мы же не в детские игры с вами играем! Мне не нужны ваши голословные утверждения, мне нужны доказательства! Конкретные доказательства того, что эти студенты живут в таких же условиях, как и остальные. То есть все, абсолютно все данные по их проживанию — адреса, телефоны корпусов, номера комнат, чтобы наши региональные корреспонденты тут же могли проверить это. Я поверю только фактам, голым фактам и ничему больше. И не забывайте — на кону ваша репутация! Или скандал на всю Украину или громогласное опровержение. Решайтесь, Любовь Сергеевна, времени у вас и у нас немного. Что-о-о? Какая информация? Закрытая информация? Насчет кого это? Насчет Казарина Марка Викторовича? Да вы что? Вот его мы и будем проверять в первую очередь, с особенным усердием! И не его ли отец метит в парламент этой весной, а? Откуда мне известно? А мне многое известно! Я же репортер, глас и глаз народа, четвертая власть! А вы мне тут еще и сенсацию подбросили: депутат от такой-то партии (а поверьте, я знаю, от какой он партии) скрывает от прессы темные делишки своего сынка! Да не надо мне рассказывать, я ни в жизнь не поверю, что он ни в чем не виноват! А к чему тогда такой ореол ненужной таинственности? В общем, Любовь Сергеевна, не мое это дело вас убеждать, но подумайте сами — не проще ли вам сейчас тихо-мирно слить мне координаты Казарина на условиях полной анонимности, чем получить по шее от его папеньки, который внезапно прочтет разгромную статью о себе и своем семействе? Причем, со ссылкой на вас — а мы же обязательно упомянем, что вы отказались предоставить нам информацию о депутатском сынке, покрывая его сомнительные проделки! Нет, я не шантажист, я журналист! Нет, это не одно и то же. Я популярно стараюсь до вас донести, что со мной лучше сотрудничать. Да, в этом случае анонимность гарантируется, вы все правильно поняли. Нет. Времени подумать у вас нет. Информация мне нужна прямо сейчас. Немедленно. Чтобы при проверке был эффект неожиданности, так у нас есть хоть небольшой шанс узнать правду. Ну, Любовь Сергеевна? Так на чем мы с вами расстанемся, а? — на несколько секунд повисла напряженная пауза, пока я ни жива ни мертва сидела напротив Яра, уставившись на него испуганным взглядом, в то время как он уверенно показывал мне большой палец — дескать, не трусь, сейчас я ее дожму. — Да? Ну, отлично! Я с самого начала почувствовал в вас разумного собеседника! Поверьте, вам нечего бояться, полная анонимность, как я и сказал! Я же никогда не сдаю своих информаторов, мне это попросту невыгодно. Да, я вас понимаю. Прекрасно понимаю, чем вы рискуете. Поэтому — ценю вашу откровенность вдвойне. Да. Да, я готов. Сколько вам нужно времени, чтобы поднять документацию? Меня интересует в первую очередь Казарин, о Коваленко и Логиновой я могу навести справки попозже. Нет, полчаса это очень долго. Не больше пяти минут, чтобы вы не успели никого ни о чем предупредить. А то я вас знаю, повесите сейчас трубку и… Нет, не будете? Ну, хорошо, Любовь Сергеевна, хорошо. Не знаю почему, но я вам верю. Да, позвоню ровно через пять минут. До связи! — Яр сразмаху швырнув трубку на рычажок отбоя и так экспрессивно подпрыгнул, что на мгновение мне показалось, будто он научился летать и сила притяжения на него больше не действует.
— Ну! — выкрикнул он, не скрывая своей радости. — Что я тебе говорил? Сейчас у нас все, абсолютно все будет — и телефон, и адрес общежития и даже мини- характеристика студента, подозреваемого в махинациях! — и он громко рассмеялся, — Лекс, я гений. Я реально гений, Лекс, и пусть я нескромен и хвастлив, но сейчас я о-очень доволен собой!
— Ты не просто гений, ты волшебник, — потрясенно выдохнула я, пораженная хитростью и одновременно простотой его плана, который держался на одной только самоуверенности несуществующего корреспондента несуществующей газеты. — Я бы так не смогла. Я бы вообще без тебя не смогла…
— Лекс, вот только не надо этого, только не сейчас! Давай ты не будешь опять реветь, я же не смогу тебя успокоить. Я сейчас сам на взводе, так что сяду рядом с тобой и будем мы рыдать в один платочек! Ты этого хочешь? Чтобы я в слезах позвонил уважаемой Любови Сергеевне? Тогда не только наш план провалится, но и Любовь Сергеевна во мне разочаруется! Она ведь так впечатлилась моим брутальным напором, что, кажется, даже немного в меня влюбилась! Как жаль, что ей ничего не светит! — и тут он снова рассмеялся, на этот раз вместе со мной.
— Да уж, какая жалость, — неискренне посетовала я, поспешно утирая предательские слезы, повисшие на ресницах. — Но Яр… Ты действительно был очень и очень крут, будто бы другой человек. Я даже не подозревала, что ты умеешь так перевоплощаться!
— Да ладно тебе, совсем меня захвалишь, — фыркнул Яр, на самом деле очень довольный комплиментом. — Легко играть, когда прототип всегда перед глазами. Это я куратора своего копировал, он у нас основы журналистики ведет, так у него на парах еще и не такого насмотришься. Не человек — зверюга! Я его обожаю просто. Эх, не в ту ты подгруппу попала Лекс, явно не в ту! У вас там такое болото с этими заслуженными профессорами! На нас уже профессоров не хватило, нам всех кого помоложе поставили, зато и повеселее. А знаешь что? А давай-ка с нового семестра к нам переводись? А что? Если менять свою жизнь, так менять кардинально! Представь только, как здорово будет — ты помиришься со своим Марком, переведешься к нам, мы будем учиться вместе, проекты делать, расследования проводить. Вот у меня есть горяченькая тема про проституток — чем не красота?
— Я даже не знаю… — почему-то смутилась я. — Мне и в голову не приходило куда-то переводиться, тут и без этого хватает потрясений.
— Ой, да ладно тебе, трусиха! Ты просто не любишь перемены! — весело подколол меня Яр, опять подойдя к телефону и снимая трубку. — Но ничего, — оптимистично заверил меня он. — Мы над этим тоже поработаем! Только вот после того, как закончим наше маленькое дельце да починим твое поломанное сердце. О, гляди, гениальность так и прет из меня, я стихами говорю! Главное, не говорить стихами по телефону, это напрочь выпадает из образа сурового журналюги Андрея Смокутновского! Будет очень глупо обломаться на самом финише из-за какой-то мелочи. Так… Все, настроились, поехали! Сиди, жди и цени исторический миг, так сказать… Алло, Любовь Сергеевна! А угадайте, кто это звонит вам ровно через пять минут, как и договаривались? О-о, я польщен — вы меня уже по голосу узнаете! Ну что — готовы? Потрясающая оперативность! А я? Да что я — вот, уже давно готов, стою с карандашом и жду ваших данных. Угу… угу… корпус номер три… комната сорок девять… Да-да, записал. И телефон! Вы мне, самое главное, телефон продиктуйте, да… Это же я на вахту попаду, правильно? Да, сегодня будем звонить, а по результатам разговора мои корреспонденты завтра подойдут. Тут уже вы никаким боком не замешаны, дальше мы будем непосредственно с виновником переполоха общаться, один на один… Да, это все уже не в сфере вашей ответственности. И да, я прекрасно понимаю, что вы всего лишь исполнитель, — тут Яр опять подмигнул мне, сигнализируя об очередном употреблении своей любимой фразы. — Насчет анонимности можете не волноваться, я свое слово держу. Премного благодарен, дорогая моя Любовь Сергеевна! От всей души вам это говорю! Вы даже не представляете, как вы нам всем помогли! Кому "всем"? Ну как же? Мне, как бывшему студенту! Молодой украинской демократии! Становлению правового государства! Да-да… Вот за такие высокие цели и боремся! Ежедневно и еженощно… м-м-м, в смысле в ночную смену… Впрочем, не важно… — Яр спохватился, что с получением желаемого все-таки начал рискованно хохмить. — И мне тоже — было очень, очень приятно! До свидания! Всего доброго! И вам процветания! И еще раз спасибо! Все, мы ее сделали! — и опять небрежно швырнув трубку на рычажок, он застыл в эффектной позе, демонстрируя мне клочок бумаги, на котором черным по белому было выведено имя Марка, адрес его общежития, номер комнаты и, самое главное, телефон — прямой код доступа к нему в любое время.