Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ)

С нарочито-проникновенным выражением слушая Марка, Вадим не выдержал и расхохотался, не дождавшись конца фразы:
— Так ты прокурорский, значит? И, наверное, хочешь рассказать, что все у тебя в ведомстве сволочи, один ты такой Робин Гуд? Вот чудак-человек! Да среди прокуроров злостных взяточников побольше будет, чем среди тех, кого вы с таким азартом проверяете! Антикоррупционная деятельность, говоришь? Ну-ну… Может, ты и не берешь ничего на лапу, мелковата сошка еще. А многие из твоих шефов в погонах уже успели поднакопить на оффшорах сумму, побольше, чем бюджет какой-нибудь страны третьего мира. Я, Марк, вашу контору хорошо знаю, не раз приходилось по душам общаться. У вас же готовые тарифы на все — на закрытие дела, на открытие дела, на заказную проверку, на то, чтобы не было никаких проверок. Чистая коммерция, мать вашу! Не зря вас даже свои, из органов, ненавидят. Какие еще цепные псы? Вы беспредельщики, ребята. Упыри в законе, вот вы кто.
Три — два, снова щелкнуло табло, и мне, наконец, удалось, воспользовавшись минутной паузой, допить остатки порции коньяка, щедро налитой мне Вадимом. Кажется, сейчас наступил тот самый момент, когда собеседники видели только друг друга, а я могла безнаказанно делать все, что угодно.
— Все то, о чем вы сказали — для меня не сюрприз, — четко выделяя каждое слово, как всегда, когда он был не на шутку зол, ответил Марк. — И я не такой кретин-романтик, каким могу показаться из-за возраста. И в органы пошел именно потому, что систему надо менять, но не вашими скандальными статьями, от которых никакого толку — пошумели и забыли, — а изнутри, конкретными действиями. Сделать это можно, только вписавшись в тот мир, который собираешься перестроить. И пусть я пока мелкая сошка, это правда. Но у меня есть время, есть терпение и я знаю, чего хочу. И то, что мне нужно, я получу, рано или поздно. В этом можете не сомневаться.
Три-три, снова ничья, мысленно суммировала я, с удивлением замечая, что моему внутреннему счету громко вторят все окружающие, только немного на свой лад:
— Тринадцать! Двенадцать! Одиннадцать!
— Новый год, новый год! — резко вскакивая с места и выбегая из-за столика, закричала я, прервав таким образом очередную паузу, повисшую в нашей милой компании. Сложившаяся ситуация, наконец, перестала меня тяготить — коньяк все же возымел действие и развязал мне язык. — Вот что вы все спорите и спорите, а? Лучше шампанского налейте, ну, давайте же! Марк, Вадим? Что вы уставились на меня? Да с вами весь праздник пропустишь! — хватая недопитый бокал с шампанским, сиротливо стоявший на краю стола, я решила больше не скрывать эмоций по поводу происходящего. — Вот какие же вы зануды, честное слово, со своими вечными спорами! Вы думаете, мне приятно и весело это слушать? Этот ваш выпендреж друг перед другом? Так я хочу вас порадовать — нет! Мне неприятно! И не весло! И скучно! И, вообще, если вам так интересно тут пинать один одного — вот и оставайтесь вдвоем! Бодайтесь дальше как бараны! А я… Я не хочу больше при этом присутствовать, вот!
Далее, не желая ждать ни секунды, с удивительной для хмельного состояния ловкостью, я развернулась на каблуках и ринулась в гущу людей, вскочивших из-за столов в честь наступающего в эти самые секунды нового года. То, что ни Марк, ни Вадим не успели остановить меня, можно было списать лишь на внезапность побега, и на то, что они, увлеченные словесной битвой, не до конца и не сразу поняли мои намерения.
Да и самая я не совсем осознавала, что собираюсь делать, только сильнее работая локтями и пробиваясь в самую гущу взволнованного народа, выкрикивая вместе со всеми:
— Четыре! Три! Два! Один! С новым годом!
Так я встретила 2003-й год — среди полузнакомых людей, тех самых творческих фриков, которых немного стеснялась перед Марком и к которым, по иронии судьбы, сбежала от него же.
— С новым годом! — продолжало звучать вокруг, и я, смеясь вместе со всеми, салютовала пустым бокалом, который, кто-то незаметно поменял на полный, подпрыгивала, обнимаясь с незнакомцами, при этом озираясь вокруг, чтобы вовремя увидеть Марка или Вадима и скрыться от них. В том, что мне придется туго, когда меня обнаружат, я ни секунды не сомневалась.
 
Громко звучала музыка, ведущие, рассыпаясь в радостных поздравлениях, продолжали вести шоу-программу, я успела выпить еще пару бокалов шампанского, прежде чем поняла, что земля под ногами ходит ходуном. Это был верный знак присесть и отдохнуть в укромном месте, которое, конечно же, предстояло еще отыскать.
Сколько времени заняли эти поиски, я не могла понять. Но спустя несколько минут или, может, часов, я нашла себя, сидящей на заднем дворе ресторана на заснеженных ступеньках служебного входа в одном лишь платье. Холодно мне не было ни капельки. Снежинки падали прямо на обнаженные плечи, приятно щекоча и охлаждая кожу, ярко мерцающие гирлянды отбрасывали диковинные тени на заснеженный асфальт, а рядом расположилась моя неожиданная сообщница — еще одна беглянка с вечеринки, в которой я, сфокусировав зрение, узнала небезызвестную Мари Алферову.
Кажется, мы находились в процессе приятнейшего разговора на какую-то странную тему, но я все никак не могла понять, на какую. Я будто бы раздвоилась — одна часть меня сидела на ступенях рядом с Мари, прихлебывая настойку из ее изящной фляжечки, а другая наблюдала за этим со стороны, приходя в неописуемое изумление от происходящего.
— Но Мари… Я не думаю, что это может быть порча на творчество. Кто же наведет такое? Да и зачем? — услышала со стороны я собственный голос.
— Не порча, милая. Заговор. Меня ведь прокляли. Я это чувствую. Прокляли меня, мое перо, мой дух. И у меня больше нет моего талисмана… Никто не знал, где он хранится, но в один ужасный день я просто не нашла его. Он исчез! Вот после этого я все и поняла. Поняла, чьих это рук дело — завистников, людей с черствыми, прогнившими душами… Это они! Они виноваты! И теперь я точно знаю — пока я не найду его, то не сдвинусь с места… А враги будут радоваться моему творческому бессилию…
— Погодите. Но не мог же он просто так пропасть, испариться? Этот ваш голубь — он же ненастоящий! Так что никуда он не упорхнул, может просто закатился куда-то? Вы обязательно его найдете, если захотите… Просто поищите получше, и все!
По тому, с каким немым ужасом уставилась на меня Мари, я поняла, что сказала что-то недопустимое и едва ли не оскорбительное.
— Милая, не голубь, а голубка! Моя голубка с серебряным пером в клюве — как же можно называть ее ненастоящей? Это же не просто бездушный предмет, милая! Понимаешь ли ты, что она символизирует?
Я отрицательно покачала головой, постепенно проникаясь глубиной ее потери.
— Это же мой ключ. Ключ к дверям в мою волшебную страну, куда я не могу попасть без него. Это мое изгнание и мой крест — жить, больше не чувствуя вдохновения и стучаться в закрытую дверь, которую никто никогда для меня не откроет. Предаваться воспоминаниям о том, как все было по-другому, когда я могла летать. А теперь меня лишили крыльев… Мир жесток, очень жесток к нам. Он стремится заставить нас ходить по земле, не понимая, что тем самым калечит наши души, — Мари автоматически взяла фляжку из моих рук и сделала несколько жадных глотков. — Но мы не созданы для этого, — продолжила она севшим после крепкого напитка голосом. — И, раздавленные и несчастные, остаемся вот так — не жить, а умирать. Такова наша судьба, милая. Такова наша судьба.
— Вот вы такие вещи говорите, так красиво, по-книжному… — поддавшись хмельному восторгу, я громко всхлипнула, вытирая набежавшие на глаза слезы и размазывая по щекам изысканный макияж, который мне с таким усердием делали в салоне красоты. — Прямо все то, о чем я думаю, говорите, только лучше! И понимаете меня, как ни один человек на этой планете! — клятвенно заверила я. — Меня обычно никто не понимает, а вы — понимаете! Понимаете то, что сложно выразить словами, что нужно только прочувствовать, то, что другим не дано и поэтому они…